О парадоксах и памятниках «дома с пушкой» (между собой здание Национального исторического музея минчане называют именно так) его директор Сергей Вечер рассказывал не раз. Со страниц газет и в телеэфире поражался великодушию сограждан, чьи подарки постоянно пополняют музейную коллекцию (в числе последних даров, например, музей получил два потрясающих пианино позапрошлого века), нежно поглаживал переплеты старинных книг (некоторые из них, кстати, также были подарены), гордо демонстрировал старинные пудреницы и пуговицы... Но о своей частной жизни нигде пока публично не рассказывал. Нет повода? Зато есть буква «п», с которой начинаются такие прекрасные слова, как «подлинность», «патриотизм», «первооткрыватель»... И еще пыль — та, особенная, музейная пыль веков, которую не видно, но любой хранитель вам подтвердит, что незримая память предметов — самая что ни на есть реальность. Видимо, здесь и стоит искать причину того, что откровения о себе самом у Сергея Владимировича неизменно приводят к сегодняшнему дню его музея.
Пфенниги
Некоторую часть своей жизни я провел в Германии, даже окончил там школу. В славном городе Веймаре, где жила наша семья, в ходу тогда были еще марки и пфенниги. Точнее, «фэнни» — так их у нас там называли. Мне даже нравилось, что некоторые немецкие слова я произносил с тюрингским акцентом... Конечно, как у любого мальчишки, у меня была своя коллекция монет. Только не историческая, а любительская. Многие советские школьники в те годы собирали деньги соцстран. Но настоящего коллекционера из меня не вышло. Вскоре я обменял свои монеты на коллекцию марок. Ну а марки, в свою очередь, выменял на фигурки индейцев... Нет, настоящий коллекционер — это фанатик. Позже я немало таких повстречал... Но эти люди знают истинную цену вещам. Например, есть у нас такой знаменитый коллекционер Николай Могильный (в этом году, кстати, Николай Васильевич отметит свое 90–летие). Так вот, в его коллекции можно обнаружить даже такую «немузейную» вещь, как моток ниток! И этот моток, так и не использованный по назначению с 30–х годов прошлого века, — еще один ключ к пониманию того времени. Но это лучше увидеть, чтобы понять...
Нумизматическая коллекция нашего музея — самая крупная в стране. Все народы, проходившие через нашу территорию, оставили о себе память. Таким количеством кладов, сколько их находят у нас, думаю, далеко не всякая страна может похвастаться. Только в нашем музее их 117. Крупнейший в Европе клад римских динариев I - II века нашей эры, например, был найден в Брестской области... Но самый значительный — это, конечно, клад, обнаруженный в центре Минска во время ремонтных работ на пересечении улиц Володарского и Республиканской (сейчас это Городской Вал). Кроме монет, в подвале своего дома минский мещанин в начале прошлого века зарыл немало драгоценных предметов, причем некоторые из них были созданы еще в XVI столетии! Клад нашли уже в годы перестройки, и только благодаря этому обстоятельству он оказался в коллекции нашего музея. Ведь в советское время была такая установка: самые ценные находки передавались в Москву...
Новые раритеты (сенсационные!) пополнили нашу коллекцию нумизматики и в этом году. Думаю, презентация, которую мы сейчас готовим, станет большим сюрпризом для города. Но заранее я не хотел бы раскрывать все карты. Месяца через два обо всем узнаете!
Кстати, объявление на сайте белорусских нумизматов о том, что исторический музей якобы просит добрых людей помочь в формировании коллекции, — возмутительная утка. Сами видите: давать такие объявления музею бессмысленно.
Парта
Особенно приятных воспоминаний это слово у меня не вызывает. За 10 лет школьного детства пришлось сменить 7 школ. Я же из семьи военного, а военные, как известно, народ кочевой... Зато я быстро нахожу общий язык с людьми, думаю, не в последнюю очередь благодаря этому обстоятельству. Хотя в детстве мечтал о более «камерной» профессии — представлял себя лесником почему–то. И при этом часами изучал атлас — кстати, я и сегодня с легкостью могу показать на карте любой из самых экзотических городов... Но к выпускному классу мои планы резко поменялись. Директор нашей школы создал исторический кружок, и каждый месяц мы ездили изучать достопримечательности Германии. По итогам этих путешествий я писал заметки, которые потом публиковались в военной прессе (иногда в ответ мне даже присылали письма, интересуясь, в каком я звании — среди внештатных корреспондентов тогда было немало солдат–«срочников»). Словом, больших раздумий, куда поступать, не было: истфак или журфак. Выбрал истфак, хотя ни белорусской истории, ни языка толком не знал. Но уже очень скоро национальная история увлекла меня не на шутку...
Полонез
К своему стыду должен признаться, что танцую я не очень... Но благодаря одной из наших молодых сотрудниц историческим танцам в музее обучились многие. Причем танцевальные марафоны, которые здесь устраивались зимой и в «Ночь музеев», вдохновили не только коллег — одно время люди стали приходить сюда и на выставки, и для того чтобы научиться старинным танцам. Не исключено, кстати, что наши танцевальные «курсы» будут продолжаться. Хотя что мы предложим публике в следующую «Ночь музеев» — пока сложно сказать. Возможно, через год это будет уже настоящая ночь — наши литовские коллеги, например, по случаю своего праздника прощаются с гостями только в 5 утра. И это правильно — эмоции ночью в музее острее...
Привидение
Вообще–то мне больше нравится белорусский вариант этого слова — «здань». Как–то оно уютнее, по–нашему... Конечно, в каждом уважающем себя музее есть свое привидение. А если нет — так рано или поздно заводится общими усилиями всех сотрудников... Но я материалист. Как и многие мои ровесники, взрослевшие в те времена, когда в храмах больше ценилась архитектура, нежели что–то еще... В общем, не верю я в существование ни высших сил, ни каких бы то ни было призраков.
Однако память предметов или зданий — штука абсолютно немистическая. В целом мне очень нравится аура нашего музея, хоть большими деньгами здесь не пахнет, несмотря даже на то, что когда–то в этом здании располагался банк и его сотрудники приезжали сюда на каретах. Но коллектив у нас отличный. Не из–за денег ведь выбирают себе профессию музейных хранителей. А ради возможности прикоснуться, вдохнуть, прочувствовать энергетику людей прошлых эпох. Хотя не всегда эта энергетика, отпечатывающаяся в предметах, бывает положительной. Как и везде, в нашем музее есть экспонаты, от которых держаться на расстоянии хочется интуитивно. Но это интригует еще больше!
Переговоры
Думаю, у любого директора музея язык (после мозгов, конечно) — его основной рабочий инструмент. Готовность к переговорам должна быть постоянной... Скажем, недавно я решил побывать в Вильнюсе. Захотелось без суеты осмотреть дворец великих князей литовских, поскольку во время рабочих поездок сделать это никак не удавалось. Заодно обговорили с директором возможность обмена выставками... К слову, в последнее время я наблюдаю гораздо большую, чем раньше, заинтересованность литовских музеев в контактах с белорусскими коллегами. Итогом наших переговоров я остался доволен. Но рассказывать о своих планах заранее — не в правилах музейщиков.
А вот о ближайших проектах сообщу с удовольствием. С 11 июля и до конца школьных каникул (если публика этого захочет) собираемся показать животный мир ледникового периода — мамонтов и саблезубых тигров из Петропаловской крепости... Возможно, кто–то откроет для себя еще один новый адрес. Филиал исторического музея, Дом–музей I съезда РСДРП давно заслуживает большего внимания. Хотя кому–то его название все еще может показаться отпугивающим, там вполне можно проводить и камерные выставки, и поэтические вечера. Собираются же у нас художники — прямо в музее рисуют свои картины. И бардам у нас очень понравилось — думаю, с осени бардовские концерты в музее станут постоянными. Предварительно уже договорились...
