Почему у меня нет (пока?) мобильника...

Очень часто мои разговоры заканчиваются словами собеседника:

— Ну тогда дайте мне номер вашего мобильного телефона.

— А у меня нет его.

— Почему–у? Это же так удобно!

— Не хочется увеличивать зашумленность города. Точнее, «вэрхал» в нем — есть такое емкое белорусское слово. Это тем более странно, что в детстве я сам «придумывал» мобильник. Задержишься, бывало, на школьном вечере, идешь через темный лес домой, знаешь, что родители волнуются, вот–вот кого–то на поиски пошлют... И думаешь: хорошо бы нажать на кнопочку и сообщить через расстояние: жив–здоров, не волнуйтесь.

Так что же я подразумеваю под «вэрхалам»?

В отличие, скажем, от холодильника, телевизора, пылесоса, домашнего телефона, пользование которыми в общем–то — мое личное дело, мобильник, как и автомашина, скорее, дело общественное. Но если на автотранспорте без прав не поедешь, то при покупке мобильного телефона никаких дополнительных правил о применении его в общественных местах к инструкции не прилагают. И за злоупотребления не штрафуют, даже не порицают, опасаясь нарваться на оскорбления типа: «А скажи мне, где записано, что нельзя?» Правда, в последнее время понемножку и «записывают»: водителей за рулем и с мобильником в руках уже почти не видно (хотя вагоновожатые трамваев разговаривают во всю во время хода), а на дверях культовых зданий виднеется листочек с изображением перечеркнутого крест–накрест красными линиями мобильного телефона. В остальных же местах и случаях мешать, портить людям настроение, выходит, можно?!

...Автобус. Утренний. Битком набитый. Слева мужчина долго и путанно объясняет кому–то, очевидно жене, где он провел ночь. Справа же более бурно, с употреблением полуцензурной лексики пытаются порвать отношения с партнершей. А внизу почти незаметный школьник упрекает друга, что тот вчера «на мобил» прислал не то решение не той задачи. И все, занятые, никак не реагируют на слова–призывы кондуктора–контролера, пытающегося перекричать пассажиров.

...Сбербанк. Солидный мужчина, стоя у самой кассы, превратил учреждение в филиал своего офиса, громогласно давая указания, кому что отгружать. Кассирша явно сбивается со счета, краснеет, но — молчит. Правда, начинает роптать очередь, однако потихонечку, чтобы не услышал столь солидный человек, ворочающий вагонами.

...Концертный зал. Юморист прерывает выступление и демонстративно выжидает в полной тишине, пока импозантный зритель опишет кому–то по мобильнику достоинства какого–то питейного заведения. Зал замер, выжидательно слушает — вдруг так задумано? А гражданин издевательски затягивает разговор, ему приятно оказаться в центре внимания.

Последнюю сценку сам не видел, читал о ней. Ибо на концерты юмористов не хожу. Зачем? И не такое услышишь, особенно на остановках транспорта, где уже безо всякого стеснения идет в ход новый суржик — «мобильная матотрасянка». Вот бы, подумалось, изобрести аппарат, чтобы при употреблении первого непристойного слова автоматически отключался...

Нет, я отнюдь не враг прогресса и не призываю громить «мобиланосителей», как в свое время луддиты громили в Англии ткацкие фабрики, куда шла шерсть овец, травивших их поля. Каждое техническое достижение, от обуздания атома до клонирования, можно использовать и с благими целями, и во вред. Так и с мобильными телефонами. Главное — не нарушить этическую заповедь: «Не навреди, не мешай ближнему». Для чего нужны и собственное сознание, и законодательные ограничения.

Особый разговор — о школьниках. Здесь аргумент о необходимости контроля с помощью телефона не выдерживает критики. Прогульщик всегда заверит, что он на уроке, да и во время занятий не обязательно будет слушать учителя: почему бы, пригнувшись, не рассматривать сомнительные «скачанные фотки». А можно снимать на мобильник сцены насилия, как произошло недавно в Гродно, а потом сбывать заснятое за плату. Правильно поступили украинские парламентарии, запретившие со следующего учебного года использование мобильного телефона в школах.

Я понимаю, за компактными средствами связи — будущее. Уже сегодня мобильник заменяет и фотоаппарат, и телевизор, и ноутбук, и даже компьютер. Когда же сюда широко вторгнутся нанотехнологии, возможности возрастут на порядок. У спутникового телефона есть, однако, весьма существенное слабое место — маленький размер экрана. Поэтому позволю себе помечтать, как в детстве: нажимаешь на кнопку — и выскакивает изнутри тонкий, плотный парус–экран регулируемого размера. Дарю эту идею будущим белорусским производителям мобильных телефонов: «Нокиа» — хорошо, но «Свитязь» или «Нарочь» будет лучше. Вот и куплю тогда первый белорусский «далёкачутны» аппарат. А законодательная база, которая определит, где и как его употреблять вне квартиры и вне леса, позволит мне по–настоящему любить верного и надежного помощника, не мешающего жить другим.