Изменят ли женщины-политики мир?

Помню, как в 2000 году в Ирландии сотрудник тамошнего МИД смеясь рассказывал, как маленький сын задал ему вопрос: «Папа, а мужчина может быть президентом?» Мальчика можно понять: в 1990 году президентом страны стала Мэри Робинсон, а в 1997 году ее сменила Мэри Макэлис. И только в 2011 году Ирландию возглавил мужчина, но мальчик уже успел стать совершеннолетним.

До недавнего времени женщины в политике, за редким исключением, были на вторых ролях, но сегодня существует высокая вероятность того, что женщины могут стать руководителями не только ведущих европейских держав, но и США, и даже впервые в истории возглавить ООН: в длинном списке кандидатов на должность генсека почти половина — женщины. Самые влиятельные и заметные женщины в политике сегодня, конечно, канцлер Германии Ангела Меркель (по прозвищу «муттер» — «мамочка») и премьер–министр Великобритании Тереза Мэй, которой прочат славу и репутацию «железной леди». Не забывайте о том, что Международный валютный фонд тоже возглавляет женщина — Кристин Лагард. О женщинах премьер–министрах и министрах обороны (вспомните немку Урсулу фон дер Ляйен) я умолчу — их немало. Женщины в должности министра тоже никого не удивляют, хотя в мире есть восемь стран, где в правительстве нет ни одной женщины. Совсем недавно женщины впервые в истории стали мэрами таких разных городов, как Рим и Токио. Изменят ли они мир? Или хотя бы политику?


Многие (назовем их «обыватели») полагают, что женщины на высоких постах привносят в политику — внутреннюю и внешнюю — свою природную мягкость. Как женщина могу вас заверить: глупости все это. Мягкие (а среди нас такие действительно есть) в политику — ни ногой. Мягких там или съедят, или затопчут. Но уж те, которые добрались до вершины, должны (вынуждены?) вести себя более по–мужски, чем иные мужчины. В связи с этим мне все время вспоминаются слова (только не смейтесь!) Владимира Ильича Ленина, сказанные о Феликсе Эдмундовиче Дзержинском и великорусском шовинизме. Ленин говорил, что Дзержинский — великорусский шовинист потому, что должен постоянно доказывать свою «русскость» (которой, сами понимаете, у Феликса Эдмундовича не было). Вот и женщины на традиционно (хотя политические традиции очевидно меняются) мужских позициях постоянно вынуждены доказывать свою твердость. Когда недавно у Терезы Мэй (которая в отличие от Ангелы Меркель одевается стильно и питает очевидную слабость к экстравагантным туфлям — и как я ее понимаю!) спросили в парламенте, сможет ли она в случае необходимости применить ядерное оружие, зная, что как минимум 100 тысяч человек погибнут, она не колеблясь ответила: «Да». Колебания в политике если и уместны, то дорого стоят. И мужчинам, и особенно женщинам, которым не прощают больше.

Высокопоставленные женщины вынуждены брать на себя мужские роль и ответственность, это очевидно. Научные исследования показывают: когда доля женщин в сообществе достигает 25 — 30%, своим влиянием они меняют сообщества, культуру и даже традиции. Поэтому научные эксперты предупреждают: нынешнее обилие женщин в политике действительно может изменить мир. Когда Хиллари Клинтон стала госсекретарем США (и не вздумайте назвать ее госсекретаршей), 25 стран, включая Оман, Индию и Бахрейн, назначили своими послами в Вашингтон женщин — полагая, что им будет легче находить общий язык с новой руководительницей госдепа. У этого явления даже собственное название есть — «эффект Хиллари». Так что — да, мы можем изменить мир и, возможно, в лучшую сторону. Несмотря на очевидное превалирование «железных леди».

Ученые говорят, что женщины предпочитают работу в команде, а мужчины — иерархию. Женщины (даже готовые воспользоваться ядерным оружием) предпочитают до последнего искать способы мирного урегулирования всевозможных конфликтов. И женщины больше мужчин склонны к компромиссам. Это, оказывается, хорошо даже для экономики: проведенное в 2013 году исследование показало, что когда страну с разнообразием культур возглавляет женщина, это дает дополнительный прирост ВВП в 6,6% по сравнению с периодом, когда эту же страну возглавляет мужчина. Такова цена компромисса. Когда женщин на высоких должностях привлекают к мирным переговорам, шансы на то, что условия заключенных договоров будут соблюдаться как минимум в течение следующих 15 лет, возрастают на 35%.

Но готов ли мир к женскому лидерству? Не будем обольщаться: в большинстве случаев женщины становятся руководителями государств, если имеют родственную связь с бывшими руководителями–мужчинами. Это доказывают истории и Индиры Ганди, и Беназир Бхутто, и даже Хиллари Клинтон, какой бы феминисткой она вам сегодня ни казалась. Смогла бы она стать кандидатом в президенты, если бы не муж–президент? Очень большой вопрос. И еще: даже если в следующем году в мире будет рекордное количество женщин–руководителей (а все к тому идет), то эти страны все равно составят только десятую часть населения мира.