...У меня зазвонил телефон.
— Кто говорит?
Честное слово, если бы это был слон, я б даже бровью не повела. Но, услышав в трубке голос Настасьи Петровны, еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть.
Настасья Петровна — особа особо настойчивая. Было, через день, через два звонила в редакцию: «Помогите спасти человека!» В спасении нуждался Иван Сергеевич — минский пенсионер. В прошлом заводской трудяга, но в душе человек робкий, стеснительный и безобидный. До того мягкий, что его всякий сам норовит обидеть. Даже родной брат. Выгнал Ивана Сергеевича в буквальном смысле на улицу (из собственной, между прочим, квартиры) и дверь за ним, поменяв входные замки, захлопнул. Скитался несчастный по помойкам, ночевал в подворотнях. Подать на родственника в суд, восстановить, так сказать, жилищную справедливость у бедолаги не хватало ни смелости, ни сил: разве ж можно, брат все–таки!
История грустная и однозначная: человека действительно нужно спасать. Не должны люди на улицах жить, когда собственная квартира почти в самом центре Минска имеется. Но от кого спасение конкретного Ивана Сергеевича зависит?
Настасья Петровна уверена — от газеты. Журналист статью напишет — виновникам стыдно станет. И под давлением общественного порицания Ивана Сергеевича назад и примут.
До статьи, признаюсь, дело не дошло. Но журналисты Ивана Сергеевича, человека действительно неконфликтного, я бы даже сказала, бесхарактерного, разыскали. На участкового вышли. В нехорошей квартире побывали. Брату в глаза посмотрели. Помогли даже юриста найти и составить исковое заявление в суд о разделении лицевого счета. Проблема есть, конечно. И решить ее в первом приближении удалось. Иван Сергеевич сейчас в тепле и со всеми удобствами.
Но по ходу вот что выяснилось. У бедолаги чуть ли не пол–Минска близких. Тут же и жена бывшая (с которой после развода чудесные отношения сохранились, она даже подкармливала горемыку на улице). Детей двое. Сестра. И родная тетка Настасья Петровна. Все при квартирах. Все (!) знали о конфликте братьев. Но ни у кого места для родственника не нашлось. Никто даже пальцем не пошевелил, чтобы к участковому хотя бы обратиться за помощью. Только молча наблюдали, как события разворачиваются, перезваниваясь между собой, вздыхали участливо о несчастной судьбе Ивана Сергеевича, да вот подкармливали изредка у подъезда... Целый год почти наблюдали–вздыхали! И бездействовали!
А Настасья Петровна в редакцию все звонит и звонит. Публикацию ждет. Теперь не в наказание, а в назидание. Для профилактики рецидива, так сказать. «Что ж вы, милая, — спрашиваю и понять не могу, чего теперь больше во мне: изумления или негодования, — год сидели сложа руки? Почему, пока суд да дело, у себя не приютили?» Знаете, что она мне ответила? «Самой по инстанциям таскаться нервно и времени нет. Да и семья у меня». А племянник — выходит, не семья?
Так о чем писать статью? Кому пенять на черствость, жестокость даже?
Николай Веркеев, директор дома ночного пребывания для лиц без определенного места жительства, рассказывал страшные и странные вещи. Часть обитателей ночлежки — Иваны Сергеевичи. Те, что с квартирами, родственниками, славным трудовым прошлым. А скитаются по свету, как перекати–поле, выброшенные, вычеркнутые из списка «семьи» самыми близкими людьми. За руку приводят в ночлежку жены — мужей, сыновья — отцов, дочки — матерей, внуки — бабушек–дедушек... С порога от родства открещиваются: на улице, мол, подобрали, жалко стало. Не знают, что эта кровная связь наружу так или иначе выплывет: через ОВИРы, ЖЭСы, ЗАГСы, куда из ночлежки запросы в обязательном порядке посылают. Потом каются. Но обратно принять родственника все равно не хотят: нервно, хлопотно и у всех семьи...
Последние лет 10 — 15 только и слышно: институт брака, семьи переживает кризис. Споры не утихают вокруг гражданских союзов, гостевых семей. По мне, так не в этом проблема. Да будь это хоть семьи выходного дня, главное, чтоб люди друг другом дорожили! Кризис — он глубже. Не там, где пара захотела — сошлась, захотела — разбежалась. Он в самых корнях семейного древа. Где мамы–папы, дети, тетки–дядьки. Все друг другу свои по крови. А по сути — чужаки чужаками. Готовые при малейшей угрозе устоявшемуся укладу жизни отсечь подгнивающую ветку. Кто спасать будет? И спасет ли?
...Вот сижу и жду: по ком сейчас зазвонит телефон...
