История выступления белорусских спортсменов на зимних Олимпиадах полна удивительных событий

История выступления белорусских спортсменов на зимних Олимпиадах полна удивительных событий

Признаюсь как на духу. О спорте я знаю достаточно, но этого не знал. А потому с превеликим интересом недавно прочитал историю из олимпийского Саппоро. Произошла она во время гонки лыжников на 30 км. В те годы еще не существовало никаких смешанных зон и журналисты спокойно бродили бок о бок со спортсменами прямо в стартовом городке. Когда на дистанцию отправилась уже добрая половина гонщиков, вдруг повалил густой и липкий снег. Советский лыжник Вячеслав Веденин за минуту до старта решил перемазать лыжи сообразно изменившимся погодным условиям. Один из местных журналистов, владеющий русским, обратился к нему: мол, думаете, поможет — снег же валит? Что ему ответил Веденин, можно понять из дальнейших событий: в Японии на следующий день газеты вышли с заголовками: «Сказав волшебное слово «дахусим», русский лыжник выиграл Олимпиаду».

Сколько такого было в нашей с вами жизни? И мазали лыжи, и подмазывали кое–кого. Стреляли в габариты и глазами. Были подкопченное сало и Томми Сало с Владимиром Копатем. Горечь и радость. Были отчаяние и удача. Было, было, было...

Сериал, о котором хочется рассказать, начинается в Гренобле. На дворе 1968 год. На трибуне — президент Франции Шарль де Голль, под насмешки бунтующей молодежи открывающий X зимние Олимпийские игры. И советская сборная, которая после победы в общекомандном зачете в Инсбруке должна непременно победить снова. Однако выиграли гренобльскую Олимпиаду норвежцы. И помогло им в этом блестящее выступление в лыжных дисциплинах. Советская же сборная лыжников вернулась из Франции без золотых медалей. Да, было «серебро» прославившегося четырьмя годами спустя Вячеслава Веденина в марафоне. Да, завоевали медали лыжницы Кулакова и Колчина, но они же не попали в мазь и стали только третьими в эстафете — по советским меркам, оценивалось это едва ли не как поражение. С другой стороны, именно из Гренобля и именно с женской лыжной эстафеты белорусские спортсмены привезли первую медаль зимних Игр. Она на счету Риты Ачкиной — дочери погибшей в ходе Великой Отечественной партизанской связной и известного боксера. Нам бы порадоваться, рассказать, как девушка из Климовичского района становилась абсолютной чемпионкой СССР, выигрывала чемпионат мира, как она всю послеспортивную жизнь проработала учителем физкультуры в школе, но жизнь упрямо подбрасывает поленья в костер страстей.

15 января днем 75–летняя Рита Николаевна, которая собиралась поехать в Сочи поддержать олимпийцев, плавала в бассейне ЦСКА в Москве. В какой–то момент пожилой женщине стало плохо и она начала тонуть. Дежурившие рядом инструкторы быстро пришли на помощь и вытащили ее из воды. Позже врачи констатировали, что утоплению предшествовал инсульт. Несколько дней информация о ее состоянии была словно списана из отчета врачей больницы Гренобля (вот уж ужасное совпадение!) о здоровье Михаэля Шумахера: Ачкина пребывала в коме. Но сегодня ей уже лучше. Из реанимации Боткинской больницы ее перевели в обычное отделение, и любой неравнодушный человек может позвонить туда и пожелать бывшей спортсменке скорейшего выздоровления.

Цифры — они всегда относительны. Полагаю, правы и те, кто утверждает, что белорусские спортсмены завоевали на Зимних Олимпиадах четыре «золота», и те, кто говорит об одной «золотой» медали. Ну или двух. О двух наградах советской поры недавно в подробных интервью нашей газете рассказали Сергей Булыгин и Александр Попов. Но общеизвестный факт: во времена Сараево и Калгари они никакого отношения к Белоруссии не имели и переехали в нашу страну гораздо позже. Последнее «золото» четыре года назад выиграл фристайлист Алексей Гришин. А вот еще одна награда на счету Евгения Редькина. Свое «золото» он завоевал в Альбервиле в составе Объединенной команды. Конечно, он был и остается россиянином. Но при этом в 1994–м именно ему доверили нести флаг Беларуси на церемонии открытия Игр в Лиллехаммере. Так сколько у нас в итоге «золота»?

Сегодня, когда директор департамента физической культуры и спорта Ханты–Мансийского автономного округа в галстуке и с важным видом пытается с экрана телевизора найти виноватых в последнем допинговом скандале в российском биатлоне («я полагаю, что международной федерацией специально было сделано все, чтобы, когда объявят состав, обескровить российскую команду. Но точнее, мы сами это сделали, а они нам сильно помогли»), молодому болельщику непросто поверить в то, что это — тот самый Женька Редькин, который в 1992–м в Альбервиле неожиданно для всех и в том числе для самого себя поймал птицу счастья.

22 года назад мужская индивидуальная гонка на 20 км венчала биатлонную программу Олимпиады. До нее спортсмены Объединенной команды (СССР уже не было, российской и белорусской сборных еще не было, а под олимпийским флагом выступали представители 6 стран СНГ) провалили спринт, проиграли немцам эстафету и, как позже признавались все участники, перед последней гонкой решили: «была не была!» и дали шанс тем, кто был в запасе. Редькин стартовал одним из первых, отстрелял четыре рубежа без промахов, а потом долго–долго следил за тем, как основные фавориты безуспешно пытаются сдвинуть его с первой строки протокола. Не сдвинули, не смогли. Евгений стал олимпийским чемпионом, а заодно поверил в магию цифр.

— Родился я 2 февраля (то есть 02.02), — перечисляет он пристающим корреспондентам. — Гонка была та — 20.02. Год — 1992–й (на конце 2). 20 километров. 20 выстрелов. На лежке — 2 огневых рубежа, на стойке — еще 2. Ну и 22 года мне было!

Удивительное дело! С ходу за этим признанием Редькина стоит вспомнить и Солт–Лейк–Сити. Тогда 20 февраля случилось еще одно знаменательное событие в истории белорусского спорта. 20.02.2002 сборная Беларуси по хоккею в четвертьфинале Олимпиады победила шведов. Защитник Владимир Копать стал героем на все времена, а Томми Сало ославился на всю жизнь. Так, наверное, бывает только в спортивной жизни.

Если вы не знаете лично Алексея Айдарова, можете смело позавидовать тем, кто его знает. Наши воспоминания будут неполными без рассказа об этом удивительном спортсмене, который одним движением мог вознести себя на олимпийский пьедестал, а другим... Ну, например, одним вызовом такси он оказался способен перечеркнуть годы тренировок.

А 11 февраля 1998–го он заставил меня разуться. Да–да, пришел на пресс–конференцию после окончания индивидуальной гонки на 20 км, принесшей ему бронзовую медаль, ноги мокрые, увидел журналистов в знакомых куртках, ну и попросил на время обувь у одного из них. А потом взял в руки распечатку итоговых протоколов, где его назвали болгарином, и произнес спич на тему, как ему обидно, что организаторы таких крупных соревнований, как Олимпийские игры, не знают, что есть такая страна — Беларусь и что она находится в центре Европы.

А сразу после гонки он был ужасно зол. Он промазал всего раз, предпоследним выстрелом, но не будь этого промаха, на верхней ступеньке пьедестала стоял бы он, Алексей Айдаров, 23–летний парень из города Артемовский в Свердловской области, а не норвежец Халвард Ханеволд, у которого тот успех положил начало великолепной карьере. Об этом мы узнаем спустя годы, а тогда в Нагано Айдаров будет сыпать эмоциями. Свою медаль он посвятит супруге, некогда фристайлистке, чья спортивная карьера завершилась тяжелой травмой позвоночника. Расскажет о матери, которая всегда с ним — и в горе, и в радости. Вспомнит, как в конце 80–х его и еще 11 спортсменов из Свердловской области (среди которых были Александр Попов и Виктор Майгуров) тренер Виктор Капшуков перевез следом за собой в Минск. Кто ж тогда, в Нагано, будет знать, что Ханеволд выиграет еще «золото» Солт–Лейк–Сити и Ванкувера, станет дважды призером Игр в Турине, а Айдаров незадолго до отъезда нашей сборной на Олимпиаду в Италию совершит поступок, который заставит его еще раз сменить спортивное гражданство.

Участники той истории не спешат стягивать с нее пелену тумана. Ясно, что биатлонная команда жила под прессом общественного внимания (в Солт–Лейк–Сити от нее ждали медалей, но не дождались; более того, в день, когда в 2002–м хоккеисты играли со шведами, проводилась мужская эстафета и почти все белорусские журналисты и, конечно же, начальство были тогда на биатлоне. А теперь вы только представьте, как все были разочарованы 9–м местом Айдарова и Ко, а заодно и пропуском великого хоккейного матча), ясно, что к взрыву могла привести любая мелочь. Судя по всему, мелочь и привела к тому, что лидер белорусской сборной образца 2006 года Айдаров поссорился с Поповым, который к тому моменту стал в сборной главным. Некоторые говорят, что тогда обычное человеческое желание спортсмена разбилось об амбиции тренера. Итог — пропуск Алексеем Олимпиады в Турине, его решение податься в Украину. Лавров он там себе не снискал. Вернулся в Минск. Вернулся, чтобы найти себя и свое место в жизни.

Надо хорошо знать Айдарова, чтобы если и не понять, то хотя бы принять его решение (то ли в отместку, то ли в насмешку) начать выполнять крайне непрестижную работу на глазах у многих знающих его людей. Сегодня о бронзовом призере Олимпийских игр в биатлонной федерации почти ничего не знают. И, честно говоря, еще очень даже большой вопрос, хотят ли знать. Почему так? Да хотя бы потому, что Айдаров перенес серьезную операцию. Со времени, прошедшего после Игр в Нагано, у него появилась новая семья. Есть информация, что ныне Алексей учится в БГУФКе. Однако он сам не распространяется, а людская молва ничего не разносит о его работе. И совсем непонятно, кто может (или должен) помочь олимпийскому призеру в этом вопросе.

Эту историю в приличном обществе вроде как не принято даже вспоминать. Но что поделать, если без нее наш рассказ о белорусских участниках зимних Олимпиад будет выглядеть блекловато. А давайте–ка щедро добавим желтизны.

Навка, Жулин, Усова, Грищук, Костомаров, Гезалян, Морозов. Танцы на льду — красивейший из олимпийских видов спорта, но наверняка нет другого такого, где чувства не только влияют на результат, но и реально отражаются в протоколах соревнований. Среди только что перечисленных есть имена олимпийских чемпионов, призеров чемпионатов мира, есть одесский армянин, есть отличный тренер и самый востребованный хореограф в мире, чьи ученики обязательно завоюют награды в Сочи. Самое удивительное, что вся эта россыпь достоинств оставила свой след в истории белорусского фигурного катания, которая, по большому–то счету, не имеет серьезных достижений (ну не считать же, право, белорусским «золото» Натальи Мишкутенок, завоеванное ею в Альбервиле в паре с Артуром Дмитриевым после шести лет тренировок в Ленинграде у Тамары Москвиной!).

Так вот история наша началась незадолго до Олимпиады в Лиллехаммере. Майя Усова и Александр Жулин готовились к соревнованиям под руководством Натальи Дубовой. В той же группе тренировались и новоявленные белорусы Татьяна Навка (родом из Днепропетровска) и Самвел Гезалян (из Одессы).

Жулин позже расскажет в одном из интервью, что все открылось на дне рождения Самвела, когда Сашу и Таню застукали целующимися на балконе. Именно тогда Жулин при всех сказал, что любит девушку и жить без нее не может. Майя Усова в интервью «Советскому спорту» изложила другую версию. По ее воспоминаниям, Саша переключился на Таню за пару месяцев до их выступления в Лиллехаммере. И тогда произошел скандал, который Усовой пришлось разруливать с местной полицией. То, что его партнерша загуляла с Жулиным, не скрылось и от Самвела. И восточный горячий мужчина Гезалян избил Навку у всех на глазах со словами: «Как ты можешь так поступать с Майей, она ведь твоя подруга!» Вскоре ставший в Норвегии 11–м дуэт Навка — Гезалян распался. А потом и Жулин развелся с Майей. При этом они стали серебряными призерами Игр в Лиллехаммере, проиграв паре Оксаны Грищук (с которой у Жулина тоже были амурные отношения) и Евгения Платова.

В 1998 году в Нагано Татьяна Навка выступала вместе с Николаем Морозовым. Они заняли 16–е место, и хотя болельщики позволяли себе строить разные планы относительно восхождения дуэта, сама Татьяна наверняка еще до Игр решила завязать отношения с нашей страной. Как позже расскажет Майя Усова: «Таня однажды призналась мне: «Посмотри, все вокруг делают так, как им выгодно. Я тоже хочу попробовать». Навка вышла замуж за Жулина, родила ему дочь и стала выступать вместе с Романом Костомаровым. Впереди у них была блестящая карьера, которую увенчало «золото» Турина. А потом были разного рода «Ледниковые периоды» и развод Татьяны и Александра. Фигурное катание, что с него еще возьмешь?!

— Скажите откровенно, правда ли то, что в 1994–м в ходе индивидуальной гонки две ваши пули попали в цель, но не сработала стрелковая установка? Якобы вам об этом сообщили канадские телевизионщики, но у белорусской делегации не нашлось 500 долларов, необходимых для внесения залога. Как все было на самом деле?

— У меня было три промаха на первом огневом рубеже, и я, показав лучший ход на дистанции, заняла четвертое место. До «бронзы» не хватило шести секунд. Мою первую стрельбу потом несколько дней транслировали по всем телеканалам Олимпийской деревни. А началось все с того, что канадское телевидение в замедленном повторе и очень крупно показало в прямом эфире, как мои пули вонзались в стрелковую установку. Было очевидно: одна из пуль попала в центр мишени, другая — немного левее. Это означало, что стрелковая установка не сработала! Наверное, замерзла при морозе в 20 градусов. Тогда, 20 лет назад, техника еще не была столь совершенной. Хотя, надо сказать, и сегодня бывает, что установки не срабатывают. Надо просто подать протест и восстановить справедливость. Вот и все.

Картинку моей стрельбы тогда показывали снова и снова. Я бежала от телевизоров, которые были установлены в публичных местах, казалось, всюду. Знакомые и незнакомые спортсмены и тренеры останавливали, говорили добрые слова, обнимали, сочувственно гладили по рукаву. Правда, от руководителей нашей делегации реакции не было вообще никакой. Зато глава технического комитета Международного союза биатлонистов Янез Водичар, которого я встретила как раз на выходе из белорусского штаба, вдруг опустился на одно колено и поцеловал мне руку. Я расценила сей жест как благодарность нашей делегации за то, что смолчали, не подняли шума...

Светлана Парамыгина, чей ответ приведен здесь полностью вплоть до запятой, вполне могла стать первым белорусским спортсменом, завоевавшим медаль на Олимпиадах в суверенную пору. Но случилось то, что случилось. 18 февраля 1994–го свою медаль завоевала не она, а Игорь Железовский. Впрочем, пятью днями спустя новополочанка свое тоже взяла. Причем спринтерская гонка биатлонисток в Лиллехаммере тоже не обошлась без драматических подробностей. Достаточно сказать, что тогда трех призеров разделила всего одна секунда. К тому же выступавшая за Казахстан Инна Шешкиль упала перед самым финишем, а могла едва ли не выиграть.

— Ваши современные впечатления о той гонке? — еще один вопрос Парамыгиной.

— Действительно, такого на Олимпиадах не было в биатлоне ни до, ни после: от «золота» до «бронзы» промелькнули 1,2 секунды. Вошли в историю! И моя подруга по сборной СССР Инна Шешкиль в самом деле рухнула на снег перед финишем — в запале гонки воткнула палку между лыж. И снова телевидение бесконечно транслировало этот драматичный момент. Иннуле было страшно тяжело переживать это опять и опять! Правда, при замедленном повторе стало очевидно: она начала падать, когда ее вели уже по времени немки Петры Беле, которая в итоге стала пятой.

— Спустя пять лет после Лиллехаммера Инну Шешкиль пригласили в нашу сборную. Но, откровенно говоря, у нее не пошло. Светлана, почему, кстати?

— Честно говоря, не вижу для себя смысла копаться в памяти по этому поводу. А вот о том, что у меня до сих пор остались прекрасные воспоминания о нашей дружбе с Инной Шешкиль, сказать обязательно нужно. Это честный и добрый человек, о котором никто не смел заикнуться плохо. Когда–то давно, в сборной СССР, мне пришлось однажды защитить ее, совсем еще юную и неопытную, от агрессивных нападок одной из подруг по команде. Потом Иннуля подросла и сама могла постоять за себя и о том так и не разгоревшемся конфликте все, к счастью, забыли... Кстати, россиянка Ольга Вилухина, которая будет претендовать в биатлоне на медали Сочи, тренируется как раз у мужа Шешкиль — Валерия Иванова. Поэтому я с интересом слежу за перипетиями ее карьеры.

Еще хорошо помню, как «бронзу» Вали Цербе настороженно встретила в Лиллехаммере вся украинская команда, радости почему–то у них было немного. Поэтому в день нашего триумфа я взяла Валентину с собой: у меня было много друзей, в том числе в других сборных, мы праздновали весь вечер...

Кстати, если бы журналисты перед каждой зимней Олимпиадой не вынуждали меня ворошить дела тех давно минувших дней, я бы наверняка уже давно обо всем подзабыла. Двадцать лет прошло! А вот что почти каждый день перед глазами, так это какая–нибудь из пятитысячных купюр нашего Нацбанка. Посмотрите на просвет любую: видите, это я бегу в подъем родных Раубичей! Хотите расскажу? Давно уже, где–то в 90–х, к руководителю нашей федерации, тогдашнему директору «Раубичей» Александру Петровичу Хандогину, пришли молодые девчата из Нацбанка, попросили фотографии на тему биатлона. И для меня забавно то, что я на старом фото бегу не коньковым ходом, а «классикой», которая бытовала в нашем виде спорта вплоть до конца 80–х. Так «классика» получила новую жизнь...

Светлана Парамыгина сегодня слывет грозой спортивных чиновников. Профессиональный журналист, в своих публикациях она разоблачает коррупционеров, бьется за чистоту спорта. Признаюсь, свои вопросы к ней я написал загодя, ну а потом с удивлением обнаружил, что и в биографии канадки Мириам Бедар, выигравшей в Лиллехаммере индивидуальную и спринтерскую гонки, был и «спонсорский скандал», когда она выводила на чистую воду замешанных в чрезмерных растратах членов канадского правительства во главе с премьером Жаном Кретьеном, и судебный процесс, на котором бывшую спортсменку обвиняли (и приговорили к двум годам условно) за похищение дочери у бывшего мужа. Так что последний вопрос к Парамыгиной вызрел после блужданий по интернету.

— Тот факт, что вы и Бедар в послеспортивной жизни прославились своими разоблачениями, можно воспринимать как простое совпадение. Но из него же можно сделать и более значительные выводы. Или вы не согласны?

— Знаете, у меня нет ни интереса, ни желания, ни времени непонятно зачем пускаться в плавание по интернету. Бесцельное блуждание по сети — не для меня. Я работаю по серьезным темам, которые побуждают людей вместе со мной размышлять о движении нашего спорта вперед. Чтобы и чиновники были компетентными и небезголосыми, когда надо отстаивать права наших спортсменов. Чтобы и тренеры стремились к самосовершенствованию, не замыкаясь на локальных успехах. И чтобы государство не думало, что, выделив немалые деньги на спорт, оно может просто ждать, когда же этот спорт самопроизвольно наплодит чемпионов в геометрической прогрессии. Спорт требует профессионалов до мозга костей. А их у нас осталось крайне мало.

Вспоминать историю выступлений наших спортсменов на зимних Олимпиадах можно под разным углом зрения. Один может взять за основу статистику и станет напирать на секунды и занятые места. Другой обратится к личным воспоминаниям, пустится в рассуждения о красоте Доломитовых Альп или о чудесах края мормонов. Ну а мне ближе все то, что связывает протокол соревнований с судьбой человека, с судьбой страны. Потому, например, когда мы говорим о Нагано, как можно пройти мимо того факта, что в ту пору, когда хоккеисты в первый раз в своей истории отобрались на Олимпиаду, в стране было всего четыре ледовых дворца?! А потом Президент съездил в Японию, посмотрел на все своими глазами, а по возвращении дал команду построить ледовые дворцы в областных центрах. Сегодня мы имеем 26 великолепных спортивных сооружений и остается только пожалеть, что не имеем хоккейной команды в Сочи. А как, вспоминая о Нагано, отбросить за ненадобностью историю, как волей биатлонных чиновников, остановивших спринтерскую гонку, не получил еще одну вероятную олимпийскую награду наш Александр Попов?! Как из олимпийского Солт–Лейк–Сити вычеркнешь габарит, в который угодила пуля Ольги Назаровой? А так бы быть ей чемпионкой! Из Ванкувера можно было вспомнить не реализованный Сергеем Костицыным буллит в матче со швейцарцами, но упрямо лезут в голову слова главного тренера нашей команды Михаила Захарова о раздетых финских хоккеистках, которые мешали его парням готовиться к решающему матчу. Почему лезут именно эти слова? Да хотя бы потому, что Захаров тогда возмущался теснотой ванкуверской арены и впоследствии сделал все, чтобы ошибки канадцев были учтены при строительстве «Чижовка–Арены».

Один из самых известных снимков белорусов на Олимпиадах запечатлел столкновение в Нагано Виктора Карачуна и Уэйна Гретцки. Спустя много лет после того матча белорусов с канадцами мы увидим самого великого хоккеиста в истории на матче звезд КХЛ в «Минск–Арене», а заодно узнаем о его белорусских корнях. Но, говоря о нем, мы обязательно будем помнить и Виктора Карачуна, автора первой белорусской шайбы на Олимпийских играх, течение жизни которого 11 апреля 2004–го остановила злая болезнь. 1 апреля 1999–го, через год после Олимпиады в Нагано, личная трагедия оборвала бег по жизни сильнейшей белорусской лыжницы той поры Елены Синькевич. А 17 мая 2007–го от внезапной остановки сердца в своем кабинете в горнолыжном центре «Альпийский снег» умер Игорь Юдин. Помните: это его отчаянный супергигант в Нагано дал толчок строительству в нашей стране горнолыжных комплексов...

Белорусскую историю выступлений на Олимпиадах наполняет все то же, что и всю нашу жизнь. Драма идет в ней нога в ногу с амбициями, а трагедию сменяет надежда. Для Сергея Долидовича Игры в Сочи станут шестыми по счету. Он — единственный в нашей сборной, кто участвовал во всех Олимпиадах начиная с Лиллехаммера. Но он же — один из тех, чья судьба лишний раз подчеркивает старую истину о том, что Олимпиада — самое непредсказуемое и, быть может, самое подлое соревнование на Земле. Как же ему не везло–то прежде! И палки ломал, и падал, и вставал. Он уходил с лыжни и возвращался. Он словно решил взять фортуну на измор. Любимая гонка Долидовича — 50 км свободным стилем — пройдет в Сочи в последний день Игр. Пусть же ему хотя бы тогда наконец повезет!

Советская Белоруссия №23 (24406). Четверг, 6 февраля 2014 года.