По ту сторону школьных дверей, или маленький дневник большой реформы

… «Ой, ну прямо денди», — щебечут молоденькие продавщицы, разглядывая моего первоклашку. Зеркало отражает худенькое маленькое существо в блестящих новых штиблетах, клетчатом пиджаке и атласной «бабочке», уехавшей куда-то вбок с цыплячьей шеи. А еще — почти панический взгляд: «Я так буду ходить каждый день?» Увы… Через неделю от денди не остается и следа: брюки лохматятся затяжками, пиджак разрисован несмываемым «шариком». А «бабочку» я решительно выбрасываю в мусорное ведро после того, как сын приходит с отчетливой бороздой на шее – девчонки пробовали, хорошо ли галстук держится… Учителя говорят, что школьная форма дисциплинирует. Еще говорят, что она выполняет благородную социальную миссию – уравнивает детей бедных и богатых родителей. Ну уж коли она так хороша, у меня встречное предложение – пусть форма станет обязательной и для наших педагогов. Темно-синий костюм с юбкой определенной длины, белая блузка. Никаких брюк и фривольных кофточек – на худой конец, строгая жилетка… Подумаешь, холодно, неудобно, некрасиво, зато – полное равенство и дисциплина. * * * Впрочем, первый шок вызывают как раз не строгости школьной жизни. Сын в панике от школьного туалета, который плохо пахнет, не закрывается и доступен всякому встречному-поперечному. Старшеклассники, заскакивающие в «два ноля», предназначенные для начальных классов, ведут себя, как «деды»: матерятся, гоняют шестилеток, отпускают дурацкие шуточки… В общем, через две недели здорового сына впору вести к гастроэнтерологу. Какие там школьные успехи, техника чтения или письма! У моего первоклассника крутит живот, схватывает желудок, а у меня пухнет голова, чем его приводить в порядок – то ли чернослив запаривать, то ли гранатовые корочки… «Отпрашивайся с уроков, в конце концов, когда в туалете никого нет», — не выдерживаю я. «Ага-а-а, — горестно тянет сын. – Учительница не отпускает, говорит, знаю я ваши хитрости». Что там советуют насчет начальной школы? Выбирать педагога, а затем уж учебное заведение? Ерунда. Сначала надо выбирать приличный туалет, как бы это странно ни звучало: от чистоты и порядка в нем напрямую будут зависеть учебные успехи вашего маленького ученика. Во всяком случае, на первых порах… * * * «Волчье лыко… стебель высотой… листья прикрепляются…ягоды красные, блестящие…» — бубнит мой первоклассник. Ядовитым растениям посвящена целая страница, въехать в смысл которой можно, пожалуй, лишь человеку с высшим биологическим образованием. «Значит, так, — решительно захлопываю я учебник. – Выучи названия и запомни главное правило: не собирай и не ешь в лесу ягод, которых ты не знаешь. Среди них могут оказаться ядовитые». «Ух ты! – сын явно восхищен простотой решения. – А почему так в учебниках не пишут?» Хороший вопрос. Чиновники отвечают на него обстоятельно – говорят о сложностях становления национального книгоиздания, об отсутствии опыта. У меня на этот счет есть собственные соображения, или, вернее, подозрения. Ведь если страницу заумного текста заменить парой-тройкой простых фраз – это ж во сколько раз гонорар уменьшится? * * * С английским – беда. Начинали по отечественному учебнику, затем перешли на московский комплект, который, оказывается, не совпадает с требованиями национальной программы. Вновь вернулись к белорусским учебникам… В результате четвертый по счету (за три года обучения!) педагог со вздохом констатирует: «У ваших детей не систематизированы знания по английскому». Сын, который (по московскому учебно-методическому комплекту) с удовольствием пел песенки, учил стишки, слушал кассеты и прекрасно справлялся с произношением, бунтует: «Ненавижу я твой английский! В нем одни неправильности! Вот скажи, если глагол неправильный – зачем его учить?» Никакие доводы насчет общения с компьютером и путешествий по миру не действуют – под тяжестью контрольных и тестов, жгучего желания педагога «подтянуть» учеников чахнет весь интерес…Выход, конечно, находится. Старый как мир: «Английские слова очень даже легко запомнить, если буквы по-русски читать. Мама – мотхер, папа – фатхер, брат – бротхер! Завтра контрольную точно на восьмерку напишу!» Увы, восьмерку «съела» дочка. «А ты сама попробуй, — оправдывается сын, — выговори это слово – даугхтер…» * * * «Что такое «завiхаецца ля печы?» Мой школьник раздражен –белорусский язык, увы, пока не в самых любимых и не в самых необходимых предметах. «Ну и что, что мы живем в Беларуси? А говорят-то все по-русски!» Не способствует любви и учебник для чтения – в нем картинки и рассказы исключительно про сельский образ жизни. Городским школьникам, уже давно и прочно живущим на асфальте, чьи бабушки и дедушки забирают их по выходным тоже в квартиры со всеми удобствами, действительно трудно выстроить образную картинку деревенского утра, прохладного деревянного дома, где бабушка «завiхаецца ля печы»… Учебник по русскому чтению, кстати, в этом отношении более «космополитичен» — в нем отрывки из знакомых детских книг и сказок, классика – от Астрид Линдгрен до Николая Носова. Зачитан, между прочим, основательно, в отличие от своего белорусского собрата, ровесника по году издания… * * * Еще в апреле начинаются разговоры о том, кто в какую школу уходит. У кого-то обнаруживаются математические способности, у кого-то – хореографические… Часто мелькает слово «гимназия», в которую, перечисляет сын, поступают Антон, Настя и Владик. «Их-то, конечно, примут – отличники… Но представляешь, и Даник сказал, что он будет учиться в гимназии! Еле-еле по контрольным пятерки получил…Хвастун!» Но уже в июне мы сталкиваемся с Даником и его мамой в коридоре школы, где работает летний лагерь. Крупный, «прикинутый» и, как выясняется, уже бывший одноклассник важно сообщает: «Мы документы забирали. Сейчас их в гимназию повезем. Пока!» Сын основательно озадачен. До этого лета он свято верил в то, что только знания открывают любые двери. Этому же, кстати, учили в школе. Но, выходит, за школьными дверями несколько иная жизнь…