«Человек есть то, что он ест». Эту замечательную мысль высказал философ–гуманист Людвиг Фейербах, никак не предполагая, что со временем ее поднимут на свои знамена... врачи. К концу ХХ века уже всякий знал, что неумеренное потребление сахара чревато диабетом, соли — гипертонией, жирной пищи — атеросклерозом, переедание вообще — ожирением и т.д. и т.п. А в начале ХХI века вопрос встал уже в совершенно другой плоскости: насколько современные продукты питания можно считать безопасными? Не слишком ли далеко мы ушли от природы, увлекшись пищевыми добавками и экспериментами в генной инженерии? И не превратился ли человек в фабрику по переработке сплошной «синтетики»? Обменяться мнениями по этому поводу в конференц–зале «СБ» собрались главный государственный санитарный врач Республики Беларусь Валентина КАЧАН, заместитель председателя Постоянной комиссии Палаты представителей Национального собрания по труду, социальной защите, делам ветеранов и инвалидов Валерий ЛЕКТОРОВ, заведующая отделом гигиены питания Республиканского центра гигиены, эпидемиологии и общественного здоровья Анжела СКУРАНОВИЧ, председатель ОО «Белорусское общество защиты потребителей» Анна СУША, заведующая отделом гигиены питания РНПЦ гигиены Екатерина ФЕДОРЕНКО и начальник отдела государственного надзора и контроля Госстандарта Виктор НАРЫГИН.
В.КАЧАН: Смею утверждать, что у нас в стране создана достаточно эффективная система контроля и надзора за безопасностью тех продуктов, которые поступают на прилавки. Кстати, белорусские законодатели одними из первых в СНГ приняли Закон «О качестве и безопасности продовольственного сырья и пищевых продуктов для жизни и здоровья человека». Кроме того, у нас действует Закон «О защите прав потребителей», одна из главных его задач — в обязательном порядке информировать население о качестве и составе продуктов питания, которые оно покупает.
В.НАРЫГИН: Я тоже считаю, что в Беларуси достаточно разветвленная и многоступенчатая система контроля. Что касается компетенции Госстандарта, то я отметил бы несколько основных барьеров, которые препятствуют проникновению на наш рынок сомнительных продуктов. Во–первых, утвержден перечень продукции, подлежащей обязательной сертификации и декларированию соответствия. И ни один продукт без проведения испытаний на рынок допущен не будет! Это очень серьезный барьер и для белорусских производителей, и для импортеров. Второй барьер — технические регламенты, стандарты и технические условия, которые установлены на конкретный вид продукции, причем эти требования очень жесткие и максимально приближенные к общеевропейским нормам. И, наконец, третий барьер — это государственный контроль и надзор, который мы проводим постоянно.
В.ЛЕКТОРОВ: В апреле 2003 года, когда готовился закон о качестве и безопасности продовольственного сырья и пищевых продуктов, мы провели выездное заседание комиссии по здравоохранению в Бресте. И у меня сохранился подготовленный тогда доклад. Цитирую: «Сложившаяся система контроля и надзора несовершенна, что в свою очередь не гарантирует безопасность продуктов питания». И мы, депутаты, принимая закон, очень надеялись, что он все изменит. Но... Через полгода я решил изучить, как он работает. Оказалось, он работать и не начинал! Даже в Минторге никто никакого понятия о трансгенных продуктах не имел! Работники магазинов и подавно. И хотя с тех пор прошло уже 4,5 года, я вынужден констатировать, что гарантом безопасности продуктов питания наш закон пока так и не стал.
«СБ»: Почему? Разве производители не обязаны указывать на упаковке наличие ГМС — генно–модифицированных составляющих?
В.КАЧАН: Здесь не все так просто. На сегодняшний день в Беларуси проведено более 13 тысяч исследований, и в 7 процентах продуктов питания выявлено присутствие ГМС в той или иной мере. Думаю, назрела необходимость серьезно подумать, стоит ли нам определять ГМС качественно, то есть «есть или нет?», как сейчас, или количественно, как во многих странах Запада. Ведь такая продукция к нам, как правило, попадает из–за границы. Однако количество ГМС может быть настолько мало, что современные приборы их не способны зафиксировать. То есть речь идет о технической 
погрешности. Получается обман: сегодня мы скажем населению, что в этом продукте нет ГМС, а завтра более точные тесты покажут обратное. Допустим, Россия в конце прошлого года приняла пороговый уровень содержания ГМС — 0,9. Это сделано в первую очередь для того, чтобы человек точно знал, трансгенный он покупает продукт или нет. Я не говорю, что нам тоже сразу следует вводить порог 0,9. В Евросоюзе он постоянно снижается, поэтому реальная планка, думаю, — на уровне 0,2 — 0,5. До 1 декабря в Беларуси будет идти мониторинг содержания ГМС практически по всем продуктам, где есть риск их встретить, — не только в сое и кукурузе, как сегодня, но и в рапсе, картофеле, томатах... А дальше будем думать, расширять ли перечень обязательных к исследованиям продуктов. Если да, то насколько. Знаете, мы уже не раз сталкивались с непониманием со стороны Минсельхозпрода. Они недоумевают: почему их обязывают проводить подобные исследования, если в нашей стране трансгенная продукция вообще не выпускается? Да, но она ввозится в качестве пищевых добавок, которые широко используются, например, для изготовления колбасных изделий. А их потом едят все!
В.ЛЕКТОРОВ: О каком пороге вы говорите? О каких 0,2 — 0,5? Депутаты этого никогда не поддержат! В законе четко прописано: или есть ГМ–компоненты, тогда на продукте должна быть соответствующая маркировка, или их нет. Евросоюз тоже к этому идет. Более 200 регионов по всему миру, свыше 4,5 тысячи муниципалитетов, тысячи фермеров и компаний объявили себя свободными от ГМС. 
Недавно я в составе делегации был в Москве, встречался с депутатами Госдумы, с представителями департамента по питанию. И когда представитель одной нашей уважаемой организации сказал, что мы, мол, будем, как у вас, в России, вводить коэффициент 0,9, россияне его сами одернули: «Как?! Мы, наоборот, берем пример с Беларуси. И вы хотите ликвидировать этот островок безопасности?» Проблема гораздо серьезнее, чем мы думаем. Никто еще не доказал, что эти продукты безопасны для здоровья. Вот вы говорите: у нас 7 процентов продуктов с ГМС. А в России уже более 25 процентов! И они идут к нам потоком. Валом. Их ввозят, потому что на них цены ниже. А продают потом по цене натуральных продуктов. А что там внутри, кто знает?
В.КАЧАН: Мы ориентируемся на рекомендации Всемирной организации здравоохранения, а она подтверждает безопасность ГМ-организмов (ГМО). Мы к такому авторитетному мнению должны прислушиваться! Дело в том, что еще никто не доказал ни то, что ГМ–продукты вредны, ни что они полезны.
В.ЛЕКТОРОВ: Если мы не знаем, плохо или хорошо влияют на организм трансгенные продукты, значит, мы не должны их использовать вовсе! Ведь когда узнаем, может быть уже слишком поздно. Лекарство мы применяем, только убедившись, что оно не навредит, правда? А пищу, что, будем проверять на людях и 
ждать результата? Известный российский ученый И.Ермакова провела несколько десятков опытов на крысах и обнаружила, что у тех, которые ели трансгенную сою до и во время беременности, летальность потомства доходила до 58 процентов. А следующее поколение и вовсе оказалось бесплодным! Пожалуйста, еще пример: в марте прошлого года в Париже группа ученых обнародовала результаты исследований по использованию в качестве животного корма трансгенной кукурузы MON863. Оказалось, она разрушает печень и почки... Скажу и о другом. В Беларуси до сих пор лабораторная база может определить ГМС только в сое и кукурузе, да и то далеко не все линии. Имеющаяся у нас хваленая ПЦР–диагностика бессильна в 40 — 70 случаях из 100. Как мы тогда собираемся проверять рис, картофель, томаты? Более того, есть ГМ–микроорганизмы, которые используются сегодня для закваски. И не только в молочных продуктах, но даже в соках, пиве, вине! О них вообще не знают или вычислить их не могут, потому и молчат. Хотя уже созданы приборы с использованием нанотехнологий, которые определяют весь спектр ГМС. Причем они в десять раз дешевле, чем то оборудование, которое мы закупаем.
В.КАЧАН: Валерий Николаевич, я полностью отвечаю за свои слова: при помощи имеющейся у нас ПЦР–диагностики, против которой вы так активно выступаете, можно определить как наличие, так и количество ГМС и в рисе, и в рапсе, и в картофеле, и в других продуктах. Есть такие методики, эти исследования в 
Беларуси уже проводятся. И мы идем по пути приобретения именно такого оборудования. Пусть оно дорогое, но оно позволит получить истинную картину: сколько ГМС в продуктах, в каких, где у нас, так сказать, слабые места. С учетом данных мониторинга мы и будем своевременно принимать меры. А что касается биочипов, за которые вы ратуете, то в конце марта я встречалась с главным государственным санитарным врачом России Онищенко. Его мнение: к ним есть масса вопросов, а ПЦР–диагностика — это мировой стандарт в данной сфере.
А.СУША: Майк Хансен, независимый американский эксперт в области исследований использования ГМ–продуктов, определил 4 степени риска для здоровья. Четвертая степень риска — отдаленные последствия. Так вот о них мы ничего не знаем. Когда Беларусь ввела требование обязательно маркировать все товары, где содержатся ГМ–компоненты, причем начиная от нуля, это был большой шаг вперед. Человек имеет право знать, что он покупает, преступно оставлять его в неведении! Но здесь есть одно большое «но»: насколько готов производитель соблюдать требования закона. Должна заметить, что когда год спустя общественные инспектора от нашей городской организации начали проверять магазины, то никакой информации на упаковках о наличии или отсутствии ГМО не нашли. Введем мы порог 0,9 — это будет еще одним шагом назад.
«СБ»: А что больше всего сегодня волнует потребителей — качество воды, ГМС, пищевые добавки?
А.СУША: Если еще 2 — 3 года назад в общей массе обращений жалобы на качество продуктов питания достигали 20 — 25 процентов, то сейчас — 4 — 6. Основная часть претензий — к продуктам питания, купленным на рынках, к самой организации торговли (обвесы, обсчеты, грубость). Бывает, жалуются на вкусовые качества: не многовато ли жира в торте, почему горчит оливковое масло и так далее. Кстати говоря, одна женщина недавно спросила: а не слишком ли много Е в торте? Она их там насчитала 36! Как оказалось, торт был изготовлен индивидуальным предпринимателем и разрешен к реализации. Что тут посоветовать? Только внимательно изучать этикетку.
В.КАЧАН: Можно мечтать о том, чтобы все продукты питания были полностью натуральными. Слава Богу, наша страна практически на 100 процентов обеспечивает себя сельскохозяйственной продукцией. Мы в этом смысле принадлежим к так называемому золотому миллиарду. Но весь мир сегодня работает над тем, чтобы продуктов питания производилось как можно больше, а это невозможно без пищевых добавок. У нас прошли испытания и разрешены к применению 6.690 пищевых добавок, в том числе 1.027 отечественных. Вообще говоря, они были, есть и будут. Тот же уксус и та же соль являются пищевыми добавками! Наша задача не в том, чтобы отслеживать, много Е или мало (это должен решить для себя покупатель), а в том, чтобы отсечь те, которые представляют вред для человека. Скажем, в Беларуси запрещены Е–121, Е–123, Е–240, Е–924А, Е–924Б, Е–216.
А.СКУРАНОВИЧ: Действительно, пищевые добавки использовались на протяжении многих веков, и только в последнее время возникает вопрос: а почему их так много? Дело в том, что в соответствии с постановлением Совмина № 434 производитель обязан информировать не только о том, какие он использует ГМ–компоненты, но и о том, какие пищевые добавки входят в состав продукта. Кроме того, у нас есть СТБ–1100 «Информация для потребителя», который еще более ужесточает это требование. Раньше на упаковке можно было написать просто «стабилизатор», а теперь нужно указывать абсолютно все. Например, если на торте вы видите вишенку, то на упаковке должен быть указан и краситель, использованный при ее изготовлении. Поэтому создается ложное впечатление, что пищевых добавок стало больше. Нет, просто раньше это не указывалось!
Е.ФЕДОРЕНКО: В сущности, что такое индекс Е? Это условное обозначение добавки, которая зарегистрирована в цифровой системе Евросоюза. Если бы производители указывали полные названия, то вся упаковка была бы ими исписана вдоль и поперек. Это никому не удобно. Если создается какое–то новое химическое соединение, которое будет использоваться в пищевой промышленности, то оно обязательно проходит всестороннюю и очень длительную проверку и по наличию токсических веществ, и по взаимодействию с другими компонентами, и в экспериментах на животных, и по другим показателям. Отмечу, что на территории Беларуси не применяются пищевые добавки, которые ранее были запрещены в других европейских странах. И как только появляется новая информация о том, что выявлены какие–то вредные свойства добавки или она запрещена, мы тут же принимаем соответствующее решение.
В.ЛЕКТОРОВ: Сегодня в таком многообразии добавок с индексом Е очень непросто разобраться. Хотя ученые изначально могут предположить: вот эта добавка, к примеру, чревата аллергией, эта, вероятно, канцерогенна. Но дальше предположений дело не идет, пока Еврокомиссия не признает их вредными. Возьмем добавки Е–216 и Е–217, их запретили в 2005 году. А сколько лет до этого ученые и эксперты твердили, что они вызывают рак?! Никто не прислушивался. Ждали, пока накопится опыт? И мы еще удивляемся, почему резко возросла заболеваемость раком? В середине 90–х годов она в Беларуси была в среднем 250 человек на сто тысяч населения, а сегодня — уже 400.
В.КАЧАН: Здесь очень много факторов, в том числе и экологических.
В.ЛЕКТОРОВ: А я считаю, что сегодняшний всплеск вполне может быть следствием использования некачественной пищи и воды. И еще, мы упускаем проблему контрафакта. Сколько к нам ввозится поддельных водки, мясных консервов, сгущенки... А химикаты, которые используются в борьбе с сорняками, вредителями? Да, без них нельзя получить высокого урожая, а с другой стороны, они и продукты их распада постепенно накапливаются в растениях, в почве, воде, в организме человека. Санитарные службы должны постоянно ужесточать контроль!
В.КАЧАН: Количество онкологических заболеваний увеличивается во всем мире, кстати говоря, те страны, которые проводят более жесткую политику по контролю за ГМС, — не исключение. Вспомните, когда–то, после распада СССР, у нас вообще все было в плачевном состоянии — и экономика, и наука, и здравоохранение. Однако мы постепенно, шаг за шагом, вышли на совершенно новый уровень, решили очень много проблем, которые казались в то время неразрешимыми. Решим и эти вопросы. В конце нынешнего года будет создан центр по исследованиям проблем питания, где будут сконцентрированы лучшие умы — и гастроэнтерологи, и диетологи, и токсикологи, и гигиенисты, то есть все, кто так или иначе связан с этой областью. Повторюсь: хотим мы того или не хотим, но сегодня без пищевых добавок, без удобрений, гербицидов, инсектицидов, пестицидов мы не сможем получать пищевые продукты в необходимом количестве. И никто в мире не сможет. Здесь главное, чтобы работал контроль, чтобы требования безопасности соблюдались, что у нас в стране и делается.
В.ЛЕКТОРОВ: Я говорил и говорю, что нам нужна самостоятельная политика в этой области. В мире господствует американское лобби по продвижению собственной продукции, у них есть средства, чтобы «продавливать» нужные законы, подкупать чиновников — выстроена целая система! Та же трансгенная пища. Она дешева, поэтому велик соблазн покупать именно ее. Между тем в самой Америке натуральные продукты ценятся очень высоко и стоят дорого. Тогда зачем нам предлагают гнаться за низкокачественным продуктом, за количеством, а не за качеством?
В.НАРЫГИН: У нас с первого июня 2008 года действуют Правила маркировки знаком «Натуральный продукт». Теперь предприятия, которые выпускают натуральную пищу, без каких–либо добавок — будь то ГМС, красители, консерванты и др., — по решению созданной в Госстандарте комиссии могут маркировать ее специальным значком. И каждый заявленный продукт будет ею оцениваться на предмет соответствия всем требованиям, начиная от поля и заканчивая магазином.
«СБ»: И много уже поступило заявок от желающих использовать такой знак?
В.НАРЫГИН: Пока 23. Мы ведь только начинаем эту работу.
«СБ»: А вводить добровольную маркировку «не содержит ГМО», как в Москве, Беларусь не планирует?
В.НАРЫГИН: Уже принято такое решение. Кстати, по нашему законодательству, если поставщик не указал, что в его продукции есть ГМС, его вносят в реестр недобросовестных поставщиков. Информация о таких фактах в скором времени будет вывешена на сайте Минторга для всеобщего обозрения.
А.СУША: А что делать с такой проблемой: магазины снижают цену на товар перед самым истечением срока реализации? Люди жалуются: мол, когда шел на работу, была одна цена, иду назад — другая. Законно ли это?
В.КАЧАН: Думаю, это более оправданно, чем практика, сложившаяся сегодня на селе, в небольших магазинах, когда на прилавках лежат продукты с истекшим сроком годности. Наказываем продавца в административном порядке, заставляем возмещать стоимость просроченных товаров из его небольшой зарплаты — а они, случаются, опять появляются в продаже! Как с этим бороться? Снижать цены до нулевого уровня торговой надбавки по мере приближения к истечению срока. Потому что за каждым продавцом контролера не поставишь. Надо использовать опыт других стран, там такая система скидок достаточно широко применяется. Ничего незаконного в этом нет. Просто, делая покупку, вы должны сами определиться, как долго такой продукт будете хранить. А вот если продукт уценивают после истечения срока годности, тогда нарушение налицо!
А.СУША: Разговор будет однобоким, если мы не обратимся к нашим людям, чтобы они сами задумывались, что они едят и что хотят есть в будущем. Между прочим, недавно в Беларуси в очередной раз проводился Всемирный день прав потребителя и его девизом стал слоган «Здоровое питание — твой выбор, потребитель!». Но выбор, согласитесь, можно сделать, только если владеешь необходимой информацией.
В.НАРЫГИН: Сегодня в Беларуси есть реальная возможность производить чистые и натуральные продукты, зарабатывая при этом валюту. Я имею в виду внедрение системы НАССР, которую ввели уже 143 предприятия, и систему управления безопасностью пищевых продуктов СТБ ISO 22000, которая гарантирует безопасность пищевой продукции по всей технологической цепочке «поле — ферма — переработка — реализация». Соответствующие сертификаты получили 7 производств.
В.КАЧАН: Кстати, у нас скоро будет построено около 1.300 молочнотоварных ферм, в том числе они будут работать и на западного потребителя. Значит, мы должны быть готовы к международному инспекционному контролю, начиная от санитарно–технического состояния объекта до содержания ГМС. И я уверена, что мы готовы будем!
В.ЛЕКТОРОВ: Говорить, что у нас все отлично и под контролем — это, на мой взгляд, лукавство, если мы действительно хотим, чтобы наше население меньше болело, дольше жило. Из 10 главных мировых проблем ВОЗ на одно из первых мест ставит качество продовольственного сырья и пищевых продуктов. Этим в мире все озабочены. Доказано: от 40 до 60 процентов вредных для организма веществ попадают к нам вместе с пищей, 20 — 40 процентов — с водой. Таковы реалии. Проще всего сказать: ешьте свежее и натуральное, внимательно читайте этикетку! Эту проблему надо решать всем миром — и чиновникам, и депутатам, и общественности, и средствам массовой информации. По одиночке не получится: будем говорить, не слыша друг друга. Так ведь можно договориться и до полного абсурда. Вот вам недавний пример. На мой вопрос, что лучше — натуральный продукт или трансгенный, один белорусский ученый без тени сомнения ответил: «Конечно, трансгенный!» Комментарии, думаю, излишни...
В.КАЧАН: А я настаиваю на том, что у нас ведется серьезная работа по усилению контроля за ГМС и в законодательном, и в методическом плане. Недавно создан межведомственный совет по безопасности пищевых продуктов, который будет координировать работу всех заинтересованных сторон: министерств и ведомств, производителей сырья и пищевой промышленности, врачей и общественности. Отмечу также, что за последние 3 месяца санитарной службой проведена ревизия имеющейся в стране лабораторной базы, запланировано приобрести еще более современное оборудование на сумму около 7 млрд. рублей! В будущем году только в системе госсаннадзора 5 лабораторий получат международную аккредитацию. А это значит, что проверять продукты питания мы будем по мировым стандартам.
