Почему я не подаю милостыню

ДОВЕРЧИВАЯ и сердобольная, до поры до времени я была настоящей находкой для профессиональных попрошаек. Только в прошлом году такие ловкачи дважды обвели меня вокруг пальца. Первый раз лжепогорельцам отдала трехлитровую банку сала, второй раз 10-рублевой купюрой спасала беженцев из-под Донецка. И оба раза мое милосердие пошло мимо кассы.

Сало съели профессиональные попрошайки из России (в товарищество на замаскированных вымогателей жаловались жильцы дома), а девушка-«беженка» спустя два часа на моих глазах купила в обменнике сотню долларов, видимо, на те рубли, что давали жалостливые прохожие. Неделька такой непыльной работы — и на песчаный берег Турции можно скопить. С тех пор милостыню попрошайкам не даю даже на улице, хоть и слышу порой вслед: не по-христиански это.

Всегда чувствую неловкость перед человеком с протянутой рукой. Особенно если это старушка в запачканном плащике или инвалид без ног. Ты в заведомой ловушке: идешь полный сил, хорошо одетый, имеющий работу, а человек на паперти, слабый, беззащитный. Как не подать на пропитание? Но теперь я убеждена: каждый брошенный в копилку рубль просящего породит еще три лженесчастных. Это как бросать сухой хворост в пылающий костер социального иждивенчества. А что? Работа стоять с протянутой рукой — непыльная. А заработок к вечеру такой, что доярке или механизатору в СПК, которые вкалывают до седьмого пота, и не снился.

Попрошаек, впрочем, у нас немного, по сравнению с другими европейскими странами их почти нет. В той же Варшаве в центре города они так и норовят тебя схватить за рукав, а если не дал монетку, еще и курвой обзовут. Но вот во Франции, где уровень социального расслоения, по данным Программы развития ООН, высокий, проблему с просящими милостыню решили одним росчерком пера: в 2011 году попрошайкам запретили «селиться» возле столичных достопримечательностей. Портят имидж страны. Ослушаешься — будь добр, заплати приличный штраф. Так что лавочка прикрылась: теперь «раскошеливать» таких же сердобольных туристов, как я, некому. И слава Богу. Латыши принялись штрафовать таких, давящих на жалость, в размере 8 долларов. Литовцы пошли дальше: наказывают и тех, кто просит милостыню в центре Вильнюса, и тех, кто подает, — штраф колеблется от 290 до 580 евро. Подавать неимущим можно теперь исключительно во время специальных акций или в костелах, что справедливо.

В Беларуси за попрошайничество не наказывают и не штрафуют. Но позиция государства ясна и понятна: нужно работать, а не на паперти стоять.

Последняя тенденция — иждивенцы и мошенники переместились в виртуальную реальность. В сети полно историй разоблачений, когда женщины трогательно держат портрет ребенка, со слезами на глазах просят денег на дорогое лечение. Когда же неравнодушные предлагают медицинскую, социальную помощь, теплые вещи, еду, те гневно огрызаются: деньги нужны, а не ваше старое тряпье. Возникает вопрос: а был ли ребенок с неизлечимой болезнью? И на лечение ли пойдут собранные средства? Те, кто действительно нуждается в помощи, не стесняются отправляться за ней в специальные организации, благотворительные фонды. Попавшим в беду нечего скрывать, они выбирают законный путь. Поэтому, если проснулся порыв милосердия, разумнее перечислить часть своих кровных в организацию, которая выручит попавших в беду, а не бросить в шляпу тем, кому не хватает пару копеек на бутылку.

Со школьных лет помню, как в классе собирали девочке из нашего села на лечение рака. Приносили деньги, одежду, игрушки — кто что мог — девочке, у которой сгорел от удара молнии на отшибе деревни дом. Прошло много лет, сладостное ощущение от того, что ты кому-то помог, не покидает. Ведь твое милосердие пошло на благо ближнему, а не позволило человеку деградировать, опуститься на социальное дно.

В общем, я попрошайкам на улице больше не подаю. Моральное удовольствие получаю от другого. Знакомой многодетной семье из девяти человек, у которых копейка лишней не бывает, накуплю продуктов. И они счастливы, и у меня на душе тепло.

ostapchuk@sb.by.by