Гомельский микрорайон № 104 — классическая “спальная” новостройка. Четыре тысячи квартир в сосновом бору на окраине полумиллионного областного центра. Новые дома, парковки, площадки, тысячи детей. Дома со свежей краской и недоделанные тротуары еще несут отпечаток масштабного новоселья.
Двухподъездная многоэтажка № 2 на улице Оськина — часть этого большого проекта. Мамаши с колясками, качельки, свежие шторы на окнах. На многих балконах — детские вещи. Именно дети повелители этих мест. Многие квартиры получали многодетные семьи.
Балкон первого этажа увешан пеленками, ползунками, курточками. На подоконнике соседнего окна — большая пачка с памперсами. Дети — счастье в семье. Но картинка обманчива. Белье давно высохло. Ползунки выцвели на солнце, пеленки покрылись пылью. Их некому и не для кого снимать. Полгода назад в этой квартире мать-одиночка утопила своих детей: 2-летнего сына Савелия и 11-месячную дочь Ангелину.
Вещи не дождутся детей (балкон квартиры, где произошло убийство).
...8 апреля этого года в милицию Новобелицкого района поступил звонок, молодая женщина спокойным голосом рассказала, что ее дети утонули в ванне. На место оперативно выехала следственная группа. Их ждала страшная картина. В квартире на кровати лежали два маленьких тела, наряженные в новые одежды.
Как оказалось, дети утонули не сами. Накануне вечером Оксана, купая двухлетнего сына, погрузила мальчика в воду с головой и не отпускала, пока ребенок не перестал дышать. Потом принесла 11-месячную дочь и проделала с ней то же самое. Так просто в двух предложениях вся жизнь двоих детей. Даже бывалые следователи испытали потрясение и отвращение к убийце, признается заместитель начальника отдела управления Следственного комитета по Гомельской области Роман Якимец:
— Она рассказывала об убийствах так спокойно и отстраненно, будто пошла попить чая в бар, а не убила собственных детей. В подробностях описывала, как топила, как держала.
Оксана Сорокина — уроженка Браславщины. Воспитанница опекунской семьи.
С опекуном переехала в Лоев.
В 2008-м окончила Гомельский профессиональный лицей легкой промышленности. Работала швеей, упаковщицей и реставратором одежды в ОАО “8 Марта”. Полтора года назад ушла в декретный отпуск. Жила в общежитии предприятия, около двух лет назад ей выделили квартиру. Был у нее и постоянный сожитель — Олег. Детям он не родной отец, хотя его данные и вписаны в свидетельства о рождении обоих. Последние полгода он с ними не жил. Семья, понятное дело, не была крепкой и находилась на контроле у соцработников. Как призналась Оксана, именно после их визита она испугалась, что малышей отдадут в детский дом. Сама сирота — она панически боялась таких заведений. Все это очень похоже на психическое расстройство. Однако мать-убийца была признана вменяемой. Олег, который хоронил детей, признался, что до сих пор не может прийти в себя:
— Она весь суд улыбалась. Ни одной слезы. Раскаяния. Так странно. Просто улыбка. Меня эта улыбка добивала. Говорила, что детям в могилках будет лучше, чем в детдоме. Я проклинаю тот день, когда встретил ее. Она, может, и вменяемый, но уже ненормальный человек.
Чтобы понять, что происходило в последнее время вокруг этой семьи, я отправился опрашивать ее соседей. Хорошего почти не рассказали. Говорили о странностях Оксаны. Была неприветливая. Ходила всегда одна. Даже днем закрывала окна шторами.
Сегодня о матери-убийце все рассуждают через призму преступления.
Пенсионерка Лидия Ефремова помогала Оксане растить детей, при разговоре просто заплакала:
— Что ж это такое? Даже животные своих детенышей оберегают до последнего, а здесь сама утопила. Не хочу о ней говорить. Это не человек.
В нашей стране не расстреливают женщин. Гомельский областной суд приговорил Оксану за убийство малолетних, совершенное с особой жестокостью, к 25 годам лишения свободы. Но это уже не поможет Савелию и Ангелине. Во время оглашения приговора на лице Оксаны была все та же странная улыбка.
Ни у следователей, ни у соседей, ни у тех, кто видел Оксану в зале суда, она не вызвала и капельки сострадания. Странный замкнутый человек с ужасным клеймом убийцы собственных детей
Родители-детоубийцы постоянно шокируют общество новыми преступлениями. Недавно Мозырский суд признал невменяемой мать, пытавшуюся выбросить с балкона 3-летнюю дочь. Суд освободил ее от уголовной ответственности. По заключению психолого-психиатрической экспертизы она страдает параноидной шизофренией и проходит лечение в психиатрической больнице под строгим контролем медиков.
Огромный общественный резонанс имело дело трехмесячной Снежаны. Родители девочки оставили ее умирать в коляске голодной смертью. Малышку заперли в малосемейке. Ее мумифицированное тело милиция нашла только через полгода. Родители-убийцы приговорены к 19 годам тюрьмы.
Что же заставляет родителей убивать своих детей? Когда затрагивают эту тему, мне всегда вспоминается библейская история, когда Бог сказал Аврааму принести в жертву своего сына Исаака, проверяя преданность вере. Выбрал самое дорогое. Не коня, не жену, не золото — ребенка. И в итоге пожалел. Не допустил жертвенного убийства. Показав, что на самом деле дорого человеку и чего делать никогда не надо.
Но это библейская история, а в истории человечества детоубийство встречалось не раз. Одной из причин нередко бывал пресловутый социальный фактор. Нечем кормить. Не за что растить. Скажем прямо, Оксана была не из состоятельной среды. Но государство выделило ей социальную квартиру, платило пособие, даже если бы она не справлялась, предлагало помощь различных воспитательных учреждений. Можно спорить о “душевности и чуткости” детских домов, но они в тысячу раз лучше, чем смерть в ванне.
Ни одно общество не застраховано от детоубийства. Но, возможно, мы должны острее воспринимать проблемы. Быть более чуткими и внимательными к людям. Не прятаться за дверьми, если соседи пьют, дети страдают, семьи рушатся. Навещать учеников не для галочки в журнале. Выполнять социальную работу, не плача постоянно о низкой зарплате. Неравнодушие — единственная реальная сила, способная что-то изменить. Особенно в отношении тех, кому наша помощь нужна.
Мнение
Людмила Городецкая, заместитель декана факультета психологии и педагогики Гомельского государственного университета имени Ф. Скорины:
— Ее улыбка во время судебных заседаний говорила о замороженных чувствах. То есть она находилась в состоянии сильнейшего шока. Это защитная реакция организма, разума, который не хочет принимать совершенного. Осознание ужаса убийства своих детей придет позже. Скорее всего, преступление было кратковременной реакцией на какой-то стресс, страх. Возможно, у нее была собственная детская фобия в отношении детдома, которую она спроецировала на детей. Она человек закрытый, необщительный, без родителей, супруга, близких. У нее не было рядом никого, с кем она могла бы поделиться проблемой и кто банально мог остановить ее делом или словом в кризисную минуту. Такие люди должны обязательно консультироваться у психолога. Тем более мать-одиночка с двумя маленькими детьми. Уверена, в ее жизни хватало стрессов, и специалист-психолог мог бы помочь. Но, к сожалению, практика обращения к психологу у нас не распространена, хотя психологическая помощь иногда даже нужнее, чем медицинская.
