В годы Великой Отечественной войны очень популярным изданием была газета–плакат «Раздавiм фашысцкую гадзiну», мирным продолжением которой стал известный журнал «Вожык». Сатирическое издание, где работали мастера белорусской литературы Михась Чаусский, Кондрат Крапива, Петрусь Бровка, Кузьма Чорный, начиналось в Гомеле. А его название подсказал... гомельский девятиклассник Виталий Букатый, вскоре ставший сотрудником и этой газеты, и других. «Советской Белоруссии», к слову, тоже. Но вот деталь: многократно описанная история таланта–самородка закончилась многоточием. До сих пор на месте захоронения Букатого его фамилии не найти.С улицы Шоссейная
У меня вроде как и нет видимого повода идти путями этой биографии. Но вот звонок. Мой давний знакомый Сергей Семенович Шевченко, брат калинковичского героя–подпольщика Семена Шевченко из молодежной организации «Смугнар» («Смугнар» — воздух свободы», «СБ» за 29 января 2004 года), вдруг появляется после многолетней паузы:
— Виталий Букатый. Помните? Один из «раздавиловцев». Талантливейший парень. Погиб в партизанах. Он ведь из Калинковичей. Дружил с моим братом. Я потом, когда учился в Гомеле, частенько навещал его родителей. «Теплые» были люди. Так вот, они показывали мне дневники Виталия, кое–что я тогда переписал. А сейчас пытаюсь их найти. Куда только ни обращался...Начало войны. Вход в центральный парк Гомеля. На ограждении закреплен огромный плакат «Три богатыря», а под ним подпись «Раздавим фашистскую гадину!». Народ останавливается. Взъерошенный юноша–автор горячо объясняет:
— Это воин, рабочий и крестьянин, которые обязательно раздавят фашистов!
Среди случайных прохожих и члены редколлегии недавно созданного сатирического агитплаката, приехавшие в Гомель. Тут и получается разговор, после которого 18–летний «парень с улицы» Виталий Букатый становится одним из «раздавиловцев» — карикатуристом убойной силы.
Ушел и не вернулся
В Гомеле успели выпустить 13 номеров агитплаката. Однако фашисты уже рядом. Редакция направилась в Москву. В столице соседствовали со всесоюзным авторитетом сатиры — «Крокодилом».
Но, по воспоминаниям мэтров, начинающий художник–поэт Букатый легко вписался в когорту именитых, получив единодушное признание: «Талантище!» Думаю, он и сам чувствовал, что здесь очень нужен и его слово — сила. Но все одно никак не мог принять, что молодой и здоровый сражается только пером. Поэтому бомбил инстанции прошениями об отправке на фронт. Отказ, отказ, еще отказ. Наконец цепочка замкнулась. Быстрые спецкурсы по подготовке минеров–подрывников. Весной 1943 года их парашютную группу сбросили в леса Могилевской области. Через несколько дней — с 21 апреля инструктор–минер Букатый в распоряжении 1–й Гомельской партизанской бригады.
А вот что было дальше? И это, оказывается, не менее интересно, чем судьба исчезнувшего дневника. На официальные запросы приходили разные ответы: после высадки десанта тело Букатого не нашли; погиб в боях на Могилевщине; похоронен в деревне Волосово Чечерского района Гомельщины (Волосовичи. — Прим. автора). Похожие нестыковки и в датах смерти — апрель 1943–го и март 1944–го.
Прежде чем нащупать версию, похожую на правду, я побывала в Чечерском историко–этнографическом музее, Гомельском областном музее военной славы, Гомельском дворцово–парковом ансамбле. В Чечерске, узнаю, хранят послевоенные воспоминания командира бригады Балыкова, действовавшей на территории района. И по ним вот что получается: 25 апреля 1943 года Букатый минировал дорогу между Волосовичами и Сидоровичами. Подорвался на мине. Похоронили неподалеку. После освобождения района его останки перенесли в братскую могилу на Замковой горе в Чечерске. Кажется, это точка в истории.
Но в областном музее военной славы мне на глаза попадается еще одна интересная бумага уже 1982 года — обращение Гомельского областного краеведческого музея к председателю Чечерского райсовета депутатов: «...Между тем имя героя–партизана до сих пор не выбито на мемориальной плите памятника. Просим выбить имя Букатого Виталия Александровича (1923 — 1943) на мемориальной плите памятника на Замковой горе».
У директора Чечерского музея Елены Новиковой, которая работает здесь недавно, узнаю: не выбито до сих пор. Нахожу заместителя председателя райисполкома Петра Нестеровича — рассказываю суть. Откликается тотчас: «Поднимем документы. Все сделаем как надо к 3 июля».
Неоконченный дневник
Пока я свожу место гибели с датой смерти, приходит невероятная новость: нашлись дневники Букатого! И откуда весть? Из музея Гомельского дворцово–паркового ансамбля. Главный хранитель фондов Татьяна Шода подняла архивы — и вот они: шесть тоненьких тетрадок в одинаковом переплете, а вместе с ними рисунки, стихи, карикатуры.В кабинете у Татьяны Шода собираются все: Сергей Шевченко, калинковичский краевед Владимир Лякин, младший научный сотрудник музея Алексей Яцук. То, что мы держим в руках нетронутые советской цензурой подлинные записи, — по сути, чудо. Чудо и то, что Виталий вел эти дневники вопреки жесткому запрету того времени на любые личные хроники. Опять же фантастика: после гибели парня командир бригады не передал его тетрадки куда следует, а привез родителям. Супруга же Михася Чаусского, спасибо ей огромное, оставила их Гомелю.
Открываю первую тетрадь. В уголке смешной штамп: «Цена 55 копеек. Продажа по цене выше обозначенной карается законом». На титульном листке рукой Виталия: «Дневник начат 22 июня 1941 года в день объявления Германией войны СССР. Кончен....». Такое глубокое многоточие, словно предчувствие. Беглый почерк Букатого в дневнике простым карандашом. Жизнь и мысли как на ладони. Теплые подробные воспоминания о Гомеле, кошмары войны, труды в «раздавиловской» редакции, его любовь — Нила Столярова. Все простое и настоящее. Будто не читаешь — а слушаешь человека, который живым и невредимым все–таки вернулся с войны...
Советская Белоруссия №77 (24460). Четверг, 24 апреля 2014 года.
