Куда девать избыток молодежной энергетики?Позади — выпускной бал. Красивые платья, салюты, напутствия учителей... А что теперь? Что делать после школы? Поступать в институт, ехать в город, искать работу? Сейчас этими вопросами задаются многие молодые люди.
Раньше было проще — четко регламентированная жизнь складывалась из понятных социальных ступеней: школа — институт (техникум, училище) — профессия — работа. С одной стороны, эта регламентация раздражала. Она лишала молодежь социальной свободы. С другой — давала уверенность: будущее определено и не грозило пугающей неизвестностью.
Нынешние выпускники смутно представляют, чем хотят заниматься во взрослой жизни. Для многих главное — поступить. Раньше говорили: хочу быть учителем, врачом, военным, теперь неопределенно: хочу стать студентом. Высшее образование стало своего рода эталоном качества, проверкой. Поступил, значит, чего–то стоишь. Не важно — куда, не важно — зачем: в процессе учебы станет ясно...
Нынче в вузах обучается в 2 раза больше студентов, чем 10 лет назад. Если верить соцопросам, 16,3 процента ребят выбирают специальность по критерию «проще поступить», а 12,5 процента — из–за «приемлемой стоимости обучения». Причем решающий фактор при выборе — не спрос на профессию на рынке труда, а ее престижность.
Со временем кто–то осознает, что учился совсем не там и не тому. В итоге одни всю жизнь проводят на нелюбимой работе, другие начинают осваивать новое ремесло. Как результат мы получаем людей с двумя, а порой и тремя дипломами. Почти каждый пятый студент на вопрос, что он намерен делать после окончания вуза, ответил: «Ясных планов у меня пока нет». А по поводу будущего трудоустройства 32,6 процента выпускников считают, что без проблем можно получить только низкооплачиваемую работу.
И все же, имея диплом, гораздо больше возможностей найти себя в этой жизни. По крайней мере, ежегодно из 50 тысяч молодых специалистов с высшим образованием почти 20 тысяч получают направление на работу. Первое рабочее место гарантируется каждому выпускнику, учившемуся на дневном отделении за счет бюджета.
Но что делать тем, кто не поступил? Ведь из 180 тысяч абитуриентов студентами вузов станут лишь 76,7 тысячи, а ссузов — 43,2 тысячи. А остальные? Что делать тем, кто не обладает внутренней энергией гения? Куда деваться со школьным аттестатом? Идти курьером? Продавцом в ларьке или на рынке? Сегодня 92 тысячи безработных (а это каждый второй) — молодые люди 16 — 29 лет. Из них около 40 процентов ранее нигде не работали и не имеют никакой специальности. Между тем, по данным соцопросов, 87,9 процента молодых безработных хотят иметь постоянную работу. Проблема лишь в том, что рабочие специальности у современной молодежи не в моде. За последние полгода только в Минске более 3,5 тысячи молодых людей отказались обучаться за государственный счет по специальностям токаря, шлифовщика, строителя. Между тем 82 процента всех имеющихся вакансий — рабочие специальности. Поэтому молодежь, как правило, состоит на учете в центрах занятости дольше остальных, зачастую не имея четкого представления о том, где могла бы применить свои силы. А столкнувшись с какими–то трудностями на новой работе, увольняются и снова становятся на учет.
Желания плюс–минус возможности
Что остается из школьных знаний после 11 лет обучения? Выпускник средней школы умеет читать, писать и считать. Хотя, если честно, делает это не слишком уверенно. Он помнит, что были Куликовская битва, война с Наполеоном, Октябрьская революция и Великая Отечественная война. Знает, что существует атом и что Земля вращается вокруг Солнца. Он также знает, что «Войну и мир» написал Лев Толстой, а «Преступление и наказание» — Достоевский.
Работают тысячи учителей. Печатаются солидными тиражами учебники, разрабатываются программы и методы обучения. Затрачивается колоссальный труд. И все это для того, чтобы выпускник после бала развел руками и спросил: а что теперь? Возникла удручающая неопределенность: с одной стороны, возможностей вроде бы много, с другой — неясно, как их реализовать. Говоря проще, утеряна связь школы с жизнью. Некому объяснить, как, используя школьные знания, выстроить собственную судьбу.
Чем можно заняться в том мире, куда попадаешь из школы? Конечно, все как–то устраиваются. Что–нибудь подай–принеси. Куда–нибудь сбегай, где–нибудь подтолкни. Сбиваются в группы. Начинают чувствовать силу. Если нельзя поставить ларек, то можно его «грабануть». Если свое дело не организовать, то можно «закрышевать» чужое. По крайней мере, занятие.
В стране появилась свободная молодежная энергетика. Если раньше все силы уходили на выживание, то теперь, когда достигнута относительная стабильность, начинает образовываться избыток активности. И важно, на что он будет направлен: на разрушение или на созидание.
В массовых социологических опросах прошлых десятилетий студенты, как правило, в своих ответах напоминали небывалую по своим размерам армию близнецов, отвечали с чужого голоса и чужими голосами. Сейчас — принципиально иная картина. Молодежь — разная. У каждого — свое суждение, своя позиция. Они — независимы. По существу, они перестают быть людьми, за которых решают. И, наконец, они — свободны! Но каждый ли умеет правильно распорядиться этой свободой?
Минский научно–исследовательский институт социально–экономических и политических проблем проводил опрос среди 1.500 старшеклассников. Около 45 процентов подростков употребляют крепкие алкогольные напитки (при том, что продажа спиртного до 18 лет категорически запрещена), 42 процента школьников курят и 13,4 процента опрошенных доводилось пробовать наркотические вещества. Если в сентябре 2001 года на учете в столичном наркодиспансере состояли 3.954 молодых человека, то в 2004–м — на 21,2 процента больше. На трех употребляющих наркотики юношей приходится одна девушка, а по курению и употреблению крепких напитков парни опережают своих сверстниц всего на 20 процентов. Между тем еще лет 10 — 15 назад курящая школьница была чем–то из ряда вон. Раньше дрались в основном парни, сегодня кулаками не прочь выяснить отношения 27,8 процента представительниц «слабого пола». Более трети подростков готовы участвовать в любой незаконной экономической деятельности. Взрослые этим активно пользуются, вовлекая их в разные аферы или принимая на тяжелую работу без надлежащего оформления. Директор одной из витебских школ написал в редакцию, как в нынешнюю избирательную кампанию депутат городского Совета, бывшая учительница, ныне безработная, привлекала школьников 8 — 9–х классов к сбору подписей за одного из кандидатов от оппозиции. За каждую подпись они получали деньги. «Пока ребенок находится в школе с 8 до 14 (всего 6 часов), мы «сеем разумное, доброе, вечное», а после 14 (18 часов) с ребенком можно заниматься сомнительной политической и религиозной деятельностью, — пишет директор школы Павел Лычковский. — Дети не понимают смысла слова «демократия», им ближе понятие «свобода», в смысле вседозволенность. Использовать неокрепшие детские души в чьих–то интересах — уже преступление. Подросток с неустойчивой психикой, да еще в нетрезвом состоянии способен на многое. Я считаю, что это явный пробел в нашем законодательстве». Подростки, понятное дело, на многое готовы ради легких денег. Более 75 процентов преступлений несовершеннолетних — имущественные: кражи, грабежи, разбои, мошенничество. В 40 процентах случаев они совершались в состоянии алкогольного опьянения.
Научите меня... жить
С одной стороны, сегодня делается все для того, чтобы помочь выпускникам определиться в жизни. На старшей ступени школы вводится профильное обучение. Вступительные экзамены и зачисление во всех государственных и частных вузах теперь проходят одновременно — это еще один шаг к тому, чтобы абитуриент осознанно выбирал вуз и специальность, а не «метался» между учебными заведениями, заранее оценивал свои шансы. Однако те, кто не поступит никуда, остаются за бортом. Они уже не школьники и, увы, не студенты, а поэтому незаметно выпадают из общей системы социальной защиты. Поэтому сегодня так страшно не поступить никуда. И важно поступить хоть куда–нибудь.
Молодежь стремится в столицу. Это нормально. Но и тут есть нюанс. Образовался разрыв двух реальностей: реальности городов, ориентированных на глобальную экономику, и реальности поселков, районов, ориентированных на традиции. Раньше в Минск ехали потому, что здесь были колбаса, одежда, ехали как в «кормящий» город... Теперь приезжают делать карьеру. Столица окутана ореолом свободы, здесь масса уникальных возможностей творить, исследовать, учиться. А на село возвращаются только по распределению и только на два года.
Государство проблему видит и уже сейчас делает многое, чтобы ее решить. Строятся агрогородки, создаются условия для того, чтобы молодежь оставалась на селе. Но на все нужны время и понимание: перемены не происходят сами по себе. А потому, быть может, учить современных школьников нужно не только русскому языку и математике, но и правилам современной жизни. Говорить на уроках о том, чем можно заняться в своем городе или поселке. Что для этого нужно, какие требуются шаги? Что такое сотрудничество, конкуренция? Речь тут не столько о постановке бизнеса, сколько о гражданской деятельности вообще. Идеально (но, увы, нереально), если бы государство могло выходить на каждого молодого человека и индивидуально с ним работать. Сегодня реализация молодежной политики невозможна вне общественных молодежных организаций. А чтобы процесс реализации был продуктивным, необходимо непосредственно включать в него субъект этой политики — молодежь.
