Таможенный союз Беларуси, Казахстана и России полномасштабно еще не заработал, а главы стран — участниц интеграционного сообщества договорились 9 декабря на своей встрече в Кремле пойти еще дальше — на формирование Евразийского экономического союза. Перспективы постсоветской интеграции, белорусско–российские отношения для «СБ» прокомментировал директор Центра исследований постиндустриального общества, доктор экономических наук Владислав Иноземцев.
— «Тройка» — это одна из немногих политических и экономических российских инициатив, которые я приветствую, — рассказывает он. — Во–первых, Россия не сможет быть более или менее реальным экономическим и политическим игроком, не соединяя так или иначе экономические пространства постсоветских республик.
При этом стоит осознавать различия между ситуацией, которая имела место в конце 1980–х годов и той, которая сложилась сейчас. Когда Советский Союз приближался к закату, он еще оставался второй после США экономикой в мире. Европа была разрозненной — там не было ни Европейского союза в современном виде, ни тем более евро. Китай был занят решением внутренних проблем, причем важнейшей из них был вопрос о том, как накормить собственное население. В таком контексте Россия, даже оставшись без бывших советских республик, была относительно мощной и даже самодостаточной. Но ситуация изменилась: сейчас Россия с ее 142 миллионами граждан обеспечивает 2,1% глобального продукта — и с одной ее стороны находится объединенная Европа с 496 миллионами жителей и 20,5% мировой экономики, а с другой — Китай с 1,3 миллиарда населения и 8,4% глобального продукта. При этом Россия — почти пустое пространство для этих игроков: из 1,2 трлн. долларов товарооборота между Европой и Азией через нее проходит менее 1%.
Задумка с Таможенным союзом и ЕЭП дает России шанс сохранить свое присутствие в Средней Азии и построить привлекательную модель для государств этого региона, которая заинтересовала бы их оставаться в ее сфере влияния. А это очень важно в условиях, когда Китай осуществляет активную экспансию в этом регионе. Хотя об этом не принято говорить, но две трети экономики Кыргызстана — китайские, в Казахстане 1,5 миллиона гектаров земли сданы китайцам в аренду, Китай разрабатывает новые месторождения углеводородов в Туркмении, Узбекистане и Казахстане. Россия явно отстает в сотрудничестве с КНР и выстраивает его по странным канонам: она до сих пор строит нефте– и газопроводы в направлении Китая, так и не договорившись с ним по цене сырья, а туркмены давно договорились, и они даже не тратят денег на трубу, позволяя строить ее самим китайцам.
Таможенный союз — это создание каких–то общих правил. У России эти правила не лучшие среди «тройки». Я считаю, что наиболее развиты они в Казахстане — казахские политики многое «списали» у европейцев, и сейчас европейские правила конкуренции, стандартизации и многого другого могут прийти в Москву из Астаны. Это плюс и для Беларуси.
Но, осознавая все эти преимущества, я не верю, что создание «тройки» обеспечит тот экономический рост в странах–участницах, о котором говорят некоторые комментаторы. Определенный рост может быть только для Беларуси. Сегодня на товарооборот Беларуси с Россией и Казахстаном приходится 47,8% внешней торговли республики. Снимаются пошлины — белорусские товары получают более свободный доступ на новые рынки, могут поставляться и по системе российских госзакупок. Внешняя торговля Беларуси может быть увеличена на 25 — 30%. В таком случае можно ожидать роста ВВП на четверть или на треть.
Для России торговля с Беларусью — это меньше 4,5% товарооборота. С Казахстаном — вообще 1,6%: структуры экономик похожи, так что торговать нам практически нечем. Так что максимальный прирост ВВП для России в условиях «тройки» составит за три года 3 — 5%, но никак не 20 — 30%. Поэтому «тройка» — это, скорее, проект политический и геостратегический. Экономический фактор здесь, скорее, сопутствующий, способный привлечь к сотрудничеству с Россией партнеров, которые получат от него вполне ощутимые экономические плюсы.
— Как долго Таможенный союз может оставаться «тройкой»? О присоединении к этой конструкции уже заявляют другие страны. Кто самый реальный кандидат?
— Позитивным моментом было бы присоединение к Таможенному союзу Узбекистана и Туркмении, и, может быть, Азербайджана. Это страны с жесткой системой управления, где существуют четкий пограничный и таможенный контроль. Узбекистан довольно быстро развивается с точки зрения промышленности и технологий, страна получает много корейских и тайваньских инвестиций, там собирают корейские машины, начинают выпускать оборудование для разных отраслей промышленности. Определенная конкуренция в этих областях для России была бы полезной. У Азербайджана и Туркмении в более тесном союзе с Россией было бы меньше желания сближаться с Китаем; для них появился бы более простой доступ к трубе, ведущей в Европу.
Членство в Таможенном союзе Таджикистана и Кыргызстана вызывает у меня больше вопросов, чем ответов. Кыргызстан — это колоссальный источник импорта китайских товаров, при этом абсолютный ноль с точки зрения экономики, к тому же регион политически нестабильный. Проблемы Таджикистана — страны, пограничной с Афганистаном, главным поставщиком опиатов на все евразийское пространство и постоянным источником неспокойствия, — тоже не привнесут в единое интеграционное объединение никакого позитива.
Было бы весьма выгодно привлечь к Таможенному союзу Украину, но она уже давно переориентировалась на Европу, прекрасно понимая, что из России не получит модернизационного толчка. Украине надо развивать свою промышленность, и все крупные игроки — Ринат Ахметов, Виктор Пинчук и т.д. — крайне проевропейские политики, финансирующие различные европейские фонды, программы и проекты и очень желающие стать своими в Брюсселе и Лондоне.
Так что, полагаю, украинцы будут двигаться в сторону Европы, к безвизовому пространству, и, я думаю, они туда придут — пусть и не очень быстро. Совершенно неочевидно, что Виктор Янукович такой уж пророссийский президент. Он тесно связан с интересами «проевропейских» партнеров внутри страны, он просто не антироссийский и не более того.
— Владислав Леонидович, а европейский вектор Беларуси — он для вас очевиден?
— Беларусь — уникальная страна в том смысле, что я не вижу антироссийских настроений; это вам не Западная Украина. В то же время есть некоторое раздражение в адрес России, что вполне объяснимо, учитывая, к примеру, что газовый конфликт этим летом был раздут совершенно на ровном месте. Обычно в такой ситуации производился простой зачет взаимных требований, но в этом случае ситуация была доведена до абсурда.
Большая часть населения Беларуси считает себя европейцами, значительная часть белорусов бывала в странах ЕС, видела, как развиваются Литва, Эстония, Польша, Чехия. Белорусы если не политически, то ментально очень близки к Европе. Не учитывать этого политикам уже нельзя. Думаю, что отдаленная перспектива Беларуси — больше европейская, чем евроазиатская. Вектор не такой однозначный, как у Украины, но он, безусловно, существует. Лет через десять я вполне вижу Беларусь страной — кандидатом в ЕС.
— Таможенный союз, ЕЭП, ЕврАзЭС, ОДКБ — может ли при наличии этой «матрешки» сохраниться Союзное государство?
— Полагаю, что дни ЕврАзЭС, если процесс с Таможенным Союзом пойдет в русле присоединения новых стран–участниц, сочтены. С ОДКБ я не связываю надежд потому, что это проект сугубо оборонный. Шаги, предпринимаемые в рамках этой организации, носят практически исключительно ритуальный характер. То, что страны, входящие в ОДКБ, не совсем союзники, показали недавние события в Кыргызстане, оказавшемся практически на грани гражданской войны. Впрочем, это не помешает организации существовать неопределенно долго, ее будут поддерживать.
С Союзным государством вопрос интересный. Я думаю, что оно может «раствориться» в Таможенном союзе в случае, если ТС будет развиваться быстро и очень успешно, если будут сняты все границы и туда подтянутся такие игроки, как Узбекистан и Туркменистан. Если права граждан ТС на работу, смену места жительства и т.д. станут равными и немедленно будут соблюдаться в полном объеме — тогда Союзное государство станет анахронизмом. Но в обозримом будущем это вряд ли случится. Пока именно белорусско–российская интеграция остается самой продвинутой, хотя много проблем еще предстоит решить и много инициатив ждут своего часа. Спрашивается: почему бы, к примеру, не выдавать единые визы по типу шенгенских? Много чем есть заняться и что развивать. Если это будет сделано, то и Союзное государство будет существовать.
— Декабрьская встреча президентов Медведева и Лукашенко вызвала у некоторых оппозиционных политиков в Минске сильные чувства: они не ожидали, что президенты будут общаться, снимут вопросы, которые до этого не решили премьер–министры Путин и Сидорский.
— Если бы даже президенты в тот день и не договорились, это бы не повлияло на исход выборов в Беларуси. Но договоренность — это всегда лучше. Это определенный политический успех Дмитрия Медведева, которому я искренне симпатизирую. Его некоторые склонны рассматривать как человека, который вряд ли что–то сделает, если Путин это не сделал, но, по–моему, это не так. Я последовательно поддерживаю Дмитрия Медведева — он очень позитивный человек, он не циник, меня в нем подкупает то, как он реагирует на многие события. Но мне не нравится, что он во многом несвободен: что–то делает, и вдруг выясняется, что он не может довести это до логического окончания.
И я еще в августе, анализируя все эти моменты в газете «Ведомости» (Владислав Иноземцев. «Не время выбора», «Ведомости», 2010, 23 августа), отмечал, что президенты не могли не замириться.
Те, кто ждал, что Кремль поддержит белорусскую оппозицию, — недальновидные люди. В России через год свои выборы. Как бы мы ни относились к белорусской кампании — к выборам здесь были допущены все более или менее известные политики. Будет ли в России такая «вольность»?
Если Кремль поддерживает стабильный курс власти в Беларуси, значит, с таких же позиций выстраивается 2012 год у себя: Россия не может позволить себе участвовать в дестабилизации в стране, с которой В.Путин фактически срисовал свою модель, иное вызвало бы странные ассоциации.
— Ну да, а в октябре, когда очень многие так называемые политтехнологи пребывали в полной уверенности, что Минск и Москва в непримиримой ссоре, вы — человек, поддерживающий Дмитрия Медведева, интервьюируете Александра Лукашенко для своего журнала «Свободная мысль».
— Это было интересное интервью. Отношения России и Беларуси — это парадигма, в которой Россия идет по определенному коридору, как в бобслее: можно, конечно, на бортик взобраться, но все равно из этой «колеи» не выскочишь.
