Последняя ночь войны

— История творилась в скромном двухэтажном особняке на восточной окраине немецкой столицы, — говорит Михаил Николаевич. — Это было здание бывшего военно-инженерного училища, в котором сейчас расположен германо-российский музей “Берлин—Карлсхорст”. Для церемонии подписания выбрали самое большое помещение — столовую. Я вместе с другими дежурными офицерами отвечал за порядок в зале.
— Правда ли, что вся процедура заняла всего 15 минут?
— Действительно, особого пафоса не было. Все проходило исключительно по-деловому, четко и быстро. Большинство офицеров приехало на конференцию прямо с передовой, поэтому были не в парадных мундирах, а в боевых кителях, с наспех пристегнутыми орденскими планками. Ровно в полночь в зале появились представители командования всех союзных войск. Нашу делегацию возглавляли маршал Жуков и первый заместитель народного комиссара иностранных дел Вышинский. Англичан представлял главный маршал авиации Теддер, американцев — командующий стратегическими воздушными силами генерал-полковник Спаатс, французов — главнокомандующий армией генерал Делатр де Тассиньи.
Когда все заняли свои места за длинными столами, покрытыми зеленым сукном, Жуков оглядел собравшихся и торжественным голосом произнес: “Мы собрались по поручению своих правительств, чтобы принять капитуляцию вооруженных сил фашистской Германии”. Сделав паузу, он добавил: “Введите представителей немецкого командования!”. В конце зала открылась вторая дверь, и вошли начальник штаба верховного главнокомандования вооруженными силами Германии фельдмаршал Кейтель, генерал-адмирал фон Фридебург, генерал-полковник Штумпф. Все они были одеты в мышиного цвета кители со свастиками и орлами.
— Как вели себя члены немецкой делегации?
— Они заметно нервничали, и, хотя старались сдерживать себя, у них это получалось плохо. Больше всего мне лично запомнился Кейтель. Войдя в зал, он быстрым движением поднял свой фельдмаршальский жезл, опустил и прижал к груди. Все немцы недоуменно переглянулись. Дело в том, что ковер, который постелили в зале, и кое-какие предметы мебели были взяты из бункера Гитлера. Он, конечно, сразу узнал эти вещи.
— Расскажите, как проходила церемония подписания?
— Как только представители командования вермахта заняли свои места, Жуков спросил: “Ознакомилась ли немецкая делегация с Актом о безоговорочной капитуляции. Готовы ли подписать его?”
Кейтель кивнул головой и начал быстро что-то говорить по-немецки. Как оказалось, он хотел отсрочить дату подписания, утверждал, что в открытом море остались еще какие-то военные корабли, есть затерявшиеся группы войск, которые, возможно, не смогут своевременно узнать о капитуляции. Но ему твердо дали понять, что никаких изменений вноситься не будет, и предложили подойти к столу союзного командования, чтобы поставить подпись.
Выслушав переводчика, Кейтель резко вскочил и с нескрываемой злостью подошел и сел за маленький стол, приставленный к большому. Мне показалось, что в этот момент у него выпал монокль. Он поправил его и дрожащей рукой начал быстро подписывать Акт.
В эти минуты в зале творилось что-то невероятное. Все фотокоры, операторы, толкая друг друга, кинулись между столами за немецким фельдмаршалом. Никто не хотел упустить исторические кадры. Особо усердствовал один из американцев, который вскочил на центральный стол, где сидели генералы, и на ходу фотографировал фельдмаршала. Его пытались стащить со стола, но тщетно. От магниевых вспышек фотоаппаратов зал заполнился дымом. Столпотворение длилось несколько минут, пока нам, дежурным, не удалось вернуть всех на место.
— Что было потом?
— Вслед за Жуковым свои подписи на документе оставили представители США, Великобритании и Франции. После этого немецкой делегации предложили покинуть зал. Все облегченно вздохнули, кто-то радостно произнес:
— Свершилось! Конец войне!
Я посмотрел на часы: 00 часов, 50 минут. Наступило 9 мая. Первый день  мира, последняя ночь войны. Сейчас трудно передать ту безудержную радость, которую мы все испытали в те минуты. Это было незабываемое чувство — в то время как мир еще не знал об окончании войны, мы уже поднимали бокалы за нашу победу.
— Банкет, наверное, получился солидный?
— Не то слово. Как только все формальности были соблюдены, документы, столы и стулья из зала вынесли, а вместо них появились другие столы, уже накрытые едой и напитками. Закуски привезли специально из Москвы. Да какие! Икра, балык, осетрина, семга, коньяк, водка. Тосты звучали безостановочно. Пили сначала за маршалов, потом за танкистов и летчиков, санитаров и полковых поваров. В разгар банкета вспомнили про немецкую делегацию: мол, покормить их или нет? Обратились к Вышинскому. Он ответил, что, мол, это не мое дело, пусть решают военные. Спросили у Жукова. “Пусть выпьют за нашу Победу!” — сказал маршал и распорядился отнести немцам закуски и напитки с общего праздничного стола. Правда, выпили ли они в честь окончания войны или нет, не знаю.
В шесть утра мое дежурство закончилось. Тогда я еще не до конца осознал, что мне довелось стать свидетелем исторического события поистине мирового масштаба. Больше всего в тот момент хотелось просто хорошенько выспаться.