Именно во времена острых политических кризисов юристы начинают чувствовать свою особую значимость. Слова «закон», «Конституция», «правовой прецедент», «аналогия», «суверенность» и иные из этого смыслового ряда не сходят с газетных страниц. Они произносятся с придыханием как истинные и безапелляционные суждения. Правилом хорошего тона становятся интервью с маститыми правоведами, которые быстро и убедительно доказывают правоту той или иной точки зрения. Казуистический стиль мышления лишь добавляет убедительности в рассуждения. Проблема лишь в том, что очень часто эти позиции взаимоисключающи, убедительными — как получается — являются аргументы всех сторон, участвующих в споре, а верхом юридической эквилибристики становится доказательство того, что «все точки зрения имеют право на жизнь» и «никто толком не знает, что есть правовая истина».
Типичный пример — ситуация с референдумом по Крыму. Никто не хочет говорить про танки, самолеты, ракеты и прочие механизированные соединения, времена все же не те, а вот поговорить о «легитимности» крымского референдума готовы многие. И что интересно: обе (как минимум) конфликтующие стороны предлагают замечательные по своей убедительности аргументы, подтверждающие собственную правоту. Но иллюзию научности развеял представитель России при ООН В.Чуркин, который на соответствующий вопрос ответил так. По его мнению, вопрос о признании крымского правительства легитимным решает каждая сторона исходя из собственных соображений в правоте. Универсальных требований просто не существует.
Вызывает интерес в этом контексте спор теоретиков по поводу событий не столь давнего российско–грузинского противостояния и появления новых государств. Юридический казус заключался в следующем: какой принцип международного права является преобладающим, приоритетным — право наций на самоопределение или принцип территориальной целостности государства? Понятно, что российская сторона больше апеллировала к праву наций на самоопределение, которое называлось и «фундаментальным», и «основополагающим». Надо ли сомневаться в том, что сторона грузинская обращалась к важности идеи территориальной целостности государства? К слову, похожая ситуация складывается и в Украине и борьба во многом переносится в стены Организации Объединенных Наций, ее Совета Безопасности, который и должен вроде бы разрешить этот спор. Но на деле получается, что сконструированный после войны как система сдержек и противовесов (одно право «вето» чего стоит) этот важный наднациональный орган не формулирует исчерпывающих дефиниций, а те, что есть, могут интерпретироваться в самых разных смыслах.
Хорошо помнится начало операции по вторжению в Ирак, демонстрации в стенах ООН как технологических, так и юридических гуманитарных доказательств обязательности и срочности вторжения и важности «наказания» властей Багдада. И чем все закончилось, где они, эти химические и прочие арсеналы, угрожающие миру? Та же ситуация по Ливии, судьбе Муамара Каддафи: как же правильно все начиналось — было решение авторитетной международной организации «всего лишь» закрыть воздушное пространство страны для «террористов» и т.д., а вот закончилось трафаретно. К этим прецедентам не раз обращался российский руководитель В.Путин, обосновывая свою точку зрения. Да в целом его известное интервью по поводу событий в Украине было демонстрацией возмущения тем правовым беспределом, который имеет место в соседней стране. Но и здесь мы имеем все ту же палитру мнений: если российское руководство полагает, что перед нами переворот, захват власти, то украинское утверждает конституционность и легитимность верховной рады, принявшей важнейшие для страны решения.
Так кто же прав? Ведь, видимо, не бывает так, что по одному и тому же факту, событию, взятому в одном и том же отношении и в одном и том же временном интервале, можно было что–либо утверждать и отрицать одновременно (закон тождества в формальной логике). В аристотелевской логике — да, не бывает. В жизни — сколько угодно. Существует замечательный анекдот. К одному мудрецу пришли два соседа, у которых возник спор, и они жаждали справедливости. Выслушав одного, мудрец сказал: ты прав. Выслушав другого, он сказал то же самое. Жена мудреца, слушая это, задала закономерный вопрос: как же так? И ты права, последовал ответ...
Возвращаясь к событиям в Украине: вне политики правовой контекст не просто бессодержателен, он невозможен в принципе. Все попытки выстроить право как науку сугубо объективную, «геометрическую» или «естественнонаучную» успехом не увенчались и увенчаться не могли. Но это лишь повышает требовательность к кадрам юристов и юридическому образованию: все же иерархия предпочтений должна выстраиваться на основе приоритета права, а не иных общественных феноменов.
Советская Белоруссия №53 (24436). Пятница, 21 марта 2014 года.
