Помню каждое лицо

Во время войны я жила в Барнауле, где и родилась...

Во время войны я жила в Барнауле, где и родилась. Кусок хлеба был на вес золота, и даже за своим мизерным пайком люди занимали очередь с вечера. Даже подростки работали на военном заводе. Многие учились в вечерней школе, где было так холодно, что в чернильницах замерзали чернила. Но в городе работали два театра — летний и зимний, в Доме офицеров были вечера танцев, в кинотеатрах шли романтические военные фильмы. И это все вселяло веру в победу, оптимизм и надежду на будущее.


Но война затягивалась. Мою единственную сестру призвали в армию и направили на фронт. Тогда из Сибири многих 18–летних девочек мобилизовали. Все чаще сиротели семьи, со страхом ждали почтальона: какую весть принесет с фронта? Эшелонами стали прибывать раненые. И мы ходили помогать в госпиталь. В палате, куда мы ходили, лежали совсем молодые ребята без обеих ног. Мне уже 83 года, а я помню каждое лицо. Некоторые раненые, выписавшись, оставались в Барнауле, женились и работали. Но это те, у кого ноги были ампутированы ниже колен, — это считалось счастьем.


Самым молодым в палате был Костя Баркалов. У него были ампутированы обе ноги. Был он до ранения высоким здоровым парнем с очень юным, как у девушки, красивым лицом. Стеснительный был, при разговоре щеки у него горели от волнения. Мы очень привязались друг к другу. Когда я не приходила, он плакал как ребенок, и врач очень просил меня приходить, пока его не выпишут. Постепенно его стали учить как–то передвигаться. Он надевал протезы из толстой кожи и металла, которые крепились ремнями на поясе и плечах, и пытался передвигаться при помощи костылей, перебрасывая протезы вперед. Когда мы выходили во двор, я старалась держать себя в руках, чтобы не расплакаться, а у него по лицу пот лился, как будто его облили водой. Один раз мы с ним даже в кино ходили вместе с медицинской сестрой. Когда возвращались в госпиталь, он очень жалобно смотрел на меня, но мы молча разошлись, так как нечего было мне сказать, а подать ему хоть малейшую надежду было бы предательством — ведь мне было всего 16 лет.


Розалия Алексеевна КОМАР, ветеран тыла.

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter