Грандиозное, невероятное, созидательное — для Парижского соглашения, подписанного странами на климатическом саммите в декабре прошлого года, комплиментов можно не жалеть. Оно — свидетельство того, что все мы наконец-то поверили: глобальное потепление неизбежно и с ним нужно что-то делать. Но одно дело заявить о своих обязательствах, и совсем другое — их выполнить. Тем более когда речь идет о переходе к низкоуглеродной экономике.
Зависимость линейная и неразрывная — рост промышленности в стране неизбежно ведет к увеличению выбросов в атмосферу парниковых газов. Это именно та причина, по которой страны, на долю которых приходится львиная доля мировой эмиссии СО2, долго не соглашались на подписание каких-либо документов по сокращению выбросов. Следствием которого, соответственно, станет замедление или замораживание промышленного роста. Почему же изменили позиции? Возможно, климатологи смогли убедить в реальности самых пессимистичных прогнозов: согласно существующим сценариям потепление к концу столетия может составить от 1,5 °С (это при условии, что все страны приложат максимум усилий для снижения выбросов СО2) до почти 7 °С (если все останется, как есть). С 1880 по 2012 год уже произошло повышение температуры, которое составило приблизительно 0,85 °С. Так что даже до желаемых полутора градусов нам осталось совсем немного.
Сейчас сторонам соглашения предстоит быстрая и основательная перестройка. В том числе и Беларуси. И это при том, что за 5 лет с момента присоединения к Киотскому протоколу нам удалось вдвое снизить углеродоемкость экономики, в то время как ВВП вырос на 40 процентов. «Если мы станем стороной Парижского соглашения, — говорит начальник отдела регулирования воздействий на атмосферный воздух и озоновый слой Минприроды Андрей Пилипчук, — то стратегией нашего развития до 2050 года станет баланс между выбросами и поглощением».
Теоретически все понятно. Практически есть вопросы. В частности, как организовать правильный учет выбросов и каким образом мы будем достигать столь желанного баланса. По словам Андрея Пилипчука, по достаточно грубым подсчетам, сегодня выбросы составляют около 90 млн тонн СО2, и еще лет 6—7 они будут прирастать на 1,5—2 процента в год при тех же темпах развития экономики. Каков же поглощающий потенциал? «Леса обеспечивают минус 15 миллионов тонн СО2, — говорит он. — Мы вводим в строй АЭС, благодаря которой прогнозируется сокращение еще на 10— 12 млн тонн. Итого углеродный минус достигает 25—27 миллионов тонн».
Впрочем, точную цифру предстоит рассчитать экспертам. Так же, как промышленности в целом и каждому предприятию непосредственно предстоит прикинуть свои резервы для сокращений. В том числе и переход на новые технологии. Исходя из общих цифр будут приниматься решения, как достичь баланса между экономикой и экологией. Эксперты называют те сектора экономики, где можно и нужно искать скрытые резервы. Это переработка отходов, транспорт, промышленность. Именно здесь, полагает Андрей Пилипчук, следует опробовать механизмы, прописанные в Парижском соглашении. Впрочем, убежден он, есть ряд мероприятий, новых технологий, которые многие предприятия пока не умеют связывать и не связывают со снижением выбросов СО2.
«Делая, скажем, тепловую реабилитацию зданий, меняя лампочки на энергосберегающие, задумываемся ли мы, как сокращаются выбросы? Мы это не считаем, — говорит эксперт. — Хотя, например, покупая новый автомобиль в салоне, в технических характеристиках вы уже найдете информацию о выбросах. И можете посчитать: я проехал столько-то километров, значит, выбросил столько-то СО2. Почему такая информация начала появляться? Потому что, возможно, не за горами ситуация, когда автомобили, которые выбрасывают в атмосферу больше углекислоты, станут неактуальными. Возможно, на международном рынке будут востребованы только продукты питания, которые произведены по климатически нейтральной технологии. Если мы не научимся сокращать выбросы СО2, подсчитывать их, можем оказаться за бортом».
Впрочем, сегодня предприятия, в особенности те, что работают на экспорт, такой информацией владеют. Поскольку обладают сертификатами ISO14001, где заложены экологические параметры. И прекрасно знают: хотя сертификаты добровольные, но без них ваш товар никто не купит.
Еще один механизм, который предстоит нам освоить. В Европе отлажен рынок торговли единицами выбросов: не может или не хочет предприятие сокращать выбросы СО2 — может выкупить квоты у другого. Просто и ясно. Похоже, такие элементы Парижского соглашения заработают и у нас. Прежде всего те, которые направлены на стимулирование сокращения выбросов: освобождение от налогов на прибыль, добавленной стоимости, налога на землю, капитальные строения, пошлин на ввоз энергоэффективного оборудования, которое сокращает выбросы СО2. Это первая мера. Вторая — через сам налог. «Например, предприятие выбрасывает 1 млн тонн СО2 и ему нужно сократить выбросы на 100 тысяч. Оно может сделать это самостоятельно через модернизацию оборудования, — приводит пример Андрей Пилипчук, — а может купить единицы сокращения у другого предприятия или оплатить налог. Это приводит к тому, что бизнес, предприятия, города думают, как им выгоднее».
Ждать, что поставленные цели будут достигнуты легко, не приходится. Но это единственный сценарий развития событий, говорят экологи, если мы хотим уберечь мир для следующих поколений. «В целом «Париж» можно охарактеризовать как «паузу» в 10—15 лет в резком снижении выбросов парниковых газов, «компенсированную» массированной помощью слабым и уязвимым странам в деле их адаптации и низкоуглеродного экономического развития. Во время этой «паузы» будет шаг за шагом идти пересмотр взглядов крупнейших стран на будущие климатические риски для их благосостояния, — такое мнение высказал руководитель программы «Климат и энергетика» WWF России Алексей Кокорин. — Все это заставит страны внедрять более жесткие национальные меры углеродного регулирования, вводить новые ограничения на международные инвестиции в «грязные» технологии. Все это будет подводить к следующему этапу, когда выбросы будут снижаться не как побочный продукт развития, а как самоцель для предотвращения будущих потерь».
