Parlо italiano?*

У человека много всяких утопических мечтаний: летать, как птицы; любить вечно; не работать, но есть... Продолжать можно долго. Не буду. Тем более что среди прочих других сейчас во мне доминирует только одна манящая идея — хочу болтать, как итальянцы! Причем для реализации этой мечты мне вполне подойдет привычный русский, ибо я нисколько не претендую на овладение всеми формами спряжений красивых глаголов Volere и Amare. Хочу именно БОЛТАТЬ! В том единственном смысле этого бесшабашного понятия, которое подразумевает размахивание руками, десятиминутные монологи, пустословие и смех без причины. Кому–то такое мое хотение может показаться блажью или глупостью. То ли дело, например, хотеть, «чтобы лето не кончалось». Или желать получить от доброго волшебника «неразменный миллион долларов». А то и евро. В этом есть какой–то глубокий смысл, а тут...

Так случилось, что недавно мне довелось достаточно много времени провести в итальянских поездах — Болонья, Флоренция, Милан. Двухэтажные вагоны компании EvroStar и потертые составы региональных направлений. Англичане говорят: «Если вы не знаете имя британской королевы, это простительно, но если вы не сможете поддержать беседу на тему лошадей и поездов — вас засмеют. В первую очередь сами же лошади». В Англии поезда — отдельная веха истории. Но и вся Европа сегодня обожает путешествовать по железной дороге. Ты в Париже, часов семь — и в Милане. Еще четыре — уже Рим, куда, как известно, ведут все дороги. В том числе и железные.

Что люди делают в поезде? Спят, читают, слушают музыку по MP3 и болтают между собой. Преодолевая расстояния от миланского Думского собора до флорентийского «Золотого моста», я дремлю. Делаю вид. Сама подслушиваю. Причем сразу же декларирую свое иностранное происхождение, чтобы меня не вовлекали в темпераментные беседы на темы... Какие там темы. Вот мужчина, похожий на французского киноактера Жака Дютрона, сыгравшего Ван Гога, вошел и поздоровался со всеми нами. В ответ — улыбки, «Buon giorno!» и дружное шевеление. В руке у него — толстенная книга о творчестве Дега. Он тут же знакомит нас со своей биографией, оказывается, что он — преподаватель в школе искусств, сейчас едет во Флоренцию проводить семинар. Девушки–подростки тут же освобождаются от наушников плейера и с любопытством заглядывают в книгу, хохочут и делятся впечатлениями о том, что у Дега неплохо получалось рисовать балерин. «Жак Дютрон» называет Дега певцом балета и скачек, а после интересуется музыкой, которую слушают девочки–подростки. Те хохочут, подсовывая искусствоведу наушники, откуда слышен искаженный голос Rihana и хитовая «Umbrella». Потом девчонки теряют интерес к мужчине, потому что одна из них вспомнила о другой хорошей песне, потом о новых дисках, о том, как еще долго ехать, о парне из колледжа. Так они и болтали без умолку всю дорогу. Еще с нами едут мама и дочь в сопровождении кучи пакетов с названиями модных брэндов. Худенькая с растрепанными темными кудрявыми волосами, в неряшливой, измятой майке (не по ее, девчачьей неаккуратности, а по задумке дизайнера) девушка все время отвлекается на свой мобильный телефон, куда настойчиво приходят эсэмэски.

— Почему он мне все время пишет?! — игриво возмущается она, втягивая в недоумении шею в плечи и поднимая обе руки.

— Потому что ты дала ему свой телефонный номер, — помахивает в ответ руками мудрая мама.

— Ну и что?! — гордо откидывается на спинку кресла девушка. — И что?! — закладывает она нога за ногу.

— Если я не хочу, чтобы мне кто–то звонил, я не даю свой номер телефона, — учит мама.

Опять звук доставленного сообщения.

— У–у–у...– выдыхает доча, еле–еле скрывая довольную улыбку, — он пишет такие глупости!

Я прикрываю глаза и улыбаюсь. Они болтают, машут руками.

Болтают в поезде, на улице, в кафе. Говорить для итальянцев, как дышать. Каждая фраза сопровождается жестами, смехом, вздохами.

— Вы, русские, думаете, что сказать, — отвечал на мой вопрос один итальянец, — мы просто говорим.

— А думаете потом?

— Нет! Мы просто говорим, зачем об этом думать. Это вы все вычисляете, что кто имел в виду. Говоря «черное», вы подразумеваете «белое». Прежде чем сказать «люблю», сто раз подумаете. Потом вспоминаете, анализируете сказанное. Это ваша поговорка: «Слово — не воробей...» Это так странно...

И правда странно, думаю я, пересаживаясь в следующий поезд. Но зато у нас есть Чехов! С подтекстами и нюансами.

— Вы — русская? — обращается ко мне на родном языке приятная седая женщина и, не дождавшись ответа, продолжает: — Я — тоже. Живу здесь уже много лет. Вы были во Флоренции? Давайте поговорим за эту Флоренцию!

И мы не могли наговориться с некогда эмигрировавшей одесситкой часа полтора.

Оказывается, это совсем легко — болтать. Просто нужно доверять людям.

Т.С.

* Вы говорите по–итальянски?