Участники войны - люди старые. Болезни мучают, раны, да и возраст дает о себе знать. С Александром Антоновичем Килбасом встретились с третьего раза, когда его выписали из больницы. Встретились у него дома. Он волновался невероятно, когда вспоминал прошлое. Боялся ошибиться с каждой датой, фамилией, именем, названием населенного пункта. Прошлое для него свято.
Брат Володя
В 1937 году, в начале ноября, арестовали моего старшего брата Владимира, который работал лесником. На комсомольском собрании встает секретарь организации и говорит: "Твой брат враг народа. И ты не имеешь права быть членом комсомольской организации!" Меня и еще двоих таких же исключили из комсомола. Правда, через пару месяцев я подал апелляцию, меня восстановили. После этого начались неприятности. Куда бы я ни ехал устраиваться на работу или учиться, из сельсовета получал справку с соответствующей отметкой: "Брат врага народа". Я возил в Мозырь брату передачи: в феврале возил, в марте. Их в тюрьме принимали, а про Володю ничего не говорили. Откуда я тогда знал, что его еще 5 января 1938 года расстреляли. Это потом мне стало известно, через много-много лет. А вот где расстрелян, где похоронен мой старший брат, то и по сей день неизвестно...
Война
После восьми классов окончил шестимесячные курсы, не хватало учителей, и меня послали учителем в Бриневскую школу. Там я проработал до 27 мая 1941 года. Получил повестку из военкомата, и меня призвали.
Завезли нас под Лунинец, а там уже было два барака. Меня сразу назначили помощником командира взвода. Строили мы аэродром. Техники не было, все делали вручную. Работа была тяжелая: земля, камень, лопата, тачка, носилки... Так создавался Западный укрепрайон. Предполагалось, что если и будет война, то она пройдет на территории врага, вот мы и строили аэродром вблизи западной границы...
Мобильников, как сейчас (усмехается), не было, даже и радио не было. 22 июня мы работали до самого вечера. А потом нас из бараков по тревоге собрали на митинг. И мы узнали, что началась война. Там же мы приняли обязательства работать с утроенной энергией, чтобы скорее достроить взлетные полосы.
Патриотизм был величайший, каждый хотел повоевать. Мы знали, что есть партия, Сталин, Советский Союз и никто нас не победит. А ничего другого мы тогда не знали.
Не прошло и недели, как строительство прекратилось. Наш батальон двинулся на восток. Мы не понимали, зачем идем на восток, когда война на западе. Народ смотрел на нас с осуждением, как на дезертиров... С тремя друзьями я убежал. Пришли в Петриковский военкомат и все рассказали. Военком внимательно выслушал, пару раз куда-то позвонил. Моих друзей отправил домой, а мне сказал зайти в райисполком. Там я встретился с незнакомым мужчиной. "Мы хотим оставить вас для организации партизанской войны в тылу врага", - сказал мужчина. Для меня это было полной неожиданностью. Я начал задавать вопросы. Сказал, что это невозможно, ведь я брат "врага народа". Он оборвал меня, сказав: "Об этом не должен знать никто: ни отец, ни мать, ни сестры, ни братья, ни друзья - никто... Запомните пароль "Саблик". Тот, кто назовет пароль, с тем можете разговаривать и доверять, как себе".
Представляете, какую ответственность я почувствовал.
Они решили, что мой брат "враг народа" будет мне хорошим прикрытием для подпольной работы на оккупированной территории.
Шло время: дни, недели, но никто не приходил. Я нервничал. Подпольщиком быть очень страшно. Ходишь, разговариваешь, а не знаешь, кто он - свой или враг. На фронте и в партизанах - понятно...
И вот однажды, в середине августа, бывший председатель сельсовета, Сергей Килбас, здороваясь со мной, назвал пароль "Саблик". Вечером мы встретились, и я получил первое задание. Я должен был провести такую работу, чтобы ни один молодой парень не пошел служить немцам... С каждым разом задания становились сложнее. Приходилось добывать и передавать разведывательную информацию, ездить в Петриков и в Копцевичи, и в Житковичи. В начале 1942 года я услышал страшную весть. Немцы схватили Сергея Килбаса, который пришел ко мне с паролем, и расстреляли на месте без суда и следствия. Я очень тяжело пережил смерть своего командира.
Я частенько и днем и ночью уходил из дому под разными предлогами. Домашние догадывались, но молчали. Отец понимал, что я работаю на подполье. Пытался заводить со мной разговоры, но я молчал, помнил слова того, кто дал мне мой пароль. Отлучки же объяснял тем, что я комсомолец, работал учителем, был в армии и поэтому лучше мне поменьше находиться дома. Так оно всем нам будет лучше.
Партизаны
В октябре 1942 года я сказал отцу, что ухожу в партизаны. Отец плакал, хотя и ожидал такого решения. Месяц был в отряде Николая Розова, а потом я оказался в отряде Кравца в деревне Альбинск Октябрьского района. Меня назначили заместителем комиссара отряда по комсомолу. А если ты руководишь комсомолом, то и сам должен быть впереди. Мне приходилось формировать комсомольские группы подрывников и ходить с ними на задания, взрывать немецкие машины, рельсы.
Вот сейчас говорят, что если бы партизаны не были такими активными, то и мирное население пострадало бы намного меньше. Не жгли бы так деревни, не убивали... Я вот что скажу. Не за тем, чтобы делать нам благо, пришли сюда немцы. Цель у них была одна - уничтожить нас всех, весь народ. И еще, где было сильное партизанское движение, там люди и выжили. Да, в лесу, да, в землянках, в голоде, но выжили. А вот смотрите. Не было партизан в Озаричах, так какой там огромный лагерь немцы сделали. Люди - это и разведка наша была, и кормильцы... Если бы я мог, то всех людей, живших в партизанских зонах, считал бы партизанами. Они так же страдали, как партизаны, только у них оружия не было.
В 1943 году было создано Полесское партизанское соединение. Оружия не хватало. Чтобы пополнить арсеналы, решили захватить эшелон с оружием. Подпольщики разведали и сообщили, что такой состав пойдет. Операцию подготовили в районе станции Бриневка Петриковского района. Руководил операцией Федор Михайлович Языкович. Разведчики сообщили, что нужный состав пойдет на рассвете. Четыре отряда, а это около восьмисот бойцов, скрытно подобрались к железной дороге. Прошел вначале паровоз с платформой, затем дрезина, а эшелон все не появлялся.
Наконец-то поезд появился, но, не дойдя до намеченной точки, остановился. Прогремел взрыв впереди состава. Партизаны пошли на штурм... Как потом стало известно, немцы нас заранее обнаружили и послали специальный поезд с солдатами в вагонах. Много тогда погибло немцев, но и партизаны понесли ощутимые потери. Только в нашем отряде погибли 15 бойцов, а сколько раненых. Командир соединения Федор Языкович погиб.
На помощь немцам из Житковичей вышел бронепоезд, но подрывники сделали свою работу, и до места он не доехал. Немцы хотели окружить нашу группировку, но сами попали на партизанские засады.
Я в том бою так перегорел, так перенервничал... Хотел же, чтобы людей меньше погибло. От одного взвода к другому бегал, волновался страшно. Когда начали отходить, то у меня голова кружилась и я падал. Пройду немного и валюсь с ног. Хлопцы подымут, на ноги поставят, а я пройду и снова падаю. Когда лежу, то мне легче...
Потом врач объяснил, что это все от сильнейшего стресса.
В марте 1943-го немцы предприняли крупную карательную акцию против полесских партизан. Они шли из Копцевичей на Селютичи. Наш отряд подняли по тревоге, и мы встретили карателей в деревне Грабов. Отряд занял оборону за крайними домами. Фашистов встретили шквальным огнем. Немцы остановились, залегли. Завязался тяжелый бой. Только к вечеру, когда начало темнеть, немцы пошли на штурм деревни. Пришлось отступать. Немцам подошло подкрепление.
Вслед за Грабовым каратели сожгли Березовку, Бобрик, Мехедовичи, Комаровичи, Фастовичи, Городятичи, Луговье, Буду и много других деревень на площади до восьмидесяти километров вширь от железной дороги Брест - Гомель и километров сто в длину. В этой огромной полесской зоне не осталось ни одного дома. Многие деревни были сожжены с людьми.
Не люблю я, если честно, вспоминать войну.
Назначение
23 февраля 1944 года мои боевые действия закончились. Меня направили не на фронт, куда я очень стремился, а первым секретарем Комаринского райкома комсомола, самого южного района в Беларуси.
22 февраля в Мозыре было проведено первое совещание областного актива. На нем обсуждалось только два вопроса: о мерах по оказанию помощи фронту, о борьбе с тифом.
Тиф был страшный. Район разрушен. Жили в землянках и куренях. Как говорится, вокруг одни головешки от деревень остались. Тиф, малярия, чесотка свирепствовали... Приходилось же ребят в комсомол принимать. А если принимаешь, то разве можно не пожать парню или девушке руку. Так и сам чесоткой переболел.
Вот еще вспомнил. Если приходишь в деревню и не приносишь с собой лекарства от малярии, то тебя избить могли. Люди желтые ходили, как призраки. Теперь молодежь и болезней таких не знает.
День Победы
За сорок пять километров от Комарина, в деревне Радин, я проводил подписку на заем. Такой порядок был, что каждый взрослый не меньше месячной зарплаты должен был подписать. Этим тоже занимался комсомол. Я тогда холостяком был. Вот и посылали. На станции Посудово сел в эшелон. Обыкновенный товарняк. А там песни, крики, радость. Победа! Боже мой! Солдаты ехали и гражданские. Тогда пассажирских поездов не было. Так что о Победе я в поезде узнал.
От станции до райцентра двенадцать километров. Прихожу в Комарин, а там тоже в каждом доме песни. Меня фотограф к себе пригласил, и мы там пировали у него в доме целые сутки.
Владимир Степан.
P.S. Пароль "Саблик" - это фамилия нашего героя, прочтенная наоборот. Такая немудрящая тогда была конспирация...
