Поздравляем!

Распутин не любит шумихи, и потому вечер в Доме национальностей  был похож на камерный. Зал всего на 150 мест. Отсутствие прессы. Устроители – Иркутское землячество «Байкал» и Союз писателей России. И то, что вечер проводили люди с Ангары, придало ему удивительно теплую атмосферу.  Центром действа  было представление четырехтомника  Валентина Распутина, в который вошли все его произведения, кроме «Пожара».  Издатель Геннадий Сапронов – друг писателя.
Тон выступлениям задал критик и публицист Валентин Курбатов, который, по признанию самого Валентина Григорьевича, написал о нем не менее 50 раз. Его «Слово о писателе» под стать было читать большому артисту – столь глубоко и искренне оно написано. «Мы стали стыдиться сначала высоких слов, а потом и высоких задач и уклоняться от главной обязанности, лежащей на художнике со времен евангелистов, – от свидетельства Истины, – сказал В. Курбатов. – И когда бы потребовалось единственное слово для определения существа дара Валентина Григорьевича, я бы выбрал именно это – Свидетель. Честный свидетель, стоящий на правде народного сердца, народной памяти, народной веры…
Его проза кажется переменчивому времени преходящей. Да и самодержавные дети перемен из невзрослеющих юношей подталкивают эту прозу к забвению. Место себе расчищают. Но в подлинном времени, которое есть дитя вечности и которое живет иными законами, его книги стоят покойно и уверенно, как стоят там «Капитанская дочка», «Шинель», «Казаки», «Привычное дело», «Последний поклон», «Матренин двор».
«Замкнутый деревенский мир» распутинской прозы критик сравнил с «мощной вселенной» Фолкнера, «вечным и мгновенным временем» Маркеса, со стихией «почвы и плоти нобелевского Жозе Сарамаго». И подчеркнул, что лучшие распутинские характеры всегда женщины – Дарья из «Матёры», Настена из «Живи и помни», Тамара Ивановна из  «Дочери Ивана, матери Ивана». И именно этими характерами Распутин дает понять, что «Россия от века – матушка», за которую человеку следует держать ответ. А для этого надо «понемногу собираться вокруг своего национального лучшего», «не махать на себя рукой, а браться за дело».
После «Слова» Курбатова поздравлявшим говорить было легко. Из фактов, которые упоминались, вырисовывался жизненный путь человека, который не просто устоял перед всеми «нашествиями», как выразился Геннадий Зюганов, но помог выжить и выстоять многим в России. Известный реставратор-искусствовед Савва Ямщиков сравнил Валентина Распутина с Микеланджело, который был избран Провидением, чтобы запечатлеть в мраморной «Пьете» горе матери Христа.  Так и сибирский писатель явился, чтобы заявить миру о нравственном прорыве русского человека в ХХ веке, о том, чтобы предупредить его о возможных бедах, если он станет отступником.
Надо сказать, что выступления гостей перемежались показом отрывков из распутинских фильмов, режиссер картины «Василий и Василиса» Елена Поплавская заметила, что все произведения прозаика пронизаны светом любви к человеку. А редактор «Труда» Валерий Симонов сказал о редком умении сибиряка – «построить свою жизнь так, чтобы в ней не было суеты».
Говорили в этот вечер о многом – о прозорливости защитника Байкала, об его умении объединять нацию и хранить язык. «Если бы не такие писатели, как Валентин Распутин, – сказал маршал Советского Союза Дмитрий Язов, –  мы давно бы потеряли русский язык».
Все, конечно, ждали момента, когда услышат тихий голос виновника торжества. Валентин Григорьевич вспомнил свое детство, когда «убегал рыбачить на Ангару», и в доме всегда была «и уха, и жарёха». Деревню, которая выжила лишь потому, что держались все вместе.
О литературе сказал так: «70-е годы самые счастливые. Начал  писать. Сегодня посмотришь, молодые ходят с рукописями: прочитают – не прочитают. А я попал в семинар Чивилихина, и нас было кому защищать. Были там  Лихоносов, Потанин, Василий Белов, Василий Шукшин пришел из кино. Астафьев стал нам помогать. Помню, беспокоился, что мне «надают» в связи с повестью «Живи и помни». Но ничего, обошлось без нареканий.  Через два года сдал «Прощание с Матёрой»  и уехал на Франкфуртскую книжную ярмарку. В сентябре возвращаюсь – цензура остановила повесть. И тогда Бондарев срочно собрал секретариат, заставил всех прочитать и высказаться. Позвонил в ЦК партии и заявил: «Секретариат считает, что повесть надо печатать».
Но из Иркутска меня вызвали к Зимянину. И он сказал, что не понимает, как можно идти против прогресса. Но мешать  не стал. Повесть вышла в «Молодой гвардии» в 1976 году. За «Прощание с Матёрой» мне хотели дать Государственную  премию, но дали за «Живи и помни».
В 90-е годы проза не шла. Писалась горячая публицистика. А сейчас… Смотрю на классиков. На того же Тургенева – малые вещи написаны нетвердой рукой. И у Толстого в «Воскресении» видно, что рука теряет опору. Наверное, пора сказать себе: «Все, хватит». И писать воспоминания для детей и внуков, а в большой мир не выпускать…»
Но мало ли мы слышали подобных заявлений от писателей на юбилеях. Время покажет, вышел ли срок…