Последний путь длиной в 80 метров

В мире насчитывается более 14 тысяч крематориев.

Кремация сегодня широко распространена в Северной Америке и Европе и обязательна в странах Юго-Восточной Азии.

Конечная остановка минского городского маршрута N 68 - "Северное кладбище". Пассажиры неспеша покидают автобус. Неспеша направляются к местам захоронений. Неспеша смахивают снег и оставляют на дорогом для них месте цветы. Здесь все происходит неспеша. Так уж заведено. И даже тесное соседство с беспокойным городом живых не может изменить размеренный стиль существования молчаливого города мертвых. Справа, чуть поодаль от дороги, на небольшом возвышении стоит внушительное кирпичное здание - минский крематорий. Над массивными черными дверьми нарисованы круг и пересекающая его вертикальная линия - символы вечности и бесконечности. Правда, мало кто из приходящих сюда интересуется значением этой эмблемы. Не до того им.

Внутри здания - три ритуальных зала для прощания. Отсюда умершие и отправляются в свой последний путь. Свет, проникающий с высоты 20-метровых потолков, растекаясь по помещению, внизу становится значительно тусклее. В обстановке этих залов все продумано до мелочей. Здесь не должно быть ничего такого, что бы могло хоть чем-то задеть или покоробить чувства людей, пришедших проститься со своими близкими. В центре каждого зала - мраморный постамент. На нем - кнопка подъемника. И после прощания гроб с телом покойного опускается вниз. Стоит ли говорить, как люди воспринимают этот момент?! "Наверное, именно из-за этого работа организатора ритуала, которому каждый день на каждой панихиде невольно приходится переживать страдания людей, считается одной из самых тяжелых. Нужно быть большим циником, чтобы к ней привыкнуть", - говорит директор крематория Николай Обозный, согласившийся сопровождать корреспондентов "СБ".

В пустых залах меня не покидают неприятные и тревожные ощущения. И все же, переборов всю неловкость ситуации и бестактность вопроса, я поинтересовалась, легко ли было согласиться возглавить столь мрачное заведение. "А как вы думаете? У меня, по-вашему, нервы железные? С другой стороны, на что я только не насмотрелся, будучи начальником военного госпиталя... Здесь даже как-то спокойнее".

И Николай Дмитриевич начал цитировать стихи Владимира Высоцкого

: А на кладбище все спокойненько: Ни врагов, ни друзей не видать.

Все культурненько, все пристойненько -

Исключительная благодать...

Мы покидаем ритуальный корпус и направляемся в кремационный цех. Так называемую "закрытую" зону крематория, куда посторонним вход строго запрещен. Именно сюда, спустившись на глубину 10 метров и проделав 80-метровый путь по специальному тоннелю, попадают гробы. Это и есть последний путь, чтобы "выйдя из праха, в прах обратиться"...

С первых же шагов ударяет едкий запах. Хочется уйти, но бить отбой поздно. Передо мной - четыре печи, у двух из которых на тележках стоят обитые красным сукном гробы. Вот-вот они отправятся в раскаленную пасть печей, и вихрь пламени поглотит бренное человеческое тело, оставив лишь воспоминания...

На кремацию уходит час-полтора. Столько при температуре почти 1.000 градусов горят тела умерших. Дольше горят тела тех, кто имел онкологические заболевания.

"Чтобы у родственников не было причины обвинять кого-либо в мародерстве, - поясняет Николай Обозный, - сотрудники крематория обязательно проверяют, хорошо ли прибита крышка гроба. Впрочем, родственников заранее предупреждают о том, что драгметаллы и украшения после кремации не выдают. Они поступают в фонд государства. В частности, в прошлом году это был 171 грамм золота, за что сотрудникам крематория за адскую работу начислили 300 тысяч рублей премии".

Остается 2,5 килограмма человеческого праха. Измельченный в кремуляторе, прах помещается в холщовый мешочек, а потом в маленькую деревянную урну, на которой бирка с именем усопшего и датой кремации. Урна выдается родным для захоронения. Однако, как оказывается, не все считают своим долгом позаботиться о прахе близкого человека.

"Вы только вдумайтесь, - с возмущением говорит Николай Дмитриевич, - сегодня в крематории хранится более 60 (!) "невостребованных" урн. Это значит, что родственники заплатили за кремацию умерших, а похоронить их прах... забыли. Я понимаю, что людям нужно время, чтобы смириться с потерей. Но когда прошло уже 16 лет?! А ведь именно столько у нас хранится первая "невостребованная" урна".

Люди! Ведь урна с прахом - это все, что осталось от ваших родных, друзей, близких. Неужели не заслужили они даже самого элементарного уважения? Что за кощунство - позволить праху близкого человека 16 лет храниться непогребенным на полках хранилища крематория?!

"Можно было бы и самим захоронить, - поясняет директор, - только по закону мы должны собрать все "ничейные" урны и погрести их в братской могиле без всяких опознавательных знаков. А вдруг у людей все-таки совесть проснется. Опомнятся..."

Впрочем, как показывает практика, надежды на это очень мало. В частности, в ноябре прошлого года сотрудники крематория предприняли попытку разыскать "потерявшихся" родственников. Проделали колоссальную работу, чтобы поднять из архивов прежние адреса их проживания. За собственные средства отправили всем письма с уведомлением о вручении... Результат не требует комментариев. Лишь пятеро адресатов забрали урны, чтобы захоронить их тут же, на территории крематория. При этом некоторые из них, не испытывая никакого стыда, укоряли сотрудников крематория - мол, зачем ворошить старое. Николай Дмитриевич рассказывает, что одному родственничку даже пришлось рублем пригрозить: ведь по закону бесплатно урны хранятся только три года, а дальше за каждый день взимается плата в размере 100 рублей.

Спрашиваю директора, почему вообще так происходит? Неужели люди опускаются до последней стадии цинизма только для того, чтобы сэкономить 60 - 70 тысяч рублей, необходимых для захоронения урны с прахом здесь же, в колумбарной стенке? "Нет, конечно. Хотя если умирает одинокий старик, то по закону его опекунам (нередко соседям) государство выделяет пособие на погребение. Но на все - гроб, ритуал прощания, кремацию и захоронение - этих денег, как правило, не хватает... Но ведь именно опекуны становятся владельцами всего имущества умершего, в том числе и квартиры. Ради этого зачастую и оформляется опекунство..."

Что тут добавить?

Минский крематорий - единственный в нашей стране. Поэтому покойных сюда везут отовсюду. Кто решается кремировать своих родственников? Как правило, это люди небогатые. Для них главный аргумент "за" - экономия на дорогостоящем памятнике и возможность подзахоронения к уже похороненным родственникам. А сдерживающий фактор - неоднозначное отношение к кремации православной церкви.

Но кремируют родственников и вполне состоятельные люди. Вслед за Европой и Америкой они относятся к кремации родных как к наиболее гуманному и экологичному способу погребения. По слухам, которые мне так и не подтвердили, в минском крематории был кремирован даже один из пилотов американского воздушного шара, сбитого в конце 90-х отечественными ВВС. А его прах в опечатанной урне родственники захоронили на родине, в США. Так поступают и многие наши соотечественники, которые, переезжая на другое место жительства, в другую область или даже страну, забирают урны с прахом близких людей с собой.

И тем печальнее выглядят на полках крематория уже запылившиеся "невостребованные" урны. А ведь, как отметил Николай Дмитриевич, родные этих людей живут не где-то за тридевять земель, а... в Минске.

P.S. Странно. Когда я покидала территорию минского крематория, это заведение уже не казалось таким страшным. Нервная дрожь у горящих печей сменилась тяжелым чувством стыда за то, что в нашем обществе, которое претендует на звание цивилизованного и гуманного, возможно столь кощунственное отношение к праху умерших...

Если в 1986 году, когда был построен минский крематорий, в нашей стране кремировалось лишь 10 - 15 процентов от числа умерших в столице, то сейчас ежемесячно производится по 300 - 400 кремаций. А всего за годы существования крематория здесь было кремировано более 50 тысяч умерших.