ПЕСНИ - солдаты Великой Отечественной

Может, это происходит оттого, что песни той войны — в большинстве своем лиричные, говорящие о простых, понятных всем вещах? И слушая их, понимаешь и чувствуешь особенно остро, что люди, победившие в той войне, — не сказочные неуязвимые богатыри, что им было страшно, холодно, больно. И они выстояли, превозмогая страх, холод, боль.  Вот в чем сила и величие наших прадедов — самых  обычных людей. Эти песни им помогали. Эти песни с ними воевали. Они тоже по праву могут считаться ветеранами Великой Отечественной, принесшими нам победу. И в эти июньские дни, в годовщину начала войны, стоит вспомнить и о них, ведь они воевали фактически с первых дней до мая 1945-го...
“Вставай, страна огромная!..”
“Я не был никогда военным специалистом, но у меня все же оказалось могучее оружие в руках   — песня. Песня так же может разить врага, как и любое оружие!”  — написал композитор Александр Александров. Он, пожалуй, как никто другой, имел право на эти слова. Ведь его “Священная война”, созданная на слова Василия Лебедева-Кумача, стала настоящим гимном борьбы с захватчиками.
Слова “Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!” появились в газетах “Известия” и  “Красная звезда” уже 24 июня 41-го. Лебедев-Кумач написал их в ночь на 23-е. Стихи, написанные, казалось бы, на одном дыхании, дались поэту нелегко — хранящиеся в архиве черновики говорят о том, что Лебедев-Кумач не раз переписывал и дорабатывал отдельные строки и строфы, подчас заменяя целые четверостишия. Некоторые исследователи считают, что замысел этих стихов возник у поэта еще в предвоенную пору. Как вспоминал позднее композитор Евгений Долматовский, за несколько дней до начала войны Лебедев-Кумач под впечатлением кинохроники, где показывались налеты фашистской авиации на города Испании и Варшаву, занес в свою записную книжку такие слова: “Не смеют крылья черные над Родиной летать...”
Стихотворение в газете прочитал руководитель Краснознаменного ансамбля песни и пляски Красной Армии Александр Александров. Оно произвело на него такое сильное впечатление, что он сразу же сел за рояль. Назавтра, придя на репетицию, композитор объявил: “Будем разучивать новую песню — “Священная война”. Он написал мелом на грифельной доске слова и ноты песни — печатать не было времени! — а певцы и музыканты переписали их в свои тетрадки. Еще день — на репетицию с оркестром, и вечером — премьера на Белорусском вокзале, узловом пункте, откуда в те дни отправлялись на фронт боевые эшелоны.
Ветераны ансамбля вспоминали, что, когда их группа 27 июня приехала на Белорусский вокзал, чтобы исполнить новую песню, и у них, и у самого Александрова возникли сомнения, уместно ли это делать: в зале яблоку негде упасть  шум, резкие команды, звуки радио да и настроение у людей, отправляющихся на фронт, не песенное. Слова ведущего, который объявил, что сейчас впервые будет исполнена песня “Священная война”, потонули в общем гуле. Но с первых же тактов песня захватила бойцов. А когда зазвучал второй куплет, в зале наступила абсолютная тишина. Все встали, как во время исполнения гимна. На суровых лицах видны слезы, и это волнение передалось исполнителям. У них у всех тоже показались слезы на глазах... Песня утихла, но бойцы потребовали повторения. Вновь и вновь — пять раз подряд!  — пел ансамбль “Священную войну”.
Так начался славный путь песни. “Священная война” была взята на вооружение армией, всем народом, она стала музыкальной эмблемой Великой Отечественной войны. Ее пели всюду: на переднем крае, в партизанских отрядах, в тылу, где ковалось оружие для победы. Каждое утро после боя кремлевских курантов она звучала по радио. Правда, как отмечает В.В.Кожинов в книге “Россия век XX (1939—1964)”, ссылаясь на исследователя знаменитых песен Юрия Бирюкова, “вплоть до 15 октября 1941 года “Священная война” была, как говорится, в опале, ибо некие предержащие власти считали, что она чрезмерно трагична, с первых строк обещает “смертный бой”, а не близкое торжество победы... И только с 15 октября — после того, как враг захватил (13-го) Калугу и (14-го) Ржев и Тверь-Калинин, — “Священная война” стала ежедневно звучать по всесоюзному радио”.
В летописи Отечественной войны есть немало героических эпизодов, рассказывающих о том, как вступала в бой эта песня-гимн. Один из них относится к весне 1942 года. Небольшая группа защитников Севастополя заняла оборону в пещере, выдолбленной в скале. Гитлеровцы яростно штурмовали эту естественную крепость, забрасывали ее гранатами. Силы защитников таяли... И вдруг из глубины подземелья послышалась песня: “Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!..” Потом раздался сильный взрыв, и обломки скалы завалили пещеру... Солдаты взорвали себя, но не сдались.
Александров был прав: песня действительно была оружием. Даже сейчас, 65 лет спустя, каждый из нас, тех, кто не испытал, что такое война, слыша первые аккорды и мощный хорал: “Вставай, страна огромная”,  именно в ту минуту готов отдать за свою Родину жизнь.
“До тебя мне дойти нелегко, а до смерти  четыре шага...”
В отличие от “Священной войны”, ставшей гимном подвига, песня “В землянке” не звучит так торжественно и призывно. Она, по сути, о любви. И о разлуке, принесенной войной. И она же — тоже гимн подвигу. Лиричный, трогательный. Правдивый, потому что основан на реальной фронтовой истории.
 “Песня “Бьется в тесной печурке огонь” родилась в конце ноября 1941 года после одного очень трудного для меня фронтового дня под Истрой,  вспоминал поэт Алексей Сурков.  27 ноября мы, корреспонденты газеты Западного фронта “Красноармейская правда”, и группа работников Политуправления Западного фронта прибыли в 9-ю гвардейскую стрелковую дивизию, чтобы поздравить ее бойцов и командиров с только что присвоенным им гвардейским званием, написать о боевых делах героев. Во второй половине дня, миновав командный пункт дивизии, мы проскочили на грузовике на КП 258-го (22-го гвардейского) стрелкового полка этой дивизии, который располагался в деревне Кашино. Это было как раз в тот момент, когда немецкие танки, пройдя лощиной у деревни Дарны, отрезали командный пункт полка от батальонов...” Отрезанным от своих командирам и корреспондентам пришлось прорываться под обстрелом минометов. А когда они были в безопасности, выяснилось, что пробивались они по минному полю. Достаточно было одному человеку задеть усик мины, чтобы все взлетели на воздух...
“Под впечатлением пережитого за этот день под Истрой я написал письмо жене, которая жила тогда на Каме, — вспоминает Алексей Сурков.  В нем было шестнадцать “домашних” стихотворных строк, которые я не собирался публиковать, а тем более передавать кому-либо для написания музыки...
Стихи мои “Бьется в тесной печурке огонь” так бы и остались частью письма, если бы в феврале 1942 года не приехал в Москву из эвакуации, не пришел в нашу фронтовую редакцию композитор Константин Листов и не стал просить “что-нибудь, на что можно написать песню”. И тут я, на счастье, вспомнил о стихах, написанных домой, разыскал их в блокноте и, переписав начисто, отдал Листову, будучи абсолютно уверенным в том, что хотя я свою совесть и очистил, но песни из этого лирического стихотворения не выйдет. Листов пробежал глазами по строчкам, промычал что-то неопределенное и ушел. Ушел, и все забылось. Но через неделю композитор вновь появился у нас в редакции, попросил у фоторепортера Михаила Савина гитару и спел свою новую песню, назвав ее “В землянке”.
Все свободные от работы “в номер”, затаив дыхание, прослушали песню. Всем показалось, что песня получилась. Листов ушел. А вечером Миша Савин после ужина попросил у меня текст и, аккомпанируя на гитаре, исполнил песню. И сразу стало ясно, что песня “пойдет”, если мелодия ее запомнилась с первого исполнения.
Песня действительно “пошла”. По всем фронтам — от Севастополя до Ленинграда и Полярного. Некоторым блюстителям фронтовой нравственности показалось, что строки: “...до тебя мне дойти нелегко, а до смерти — четыре шага” — упадочнические, разоружающие. Просили и даже требовали, чтобы про смерть вычеркнуть или отодвинуть ее дальше от окопа. Но мне жаль было менять слова —  они очень точно передавали то, что было пережито, перечувствовано там, в бою, да и портить песню было уже поздно, она “пошла”. А, как известно, “из песни слова не выкинешь”.
О том, что с песней “мудрят”, дознались воюющие люди. В моем беспорядочном армейском архиве есть письмо, подписанное шестью гвардейцами-танкистами. Сказав доброе слово по адресу песни и ее авторов, танкисты пишут, что слышали, будто кому-то не нравится строчка “до смерти  четыре шага”.
Гвардейцы высказали такое едкое пожелание: “Напишите вы для этих людей, что до смерти четыре тысячи английских миль, а нам оставьте так, как есть, — мы-то ведь знаем, сколько шагов до нее, до смерти”.
“Раскудрявый клен зеленый, лист резной...”
“Смуглянка” — еще одна песня, в нашем сознании неразрывно связанная с последней войной. Этим она во многом обязана фильму Леонида Быкова “В бой идут одни старики”. Ее действительно на фронте пели с задором и любовью. Причем, вероятнее всего, большинство даже не подозревали, что смуглянка-партизанка на самом деле героиня войны гражданской...
Песня была частью сюиты, написанной композитором А.Новиковым и поэтом Я.Шведовым в 1940 году по заказу ансамбля Киевского Особого военного округа. В ней воспевалась девушка-партизанка времен гражданской войны. А вся сюита посвящалась Григорию Котовскому. Однако песня в довоенные годы так и не исполнялась. Клавир ее был потерян. У авторов остались только черновики. Композитор вспомнил об этой песне четыре года спустя, когда ему позвонил Александр Александров и попросил показать песни для новой программы своего ансамбля. В числе других Новиков показал и “Смуглянку”, которую прихватил на всякий случай. Но именно она и понравилась Александрову, который тут же начал ее разучивать с хором и солистами.
Впервые ансамбль спел песню в Концертном зале имени Чайковского в 1944 году. Запевал ее солист Краснознаменного ансамбля Николай Устинов, которому песня эта в значительной степени обязана своим успехом. Концерт транслировался по радио. “Смуглянку” услышало, таким образом, очень много людей. Ее подхватили в тылу и на фронте. Песня, в которой говорилось о событиях войны гражданской, была воспринята как песня о тех, кто героически боролся за освобождение Молдавии в войну Отечественную.

Это истории создания всего трех военных песен. А ведь были еще не менее любимые “Соловьи”, “В лесу прифронтовом”, “Темная ночь”... Были и написанные уже после Победы “Дороги” и на “Безымянной высоте”. Все они — звенящие, неумолкающие символы той войны. Пока звучит хотя бы одна из них в наших домах, эхом отзываясь в наших сердцах и умах,  та война не будет забыта. А значит, можно надеяться, что ничего похожего на нее на нашей земле не повторится.