На прошлой неделе президент Казахстана выступил с неожиданной инициативой... переименовать Казахстан. Предложенный президентом вариант звучит как Казак елi, что в переводе означает «земля казахов». Одновременно в соседнем Таджикистане стартовала (не в первый уже раз) кампания по «дерусификации» имен и фамилий, что должно выразиться в отказе от окончаний –ов, –ев и укоренившейся с советских времен традиции наименования по модели имя–отчество–фамилия.
Такие вещи достаточно закономерны, и происходят они далеко не только на постсоветском пространстве. Действительно, вопрос наименования как людей, так и географических объектов зачастую обретает политический характер. И в ХХ веке волны политически мотивированных переименований не раз прокатывались по миру. Продолжается этот процесс и в ХХI веке.
Связано это с неравноправным статусом народов мира, сложившимся в колониальный период в XIX веке. В то время вся планета была поделена группой европейских стран, колониальные владения Великобритании, Франции, Испании и других государств Европы покрывали большую часть обитаемой земной поверхности. Естественно, европейские завоеватели, приходя на покоренные территории, давали свои названия многим географическим объектам и целым странам. Собственно, большинство современных африканских государств было «скроено» европейскими колонистами и представляют собой не что иное, как обретшие суверенитет бывшие колониальные владения, границы которых в свое время проводились европейцами, что называется, под линейку, без учета местных этнополитических реалий. Отсюда и столько проблем и конфликтов на Африканском континенте: ведь здесь нередки ситуации, когда в составе одного государства оказались народности, на дух друг друга не переносящие, или, наоборот, ареал расселения какой–то одной народности оказался рассеченным границами двух или нескольких государств.
Однако так или иначе, по мере суверенизации бывших колониальных владений многие из них поспешили избавиться от такого колониального наследия, как данные колонистами имена и названия. В процессе деколонизации по миру прокатилась волна переименований. Так, Верхняя Вольта превратилась в Буркина–Фасо; Родезия, названная в честь основателя британского авантюриста Сесила Родса, стала Зимбабве; Бирма — Мьянмой. В 1995 году крупнейший город Индии Бомбей обрел официальное имя Мумбай. С 1935 года по настоянию иранского шаха из активного оборота во всем мире выводится устаревшее наименование страны Персия.
Не миновала чаша сия и территорию бывшей Российской империи и СССР. Здесь, разумеется, большинство географических наименований на «инородческих» (официальный термин царского времени) территориях произносились и писались на русский манер. Впрочем, поскольку многие земли до вхождения в состав России принадлежали другим «хозяевам», то и русские наименования зачастую доставались «по наследству» от этих последних. Так, столицу Финляндии Хельсинки в царской России именовали на шведский манер Гельсингфорсом. Большинство прибалтийских топонимов царских времен также достались от прежних немецко–шведских «владельцев» (Либава, Митава, Ревель и т.п.).
Не обошел данный процесс и земли Беларуси. За период пребывания в составе Речи Посполитой многие местные восточнославянские топонимы трансформировались на польский манер. Дорогичин превратился в Дрогичин, Новогородок — в Новогрудок, Городно — в Гродно, Берестье — в Брест, Менск — в Минск. После присоединения к России эта традиция перекочевала в русский язык и, несмотря на ряд попыток пересмотра, сохраняется в русском и белорусском языках по сей день. Единственное исключение, которое приходит на ум, — полесский городок Яново в советское время был переименован на восточнославянский манер в Иваново (впрочем, местная железнодорожная станция по–прежнему называется Янов–Полесский).
В советский период общая тенденция была направлена на использование топонимов в соответствии с их произношением местными народами. Так, например, «дореволюционные» Тифлис и Эривань превратились в Тбилиси и Ереван. Впрочем, политика эта проводилась достаточно непоследовательно, к тому же советская власть стремилась навязать огромной стране свою, «коммунистическую» топонимику: многие города переименовывали в честь большевистских вождей, причем названия менялись неоднократно в зависимости от колебаний «генеральной линии». Появились десятки поселков Первомайских, городков Дзержинсков и т.п.
Поэтому неудивительно, что после развала СССР по его бывшим просторам прокатилась новая волна переименований. Новые независимые государства избавлялись как от советской топонимики, так и от дореволюционной российской, если она сохранилась. Причем в ряде случаев это привело к целым «топонимическим войнам». Так, в России был взят курс на сохранение традиционных наименований географических объектов, и топонимических инноваций новых независимых государств здесь не признают, что ведет к многочисленным недоразумениям, порой весьма курьезным. К их числу относится спор на тему, как же правильно говорить и писать: на Украине или в Украине? Если абстрагироваться от политики и исходить из сугубо языковых закономерностей, следует признать, что оба варианта имеют право на существование, и в русском языке долгое время не было устоявшейся традиции сочетания того или иного предлога с топонимом Украина. То же самое и со страстями, нагнетаемыми в определенных кругах вокруг пары Беларусь — Белоруссия. Очевидно, ничего криминального в неофициальном использовании формы Белоруссия нет, она имеет длительную историю употребления.
Впрочем, вряд ли нам когда–нибудь удастся полностью уйти от вторжения политики в лингвистику и топонимику.
Советская Белоруссия №31 (24414). Вторник, 18 февраля 2014 года.
