Пурга, утробно завывая, белым зверем мечется между могилами. Своенравно шалит, скрывая под пушистым покрывалом яркую пестроту искусственных цветов — свидетельств памяти живых об умерших. А вот на этих двух могилах цветы еще не присыпаны белой порошей: Анна положила их только что — один у подножия скромного надгробного памятника, другой — у деревянного креста.
На кладбище у Анны Эдуардовны Волынец похоронены две мамы. Одну Аня не помнит: она умерла, когда дочери было два года. Ушла на работу в сельмаг в соседнюю деревню и не вернулась. На следующий день ее нашли в придорожной канаве. С того памятного пятьдесят второго года мамой для двухлетней Аннушки стала тетя Софья — родная сестра ее отца. Не имевшая своей семьи и детей, Софья Ивановна душой прикипела к девчушке. Сама недоедала, все сироте отдавала. Правда, опекунство на племянницу неграмотная сельчанка не оформила — в пятьдесят втором государственные выплаты предусмотрены не были, а разве нужны документальные свидетельства, чтобы любить, заботиться, помогать... Софья Ивановна Лабецкая так и вырастила племянницу — как дочку. Когда Анин отец женился во второй раз и появилась новая семья, Аня осталась при тете — привыкли они друг к другу. А пришла пора Аньке идти в старшие классы, Софья Ивановна Лабецкая переехала из маленькой деревушки в Логойском районе на Вилейщину, чтобы к средней школе поближе. Выросла девчушка, специальность получила, классным парикмахером стала. В город упорхнула, но каждые выходные наведывалась к своей второй маме. Как радовалась Софья Ивановна, когда племянница замуж собралась! Видела, что парень попался ей работящий, как в деревне говорят, рукастый. Любую работу мог сделать. А больше всего нравилось Софье Ивановне, когда Ваня играл на цимбалах. Он на любом инструменте мог сыграть, подобрав мелодию по слуху. И в деревне достали с чердаков старые гармошки, баяны и бубны, потому что руки у Ивана в самом деле были золотые — любой музыкальный инструмент отремонтирует так, что тот лучше прежнего станет. Софья Ивановна осталась доживать век в деревне, а молодые построили дом в Вилейке. Но оставшись без племянницы, тетя занемогла сразу, вдруг. Сильно ломило ноги и руки — сказались годы, проведенные в Германии в годы войны. Хрупкая восемнадцатилетняя девушка работала у бауэра, носила тяжелые чаны с кормом для свиней. Тогда и подорвала здоровье. С годами боли стали беспокоить чаще, были все продолжительнее и невыносимее. Получив группу инвалидности, Софья Ивановна с трудом обходилась без посторонней помощи. И Аня решила забрать тетю к себе. Специально для нее Иван сложил в самой светлой и теплой комнате нового дома печку — дополнительно к водяному отоплению. Теперь роли поменялись. В заботе нуждалась Софья Ивановна. Именно она была слабой и беспомощной. Так и прожила двадцать лет у племянницы. И снова никто не задумался о том, чтобы узаконить их отношения юридически. Да и нужны ли любви и преданности формальные подтверждения? Впрочем, есть такой термин, как фактические и юридические отношения. Все равно как гражданский и законный брак. Так вот, если рассматривать с такой точки зрения, то отношения Анны Волынец и ее тети Софьи Ивановны Лабецкой как раз можно назвать фактическими отношениями матери и дочери. Софья Ивановна вырастила девочку, а потом Анечка заботилась о ней искренне и бескорыстно. Какое наследство могла завещать дочери ее вторая мама, всю жизнь проработавшая в колхозе? Даже старый дом в деревне развалился. Правда, при жизни Софья Ивановна Лабецкая получила из фонда “Взаимопонимание и примирение” деньги — компенсацию за потраченное в Германии в годы войны здоровье. Последнюю, третью выплату получить не успела — умерла в ноябре 2003 года. Анна Эдуардовна похоронила ее, как и подобает дочери, — на том самом кладбище в Крайске, где похоронена ее первая мать. Но вот третью сумму компенсации из фонда “Взаимопонимание и примирение” она не получила — завещания тетя не оставила, а наследницей по закону Анна не является. Да если строго по закону, так и не племянница Аня для Софьи Лабецкой, а вообще чужой человек. Софья — сестра отца, а брак между матерью и отцом Анны зарегистрирован только в церкви; церковные книги венчания той поры не сохранились, и церкви в Крайске больше нет. ...Легли в эту зимнюю пору цветы у простого деревянного креста на могиле ее второй мамы. Денег пока на памятник у Анны нет — после сокращения она не работает. И на памятник, и на кладбищенскую ограду очень бы пригодились деньги, которые причитались Софье Ивановне Лабецкой в качестве компенсации за каторжный труд в Германии. Но вот уже год все попытки получить компенсацию заканчиваются ничем. Но памятник обязательно будет. Ведь Анна Волынец по-прежнему считает себя дочерью покойной и чувствует свою обязанность перед второй мамой.
