Думал ли мастер, что в скором времени его ждут испытания еще хуже НЭПа?
Среди двух тысяч расстрелянных в «Яме» на Соломянке были дедушка и бабушка, тети и дяди, сестры и братья Ефима Шапиро, моего доброго друга, замечательного учителя истории, художника и поэта. Когда погибли его родные, Ефима на свете еще не было.
...В октябре сорок первого в Смиловичах стало известно, что эсэсовцы собираются расстрелять всех евреев местечка. Незадолго до этого под покровом ночи несколько татар пришли в гетто к Шапиро и предложили помощь. При НЭПе они работали в его мастерской и ценили за многие человеческие качества.
— Лейба, завтра вас всех будут расстреливать. Быстрее собирайся. Мы хотим спасти тебя…
— А как же моя семья, мои дети и внуки? — горестно возвел он руки к небу.
Опустив головы, друзья виновато ответили, что могут спасти только одного — мастера Лейбу.
— Тогда я умру вместе с ними, — отказался от помощи Лейба и взял только еду внукам. Разве мог он себя спасать, когда самое дорогое, что у него было, — жена, дети и внуки погибнут! К тому же в глубине души он не верил чудовищным слухам…
Лейба Шапиро был кожевенником, отличным мастером. У него была личная печать с изображением конской головы, которую он ставил на выделанные в своей мастерской кожи, можно сказать, знак качества. Такую печать в гильдии кожевенников до революции выдавали только самым лучшим мастерам.
Как-то в те времена, приехав из Польши к Шапиро в Смиловичи, купцы попросили товар высшего сорта. Лейба отвечал, что у него кожа только первого сорта, а высшего нет. Повертев товар в руках, купцы заметили, что кожу такого качества смело можно отнести к высшему сорту. Но Шапиро ответил, что на сделку с совестью не пойдет, дорожит своей честью и репутацией…
В годы НЭПа, когда разрешили частную инициативу, Лейба Шапиро вместе с несколькими татарами-ремесленниками организовал в Смиловичах маленькую артель. За труд каждую неделю рассчитывался с рабочими, как положено. Товар шел нарасхват, и артель процветала.
После НЭПа на улицу Дукорскую в Смиловичах нагрянули чекисты. Они забрали выделанные кожи и сырье, оставив большую семью Шапиро голодать. А у него были две дочери и четыре сына, а еще два сына-близнеца умерли в раннем детстве.
Яков (будущий отец Ефима), сын Лейбы, будучи еще школьником, помогал отцу, как мог. Таскал из лошадиных хвостов волосы, делал силки и ловил голубей, из которых потом варили суп, ловил и продавал рыбу...
Со временем большевики поняли, что без старых мастеров не обойтись, и пригласили Лейбу Шапиро на кожевенный завод «Большевик» в Минск, где назначили начальником цеха. Там он проработал до 1941 года.
Думал ли мастер, что в скором времени его ждут испытания еще хуже НЭПа?
Перед самой войной семья Лейбы Шапиро снова переехала в Смиловичи. Когда местечко оккупировали нацисты, всех евреев согнали в гетто, огороженное высоким забором, на улицах Минской, Свиной, Зеленой, правой стороне Базарной.
На одежду заставили пришить желтые звезды Давида и запретили ходить в местечке по тротуарам. Только по проезжей части…
Лейба Шапиро был расстрелян во время чудовищной бойни, устроенной в Смиловичах немецкими оккупантами и их прислужниками в день праздника Покрова, 14 октября 1941 года.
