Пока мы все еще продолжаем находиться под эффектом той мощной антисоветской пропаганды, которая развернулась в нашем бывшем общем Отечестве в 80–х — 90–х годах прошлого века. Цель этой идеологической обработки понятна — внушить людям, что весь предшествующий советский период развития страны якобы явился недопустимым мировым прецедентом усиления роли государства в экономике и жизни общества. Породила соответствующую этому трактовку совершенно особого уникального (неудавшегося) эксперимента, приведшего общество в итоге семидесятилетнего зигзага в тупик. Именно уникальность нашего социалистического развития при получившемся в конце концов, как считается многими, крахе и обусловила вывод о том, что это «не могло не привести к тупику», а уж выход из него возможен только при возврате назад, разрушении всего того, что создано в этот период. И чем решительнее и основательнее это разрушение, тем скорее возможен выход из кризиса.
Представляются весьма прагматичными и поучительные оценки своей новейшей истории КНР. Мудрость главного конструктора китайских реформ Дэн Сяопина, который отказался от маоизма в пользу рыночной экономики, заключается в том, что он не стал строить свой авторитет на развенчании Мао Цзэдуна. Великий руководитель понимал, что ниспровержение прошлого обернулось бы потерей легитимности реформ.
М.С.Горбачев со своим «плюрализмом» и ниспровержениями, блуждая среди разных мнений и идеологий, потерял и направление движения страны, и саму великую державу. В противоположность которому Дэн Сяопин, несомненно, стал одним из выдающихся реформаторов.
Все общественные системы время от времени вынуждены менять свой способ производства преобразовывать и приспосабливать свои экономические, социальные и другие организационные формы.
И не в том беда, что многие писатели пытаются ниспровергать прошлое. Беда в том, что люди, пожелавшие его критиковать, обнаруживают самое грандиозное верхоглядство. Для решения такого рода задач мало научиться стрелять из журналистской рогатки, надо еще уметь что–то исследовать. Обращает на себя внимание тот факт, что, как правило, школьная (точнее, школьническая) недобросовестность — характерная черта публицистики, обуреваемой всякого рода «ниспровержениями».
Но только у писателя и читателя должны быть равные права. Первый волен выдумывать — второй волен не верить.
Лично я исхожу из того, что в свете ратного и трудового подвига создателей могучей индустриальной державы кощунственно выглядит промощенная обманом трансформация социально–экономических отношений на рубеже XX — XXI веков, более того, когда узкой группе лиц, по существу, бесплатно достались крупные предприятия, созданные самоотверженным трудом предвоенного и последующих поколений советских людей.
С позиции общеисторических тенденций нынешние буржуазно–либеральные тенденции необходимо рассматривать лишь как закономерную реакцию на глубокий кризис советской модели реального социализма. Но за реакцией неизбежно последует обратный процесс. «Каждый революционный период неизменно распадается на две стадии, неразрывно связанные друг с другом. «Реакция» не есть феномен, лежащий за пределами революции, а суть ее имманентная часть — вторая стадия», — писал Питирим Сорокин. С течением времени ситуация изменяется, и сегодняшний успех перехода от социализма к капитализму у одних стран завтра может оказаться иллюзорным, обернуться провалом.
На нынешние, вставшие перед миром вызовы и угрозы, вызываемые голодными бунтами, глобальными процессами и глобальным финансово–экономическим кризисом, проблемами бедности и разделения мира на «золотой миллиард» и «миллиард голодных», сегодняшние события в Северной Африке и на Ближнем Востоке, необходимо давать ответ.
Так, между «золотым» и «голодным» миллиардами — давняя пропасть. И этот разрыв увеличивается. Так, в 1960 году доходы 20% самого богатого населения мира превышали доходы 20% самого бедного населения в 20 раз, к началу ХХI века — уже в 82 раза. Перед новыми и старыми угрозами в эпоху глобализации становятся уязвимыми все государства независимо от их размеров, богатства или местоположения.
На встававшие в 20 — 70–х годах уже прошлого века перед СССР вызовы ответ давала централизованная государственная власть. Беспрецедентные по сложности задачи решались беспрецедентной же энергией власти. Она открыто брала на себя ответственность. Но сумела мобилизовать тот минимум ресурсов, которыми располагала, и провести кардинальные преобразования. Что обеспечило выход Советского Союза в мировые технологические лидеры и позволило удержаться в этом качестве, по крайней мере, до 1970–х годов.
Поводом для этих ретроспективных рассуждений явились знаменательные 90–летние даты событий, явившиеся прорывными в мировой экономической практике. В декабре 1920 года был принят план ГОЭЛРО, в феврале 1921 года — образован Госплан, в марте 1921 года — было принято решение перехода к новой экономической политике (НЭП).
В одной статье невозможно отразить все многообразие нашего советского опыта, в том числе и отдельной темы — планирования социально–экономического развития. Но начинать надо...
Для того, кто не знает прошлого, закрыт путь к познанию настоящего. «Полнее познавая прошедшее, — писал А.И.Герцен, — мы уясняем современное; глубже опускаясь в смысл былого, раскрываем смысл будущего».
Для преодоления кризисной ситуации в стране, разоренной гражданской войной, в начале 1920–х годов понадобилась триада: ГОЭЛРО (как комплексная программа), Госплан (как основной институт управления) и НЭП (как новая экономическая политика и механизм осуществления важнейших задач).
Именно в период НЭПа было положено практическое начало великой идее — государственному планированию. Создание плана ГОЭЛРО и одновременно введение НЭПа явилось крупнейшим открытием мирового значения, показавшим реальную возможность управления государством с помощью планов во взаимодействии с рыночными механизмами.
Более того, в свете современных подходов, план ГОЭЛРО следует рассматривать в качестве первого проекта, который в мировой практике был реализован на основе программно–целевого метода. То есть и здесь мы являемся пионерами. Именно советской экономической наукой было положено начало применению программно–целевого метода управления. Опыт составления плана ГОЭЛРО и организации его осуществления убедительно показал, что плановая деятельность не может прерываться, как не может быть прерван процесс производства.
Одним из главных инструментов формирования планово–рыночной экономики стал созданный в феврале 1921 года (22–го числа) Госплан (30 июня того же года — Госплан БССР), призванный разрабатывать единый общегосударственный план. В государстве был создан орган, который мог и должен был держать в поле зрения динамику общественных потребностей. Их структуру и степень насыщения, выявлять их приоритетность, соотносить ее с наличными ресурсами и разрабатывать важнейшие параметры развития и целевые показатели.
Начав с решения текущих и оперативных проблем восстановления народного хозяйства, Госплан постепенно перенес центр тяжести своей деятельности на разработку годовых планов, а затем пятилетних планов.
Сложные задачи планирования и управления народным хозяйством не случайно были связаны с разработкой пятилетних планов. Решение крупных научно–технических и социальных задач требовало перспективного анализа социально–экономических процессов, возможностей использования и развития производственного потенциала, трудовых и материальных ресурсов. Опыт показал высокую эффективность такой конструкции и в целом пятилетнего планирования.
Начиная с первого пятилетнего плана управление хозяйством осуществлялось на основе развернутых балансов национального дохода, труда, денежных доходов и расходов, системы учета и распределений ресурсов на базе их балансовой оценки и увязки. При этом уже в 30–х годах в СССР уделялось первостепенное значение обоснованию в планах «правильных соотношений в развитии различных отраслей и необходимых мероприятий по недопущению диспропорций в народном хозяйстве», то есть о соотношении производства средств производства и производства предметов потребления.
В процессе практического овладения инструментарием общегосударственного планирования сформировалась методология построения межотраслевого баланса, аналитические возможности которого раскрыл и расширил В.В.Леонтьев, впоследствии лауреат Нобелевской премии по экономике.
Да, сверхсжатые сроки проведения в СССР индустриализации изначально превращали соответствующий отрезок времени в период тяжелых испытаний для народа. Так быстро индустриализация нигде и никогда не проводилась. Но ранее не было и объективных обстоятельств, которые побудили бы какую–либо страну к подобному «эксперименту».
Отличия, по–видимому, были бы, но в первую очередь — связанные с уровнем народной поддержки, без которой задачи динамичного обеспечения коренных структурных перемен в экономике вообще неразрешимы. У большевиков такая поддержка, основанная на вдохновляющей идее построения неэксплуататорского справедливого мира «для себя и для всех», имелась, и именно эта идея позволила «простым людям» того времени, героизируя его, пережить, вынести на своих плечах все тяготы индустриализации. Без подобной поддержки со стороны населения ничего бы у новой власти не получилось.
Индустриализация страны крайне осложнялась не только специфическими внутренними условиями, но и международными факторами. «Золотой блокадой» СССР со стороны Запада, а затем запретом США, Франции, чуть позже Англии на ввоз из Советского Союза леса и нефтепродуктов, составлявших более 80% советского экспорта. Единственным источником валютных средств для закупок западных инвестиционных товаров оставалась продажа зерна. В значительной мере именно эти «санкции» обусловили тяжелейший продовольственный кризис общенационального масштаба.
Итог? К началу Великой Отечественной войны (третий пятилетний план был рассчитан на период 1938 — 1942 гг.) национальный доход СССР по сравнению с 1913 годом вырос в 5,5 раза. В том числе объем производства в машиностроении — в 30 раз, химической промышленности — в 169 раз, в сельском хозяйстве — в 14 раз.
Разворачивавшаяся, несмотря на все эти драматические обстоятельства, индустриализация обеспечивалась динамичным формированием уникальной системы планово–централизованного управления промышленностью и экономикой в целом. Здесь нельзя не вспомнить замечательных людей, которые руководили Госпланом в предвоенные годы, — В.В.Куйбышева и Г.М.Кржижановского, а также возглавлявшего в последние предвоенные, военные и первые послевоенные годы Госплан СССР Н.А.Вознесенского.
Академик Вознесенский — яркий пример гармоничного соединения в одной личности черт ученого и практика, теоретика и организатора планового хозяйства. К числу предвоенных свершений Госплана СССР относятся разработка третьего (на 1938 — 1942 гг.) пятилетнего плана как плана химизации советской экономики. К нему из–за войны и ее последствий вернулись лишь через два десятка лет. И, конечно, прерванная фашистским нашествием подготовка Генерального плана развития народного хозяйства с временным горизонтом в три пятилетки (1943 — 1957 гг.).
В этом состояла его преемственность с деятельностью первого председателя Госплана Г.М.Кржижановского — идеолога и разработчика плана ГОЭРЛО. Но это уже был особый своей беспрецедентностью, пионерный в мировой истории макроплан, замысел которого и разработку осуществил Н.А.Вознесенский. При этом «перегнать главные капиталистические страны» планировалось «в производстве на душу населения» не только «чугуна, стали, топлива, электроэнергии, машин и других средств производства», но и «предметов потребления»!
Поистине титаническую, в буквальном смысле подвижническую работу Вознесенский вел в годы Великой Отечественной войны. В первые ее несколько месяцев руководству СССР пришлось решать уникальную задачу массовой эвакуации производительных сил из западных районов, оказавшихся под угрозой оккупации, на восток. Эта сложнейшая плановая задача была успешно решена. Практически все перемещенные заводы уже в первом полугодии 1942 года работали на полную мощность.
Дело заключалось не только и не столько в том, чтобы к прибытию эвакуируемых предприятий успеть построить заводские корпуса: в своем большинстве эти предприятия являли собой машиностроительные заводы, функционирующие в системе разветвленной кооперации. А значит, предстояло, во–первых, обеспечить максимально возможную синхронность ввода в действие на новых местах заводов–смежников. Во–вторых, в предельно короткие сроки переключать в случаях крайней необходимости выпуск многих комплектующих изделий, производившихся на эвакуированных, но еще не вступивших в строй заводах, на собственно тыловые предприятия. Эта сложнейшая плановая задача была успешно решена. Практически все эвакуированные заводы уже в первом полугодии 1942 года работали на полную мощность, хотя еще в начале года многие из смежников–поставщиков либо находились «на колесах», либо только достраивались на новых местах. Массовая эвакуация производственных мощностей в условиях начавшейся войны оказалась непосильной для других стран.
По оценке западных исследователей, эвакуацию промышленности с миллионами людей во второй половине 1941 и начале 1942 г. и «расселение» на востоке следует отнести к числу самых поразительных организаторских и человеческих подвигов Советского Союза во время войны.
Подобно тому, как Г.К.Жуков признается военным стратегом Победы, Н.А.Вознесенского с полным правом можно считать ее экономическим стратегом, имея в виду уникальные масштабы, сложность и новизну решенных им в военные годы задач.
К концу войны система хозяйственных планов увенчалась разработкой пятилетки восстановления и развития народного хозяйства на 1946 — 1950 годы. Сразу вслед за этим Вознесенский вернулся к разработке Генерального плана развития народного хозяйства, рассчитывавшегося уже на двадцатилетнюю перспективу. Успешным выполнением четвертой пятилетки восстановления и развития СССР в очередной раз изумил мир: ни одно государство до этого не залечивало столь глубокие хозяйственные раны и не восстанавливало резко снизившийся уровень народного потребления в такие минимальные сроки.
Экономисты–профессионалы ценят вклад Н.А.Вознесенского в теорию и практику народнохозяйственного планирования, в том числе долгосрочно–перспективного макропланирования, в становление системы политической экономии посткапиталистического общества.
Несомненно то, что такой крупный ученый-экономист, как Н.А.Вознесенский, не мог не задумываться и над проблемой задействования в условиях послевоенного восстановления тех или иных элементов новой экономической политики 20–х годов — высокоэффективной восстановительной реформы, сочетающей план и рынок.
Советские люди, уставшие от постоянного перенапряжения и тягот военного времени, более чем когда–либо имели право на улучшение жизни. К тому же задачи ликвидации гигантских народнохозяйственных разрушений, вызванных войной, не просто допускали, но и требовали использования других методов руководства экономикой. В комплексе все это объясняет постановку на самом высоком уровне вопроса об изменениях пропорций промышленного развития. Однако этим планам не было суждено сбыться. Со второй половины 1948 года, после внезапной смерти А.А.Жданова, началась компрометация Н.А.Вознесенского, А.А.Кузнецова и других руководителей, некогда работавших или продолжавших трудиться в Ленинграде. Возникло «ленинградское дело» с его известным трагическим финалом.
Разумеется, говоря о последующих этапах развития советской экономики, необходимо хоть и критично, но и профессионально, даже уважительно относиться к оценке происходивших в ней процессов. С тем чтобы все же разобраться, по сути, в характере, тенденциях и механизмах ее развития. Только тогда можно будет понять, почему в 70 — 80–х годах резко затормозился рост, приведший к разрушению страны.
К сожалению, до 1991 года, по сути, мы так и оставались в области организации планирования на уровне 30 — 50–х годов, а будет вернее сказать, что во многом даже растратили ранее наработанный опыт. К тому же еще и упустили время, чтобы перенять уже наработанный мировой опыт.
В поисках истины впору задаться вопросом: а все же почему в поздний период планового руководства экономикой СССР у нас имели место казалось бы несовместимые с «плановой экономикой» такие негативные явления, как «дефициты», «затратная экономика», невосприимчивость к НТП и т.д.? На этой теме уже столько лет продолжают спекулировать. Попытка разобраться в этом вопросе по существу вызывает пренебрежительное отношение вплоть до перехода на личностные отношения у «добропорядочной публики» лишь только выкажешь хоть каплю сомнения в достоверности уже навязанных обществу догм. Такая получается демократия. В частности, что это за такое — «командно–административная система»? Пояснения по этому вопросу связаны не с попыткой реабилитировать эту систему, а попытаться разобраться в этой проблеме именно по существу. Дело в том, что словосочетание «командно–административная система» слишком уж идеологизировано, а вдобавок для окончательного запутывания вопроса и по существу в отношении ее слишком много напущено тумана. Свою концепцию административно– командной системы известный «демократ» Г.Х.Попов донес до сведения широкой публики в нашумевшем литературно–критическом эссе в «Науке и жизни». Вот еще только разъяснить бы ему в содержательных понятиях значение этой категории? Ведь если это — «система», то после команды сверху она должна предусматривать получение обратного сигнала. Или вот незадача: почему–то планы (законы!) не выполнялись, Госплан не контролировал самовольство хозяйствующих ведомств, а чего стоил пресловутый «коллективный эгоизм»? Почему, как заявляют либералы (прошлые и нынешние), теория требует, чем больше рынка, свободы у предприятий, тем полнее прилавки, но наши история и практика, как назло, своевольничали и капризничали, словно малые дети? Энтузиасты (как всегда, нынешние, как видим, не исключение) — мол, реформы недостаточно глубоки и последовательны! Хороша гипотеза. Тем более что она хоть и неправдоподобная, но ни подтвердить ее, ни опровергнуть нельзя, эксперимент же не поставишь! Правда, уже в ходе реформы 1965 года выявились разрушительные свойства. С прилавков исчезли прежде всего самые дешевые, простые и качественные товары. Начал разрастаться пресловутый дефицит!
Реформа 1965 — 1967 годов, которую называют «косыгинской» по имени А.Н.Косыгина, главы Совета Министров СССР в период 1964 — 1980 годов, до настоящего времени преподносится как выдающийся «реформаторский прорыв». Это одна точка зрения.
Однако подлинное полит-экономическое и конкретно историческое значение этого периода так и не вскрыто. Интересно сумел отметить об этой реформе и ее возможных последствиях и прямо предупредить известный советский конструктор О.K.Антонов (отец АНов — 7 февраля 2011 года ему исполнилось бы 105 лет), чья книга успела выйти осенью 1965 года: «Не ясно ли, что потери народного хозяйства еще более возрастут, что предприятия окончательно обособятся, исчезнет вовсе «забота о дальних» (В.И.Ленин), предприятия станут работать кто в лес, кто по дрова. И если в результате такого форсированного стимулирования длинным рублем, возможно, в начале даже возрастет сумма прибылей в промышленности в целом, то в ближайшие же годы наступит полный крах».
К сожалению, те, кто отстаивал позиции общегосударственных и народнохозяйственных интересов, оказались тогда в меньшинстве. После реформы 1965 года народное хозяйство уже оставалось плановым лишь номинально.
В последние три десятилетия своего существования СССР пережил немало экономических реформ, но ни одна из них не только не оправдала расчетов, но и не достигла конечной цели. В целом реформы 1957 — 1959, 1965 и 1987 — 1990 годов были просто повторением друг друга. Причинно–следственный механизм, поддерживающий и развивающий воспроизводство диспропорций структуры народного хозяйства, низкокачественной продукции, потери в целом управляемости народным хозяйством, увы, остался невыясненным.
Нельзя не упомянуть о том, что в Госплане СССР выявлялись истинные размеры проблем, они не скрывались. Но каких–либо изменений не последовало. К сожалению, они были лишены права голоса. Не оказалось личностей сродни Н.А.Вознесенскому.
Функционирование нашей экономики с теми диспропорциями, которые сложились к середине 80–х, могло осуществляться только путем нарушения экономических законов, свойственных рыночным системам. В середине 80–х годов замечательный ученый–экономист, академик Ю.В.Яременко писал, что сейчас нельзя обойтись без прямого вмешательства как в регулирование ресурсных потоков, так и в размещение всех видов ресурсов. Однако в народном хозяйстве была применена горбачевская политика «ускорения». Это уже был апофеоз экономического ханжества, которое зародилось и проявило себя в 50 и 60–х. Ситуация была доведена до катастрофической. Советская экономическая система, обкорнанная к тому времени до неузнаваемости, пала; вслед за ней не стало и Советского Союза. Страна скатилась к либерально–капиталистической системе, свойственной начальным стадиям развития капитализма. Попутно разрушив и потеряв то, чего достигла в прошлые десятилетия.
Мол, система, будучи «административно–командной», не поддается никакому реформированию и потому слом ее в 90–е годы логичен.
Надежда вдруг свелась к одному: рынок сам выстроит экономику. Никто ни за что не отвечает. Значит, и спросить за провалы не с кого.
В Беларуси понимание необходимости планирования пришло уже в середине 90–х. Был разработан документ «Основные направления социально–экономического развития Республики Беларусь на 1996 — 2000 годы». Как фактор восстановления, а затем развития, он стал первым среднесрочным документом на всем постсоветском пространстве. Позже заимствованным другими странами.
К настоящему времени мы уже накопили новый большой опыт прогнозирования. Научились разрабатывать годовые, среднесрочные и долгосрочные прогнозы. Разрабатываем прогнозы Союзного государства. Это логически предопределило необходимость методологической проработки модели общественного устройства и социально–экономического развития государства.
Белорусская модель социально–экономического развития учитывает историю страны, традиции народа, его национальный характер, отличающийся обостренным чувством человеческой солидарности, коллективизма и взаимопомощи, и исключает такие составляющие рыночного хозяйства, как эгоцентризм, наличие безработицы, резкой имущественной дифференциации населения.
Результаты нашего развития в соответствии с принятой нами моделью, в том числе и в сопоставлении с нашими соседями и другими странами, известны. Поэтому не буду останавливаться на этих вопросах.
Таким образом, методы государственного управления и планирования, плановая система управления — не изобретенная социальная конструкция. Она являет собой объективно необходимый результат исторического развития общества. Необходима для успешного и сбалансированного развития экономики любой страны.
Давно нет Госплана. Но в условиях перехода к преимущественно экономическим методам управления, к усилению рыночных регуляторов все же выкристаллизовывается идея Госплана.
В заключение хочу отметить, что в зависимости от того, к какому кругу общества принадлежит исследователь, во многом зависит его отношение к прошлому, оценка происходящего и представление о будущем. На существование глубокой и неразрывной связи идеологической позиции исследователя, его политических пристрастий, социальных ориентиров, конечных его выводов и рекомендаций еще указывал Й.Шумпетер.
Нет трагедии в том, что в обществе наличествует разность взглядов. Проблемы проявляются тогда, когда управление экономикой осуществляется на основе или в угоду модным сиюминутным стереотипам. Без оглядки на беспристрастный исторический опыт.
Но еще раз повторюсь, нам пора отречься от беспамятства, пренебрежения опытом наших предшественников, задуматься над уроками собственной истории, внимательно и спокойно оглядеться по сторонам.
Сергей ТКАЧЕВ, помощник Президента Республики Беларусь.
