Алексей Голишевич на свободе недавно. Освободился по амнистии 26 июня. Из поселка Новосады, где отбывал срок в колонии строгого режима, вернулся в родной Могилев. Хотя здесь — ни родни, ни крыши над головой. С виду интеллигентный аккуратный 58-летний мужичок с тросточкой. Кажется, мухи не обидит. Но выясняется, что сидел Алексей Владимирович за разбой. И это, как говорят на воровском жаргоне, не первая его “ходка”. О своем криминальном прошлом этот человек, представившийся художником, рассказывать не любит. Впрочем, выясняется, что художественного образования у него нет. Рисование — это для души. В перерыве между отсидками Голишевич работал на стройке — плиточником, облицовщиком. По молодости, конечно, мечтал о светлом и прекрасном, но “судьба-злодейка спутала все карты”. Хотел поступить в мореходку, — не взяли по здоровью. В 18 лет женился, родился сын, а в 21 год Алексей впервые попал на скамью подсудимых. Говорит, банальная драка. На улице к его другу пристала пьяная компания. Друг вовремя смылся, а его взяли. Отсидел три года:
— Хотел вернуться к жене, но не сложилось. Поселился у родителей в трехкомнатной квартире в центре города. Встретил другую женщину, расписались.
Вроде бы — сделай работу над ошибками, живи да радуйся. Но умер старший брат Алексея, у отца обнаружили онкологию. Кого-то горе закаляет, а Алексей морально сломался: дурная компания, второй срок. 30 лет ему было, когда сел за разбой. Вернувшись, устроился на работу, но через несколько лет выяснилось — у жены тоже рак. Голишевичу срочно понадобились деньги: на лекарства. Оправдание сомнительное. На сей раз за разбой — вообще-то это была целая серия разбойных нападений — он получил уже серьезный срок — 11 лет. Отсидел девять. Два “скостили” за примерное поведение. К тому же на зоне он работал, погасил долг жертвам преступления — 5 миллионов. Жена из тюрьмы не дождалась — умерла. Алексей Владимирович вздыхает:
— Да мы к тому времени уже развелись. Вернуться было некуда. Родители умерли, старшие братья тоже. Квартиру — ту, что в центре, — мать при жизни переписала на моего сына от первого брака. Он ее разменял. Где сын сейчас — не знаю. За те годы, что я был в тюрьме, никто не прислал не то что посылки, — даже письма.
Сейчас Голишевич — в Могилевском центре временного ночного пребывания лиц без определенного места жительства. Тут он сможет пробыть максимум год. За это время должен подыскать себе жилье, работу. Уверяет: трудиться бы рад, но ему в службе занятости не рады. На стройку, где он много лет вкалывал, вернуться не может: по состоянию здоровья. Тогда, пытаясь уйти от милиции, он выпрыгнул с балкона чужой квартиры, сломал обе ноги. Теперь передвигается с трудом и с костылем:
— Я не жалуюсь. И верю, что больше не попаду за решетку. Устроюсь сторожем, глядишь, и личная жизнь наладится.
Директор центра временного пребывания Николай Козырь за время работы повидал немало таких, как Алексей:
— По сведениям департамента исполнения наказаний к нам вскоре прибудут еще 8 амнистированных. Судьба их складывается по-разному. Несколько лет назад, помню, в центре познакомились двое: Николай и Людмила. У обоих за плечами судимости. И, что называется, ни жилья, ни родни, которая хотела бы и могла приютить. Мы оформили регистрацию, эти двое нашли работу. Через год явились, чтобы сказать спасибо. Оказалось, купили себе квартирку. Не хоромы, конечно, однушка в “чудильнике” — доме без удобств. Но с чего-то надо начинать. Конечно, сейчас работодатели не горят желанием брать людей с сомнительным прошлым. Но если человек хочет начать жизнь с чистого листа, шанс у него есть. Недавно от нас один бывший уголовник уехал “на природу” — взяли сторожем на базу отдыха. Сразу появились и жилье, и работа. Еще один — Александр Климов, освободившийся в марте этого года, — обитает пока здесь. Уже нашел работу — в ЖЭУ дворником. Там обещали помочь с местом в общежитии.
Звоню в то самое ЖЭУ-12 Могилева начальнику Дмитрию Каминскому:
— Не боялись брать на работу человека с судимостью?
Он в ответ:
— У меня таких четверо. В молодости, еще при Союзе, я был сварщиком на “Могилевсельмаше” (ныне “Могилевтрансмаш”), так это было едва ли не единственное в городе предприятие, куда брали освободившихся из тюрьмы. Так что я с ними бок о бок много лет проработал. Привык, наверное. Конечно, разные бывали случаи. И рецидивы — тоже. И все же большинство оказались вполне нормальными людьми. С тех пор я, наверное, и понял, что выбирать надо не по клейму в документах, а по личным качествам. Из этих четверых, что взял на работу в ЖЭУ, ни один пока не подвел. С тем же Климовым работает Николай — в прошлом вор-карманник. Уверовал в Бога, за 7 лет — никаких пьянок, прогулов или нареканий. Хороший работник: и кровельщик, и плотник. Комнату в общежитии ему выделили. Еще один Николай в штате два года. Сварщик. Семьи у него нет, тоже живет в общежитии. Толковый, рукастый. Если надо косилку-триммер починить — это к нему. А Борис, у которого в прошлом тоже была судимость, вообще незаменимый. Его, рабочего по комплексному обслуживанию зданий, и коллеги, и жильцы уважают, — никому в просьбе не отказывает, если помочь надо. Он уже пенсионер, но мы ходатайство руководству писали, чтоб ему разрешили и на пенсии работать.
Конечно, так благостно складывается жизнь после отсидки далеко не у всех вчерашних воров, грабителей, мошенников... Тот же Николай Козырь признается: “Некоторых трудоустроить тяжело, потому что у человека — никакого образования, только школа. А дворником или сторожем он не хочет. Ему сразу должность подавай не ниже замминистра”. Кто-то работать не хочет вовсе. Не привык.
В этом году, говорит заместитель начальника отдела надзорно-исполнительной деятельности областного УВД Александр Сыровежкин, на Могилевщине по амнистии из исправительных учреждений освободилось 117 человек:
— 37 из них уже трудоустроены. Это — 35 процентов. Самая большая цифра по стране. В Брестской области, для сравнения, трудоустроено 16 процентов амнистированных, Гродненской — 6, Минской — 3. Но это еще не все бывшие заключенные, которые попали под амнистию. Всего в этом году ждем около 500 человек. Перед их освобождением информация о каждом — фамилия, возраст, регистрация, за что судим, образование, специальность, — поступает в отделы внутренних дел, в территориальные подразделения по труду, занятости и соцзащите. Подыскиваем амнистированным работу. Сейчас в области есть около 490 мест по брони, куда можно устроить этих людей. Но не все хотят таким способом, потому что бронируются, как правило, те рабочие места, что не востребованы на рынке труда. Это работа, которая не требует особых навыков. Многих вчерашних заключенных не устраивает зарплата дворника. И они ищут себе место сами.
Вообще, говорят в УВД, работу с их помощью или без находит процентов 80 людей с “пятном в биографии”. Другое дело, что не все этого хотят. Кому-то удобнее сидеть на шее у родственников, кормиться с материнской пенсии. Есть те, кто умоляет помочь с трудоустройством, а уже через пару дней уходит в запой. И это еще не самое страшное.
Александр Сыровежкин сверяется с цифрами:
— Наибольшее количество преступлений вчерашние заключенные совершают в первый год после освобождения. Две трети отсидевших за кражу в это время снова попадаются на воровстве. 60% осужденных за хулиганство тоже по второму кругу идут на преступление. Склонны к рецидиву угонщики, те, кто уже совершал разбойные нападения. Свежий пример: 24-летний парень отбыл срок за грабеж. 19 июня этого года освободился по амнистии, вернулся в родные Осиповичи. А уже 21-го его снова задержали — открыто похитил в магазине три бутылки водки.
Olgak53@mail.ru
