Поиграем в куклы!

-- В юности я собиралась стать режиссером, но убоялась ответственности, -- рассказывает Анна. -- Когда на экраны вышел талантливый фильм Динары Асановой «Милый, дорогой, любимый, единственный» (по сюжету картины девушка, чтобы досадить возлюбленному, украла ребенка из коляски, покаталась с ним по городу три часа, и все в ее жизни стало хорошо, все наладилось),  одна из  зрительниц поступила так же в жизни. В результате ребенок погиб… Я не хочу такой ответственности -- ведь кто знает, что придет в голову кому-нибудь из зрителей. А от кукол какой вред? Тем более что, создавая кукол, я, как и театральные или кинорежиссеры, тоже рассказываю людям истории, истории вещей: кружев, лоскутков, бусинок, брошек.
О чем помнят старинные кружева?
-- Ткани и аксессуары для новой куклы я иногда покупаю на блошином рынке в Ждановичах, -- рассказывает Анна. -- И обязательно расспрашиваю об истории каждой вещи. Но чаще все эти тряпочки попадают ко мне через друзей, знакомых, друзей знакомых и знакомых друзей. Я использую нарядные ткани, а нарядные вещи люди носили, когда были счастливы. К примеру, вот эту брошь (Анна показывает на новую, еще не завершенную куклу)  мне отдала близкая подруга. Это брошка ее мамы. Мама всегда надевала ее, когда шла в оперный театр на премьеру. Такие брошки -- это бриллианты бедных, а ведь у бедных радости гораздо сильнее, чем у богатых.
В мастерской Анны редко одновременно «живут» несколько ее кукол. Память о большинстве из них, оставшаяся их создательнице, -- снимки в фотоальбоме. Оригиналы разъехались по миру. Чтобы сделать куклу, требуется не неделя и даже не месяц. Пять -- шесть кукол в год -- это максимум, говорит Анна. Как невозможно произвести на свет ребенка, не выносив его девять месяцев, так и мастер-кукольник не может работать по принципу конвейера.
-- В Национальном художественном музее есть эскиз боярыни Морозовой  кисти Сурикова, там изображена женщина в платке, -- продолжает Анна, перебирая фотографии. -- Одеяние вот этой куклы -- из платка, который мне подарила женщина, чья мама была натурщицей у Сурикова. Того самого платка, в котором она позировала для эскиза боярыни Морозовой. А одежду вот этой куклы я выкроила из старинного платья, переданного мне из Техаса. Дедушка и бабушка, у которых жила во время гастролей моя подруга (она работает в Госансамбле танца), услышали обо мне от нее и рассказали свою историю. Во время Второй мировой войны хозяин дома служил в союзных войсках и, возвращаясь в Техас, купил своей невесте в Европе очень красивое платье. Идя по улицам своего техасского городка к дому любимой, свататься, он нес его на шесте, как знамя. В этом платье шестьдесят лет назад она и вышла замуж…
Со старинными стеклянными бусинами, выцветшими от времени мотками цветных ниток и лоскутками материи часто связаны печальные жизненные истории.
Покупателям Анна эти истории не рассказывает. Только если будут очень уж настойчиво спрашивать. Но, убеждена она, даже ничего не зная, люди чувствуют энергетику старинных тканей, тепло, доброту и мудрость всех тех светлых людей, жизнь которых была с ними связана.
Тайна атласного сердца
-- Души у моих кукол, конечно, нет, но у каждой есть сердце, -- говорит Анна.
Обычно кукольники подписывают кукол -- выцарапывают на спине порядковый номер. Но Анне такой способ не по душе: многозначные номера на «теле» куклы очень уж отдают концлагерем. В каждую из своих кукол -- и мужского, и женского «пола» -- она вшивает сердца. Разные -- атласные, бархатные, шелковые, из переливающейся парчи. В каждом сердечке спрятан листок с пожеланием или с детской, случайно подслушанной фразой.
Лица, руки и ноги у кукол -- из фарфора. И хотя выражения лиц у них разные, типов лиц -- всего два. Основой для них стали фотографии участников кинопроб, которые собирала мать Анны, кинокритик. Расписывает фарфоровые лица своих кукол художница в стилистике фаюмского портрета. Фаюмские портреты искусствоведы считают первыми в истории человечества иконами. Такие портреты в древнеегипетском городе Фаюме писали с умерших людей, ими украшались надгробия. Считалось, что посмертный портрет, когда душа покойного уже предстала перед Богом, -- самое истинное изображение человека.
Куклы из мастерской Анны украшают интерьеры домов многих известных и обеспеченных людей в разных странах мира. Неудивительно, ведь кукла стоит от полутора тысяч долларов и выше...
-- Эту куклу во время выставки моих работ в Англии купили наследники английской писательницы Вирджинии Вульф. Сказали, кукла очень похожа на их знаменитую родственницу… Вот эта попала в дипломатическую семью, -- показывает Анна фотографии. -- Теперь мне присылают фотохронику ее путешествий: моя кукла на фоне улиц Рима, Вены, Парижа.  А вот эту купил бандит. Настоящий московский бандит. Но, я думаю, может быть, он  раскается…
Анне очень хочется верить, что ее куклы делают мир добрее. Как-то куклу у нее купили немолодые супруги, сын которых -- единственный, поздний, очень любимый -- страдал аутизмом. Мальчик жил в своем собственном внутреннем мире, почти не реагировал на внешний и до семи лет не разговаривал. Когда в доме появилась кукла, он стал вдруг разговаривать с ней. И постепенно болезнь отступила.
Среди покупателей авторских кукол, созданных Анной, нередки и люди, чей достаток более чем скромен.
-- Как-то у меня купила куклу библиотекарь. Ей очень захотелось, и я отдала. Деньги она мне потом три года отдавала -- сколько могла… Кукол покупают самые разные люди, и подчас люди самые неожиданные. Пришла однажды в мою мастерскую женщина. И когда она появилась на пороге -- в ярко-зеленом костюме с золотыми пуговицами, вся в золоте -- я была просто в недоумении: что ей тут может быть нужно? Оказалось, она торгует стиральными порошками. А пришла за куклой. И выбрала ту, которую несколько лет обходили вниманием покупатели -- очень специфическую, грустную и словно заплаканную. Потом она перезвонила мне и сказала: «Вы так странно смотрели на меня, что мне захотелось вам объяснить. Я очень люблю Андерсена и каждый день перед сном перечитываю по одной его сказке. А теперь еще и смотрю на вашу куклу и засыпаю с улыбкой»…
Лучшее творение художницы
-- Мое самое лучшее, самое любимое произведение? -- улыбается Анна в ответ на мой вопрос. -- Мои дети! Их у меня трое. Старшему, Ярославу, двадцать, младшему, Ване, -- девять, дочери Еве -- семнадцать.
-- Говорят, художнику нужно спокойствие, сосредоточенность…
-- О чем вы! Всю жизнь одной рукой что-то мешаешь, одной ногой что-то подтираешь, а творчеством занимаешься в перерывах между стиркой и глажкой…
Со своим мужем (он художник-иконописец) Анна прожила 22 года.
-- Меня так воспитала бабушка -- надо всю жизнь прожить с одним человеком. Ей досталась нелегкая судьба: моего деда расстреляли, когда бабушка была на втором месяце беременности, сама она в общей сложности двадцать лет провела в лагерях… Больше бабушка замуж так и не вышла, хотя ей не раз предлагали руку и сердце -- была однолюбкой. Она учила меня бережному отношению к любой вещи: все лоскуточки собрать и, как она говорила, «упарадкаваць». Так я и поступаю, создавая своих кукол. А еще она учила меня ни о чем в жизни не жалеть.
И то, что из года в год Анна приходит в свою мастерскую ровно в девять часов утра, имея четкий план работы на день, -- тоже бабушкина закалка. В мастерской у Анны Балаш возникает ощущение, что к созданию кукол она относится даже не как художник, а как… садовник. Наверное, поэтому каждая из ее кукол кажется живой.