На памяти не должно быть пятен. Никаких. Ни белых, ни темных. Об этом сказала во время недавней конференции «Диалог памяти о войне: историки и свидетели» в Исторической мастерской директор Минского международного образовательного центра имени Йоханнеса Рау Ольга Ренш: «Я хочу, чтобы новое поколение научилось жить так, чтобы не надо было защищаться друг от друга, но чтобы все умели общаться и взаимодействовать. Я хочу, чтобы у свидетелей войны не оставалось темных пятен, о которых они не хотят или боятся говорить, а у историков не было пятен белых». «Давайте постараемся лучше услышать друг друга», — предложил доцент Белгосуниверситета Кузьма Козак. Чем глубже погружаешься в тему Второй мировой войны, тем больше понимаешь, что пока у нас очень многое в ее изучении лежит на поверхности, — мнение известного белорусского архивиста Вячеслава Селеменева.
Удивительно? Казалось бы, за прошедшие десятилетия уж Великая Отечественная «отработана» «от и до». Но нет — и не «от», и не «до». И копья на тему событий 70–летней давности сегодня ломаются еще ой как. И будут ломаться. Вот и бывший узник Владимир Шакутин с сожалением констатирует: иной раз ветеран почитает, послушает, что мы сегодня излагаем о тех событиях, и с сомнением скажет: «Наверное, я был на другой войне...» На какой же все–таки войне сражались и побеждали наши деды и прадеды? На какой войне сгинул в Украине в страшную зиму 41–42–го мой дед? «У каждого своя правда, потому что у каждого своя жизнь, свое видение происходившего. И поэтому каждый прав», — высказывает мнение профессор Академии МВД, историк Анатолий Шарков. И, наверное, с ним можно согласиться.
Да, в советской историографии, в значительной степени ориентированной на героизацию войны, так называемая «окопная правда» оставалась, мягко говоря, в тени. Что позже позволило маятнику с такой же силой качнуться в обратную сторону. И вот уже мы порой сталкиваемся с фактическим отрицанием огромного подвига советской страны и народа. Но если это так на самом деле, то кто же тогда победил гитлеровский нацизм? Если в стране не было настоящих героев, не было мужества и самоотверженности, то откуда взялся май 45–го? И как в таком случае воспитывать патриотизм, верность своей Родине у молодежи, если их предков, избавивших мир от коричневой чумы, рисовать только черной или в лучшем случае серой краской, спрашивала педагог из Осиповичей, учитель истории Неонила Цыганок: «Ищем, где правда? Для меня правда то, что рассказывает мой отец, знающий войну не понаслышке. Так вот, он говорит, что на фронте были и героизм, и беспримерная жертвенность, и непоколебимая вера в победу. Я не могу не верить своему отцу». Неонила Львовна не просто организует изучение школьниками истории родных мест. Как мне кажется, свою задачу воспитателя молодежи она в первую очередь видит в том, чтобы традиции патриотизма у детей формировались не на исторических и пропагандистских мифах, а на живом познании. И поэтому ее ученики встречаются с ветеранами и свидетелями событий войны, записывают услышанное, и в результате рождается книга — о том, как это было. Называется — «Война известная... и неизвестная. Сборник статей, исследовательских работ школьников и воспоминаний». Кстати, издание уже 2–е, переработанное и дополненное...
А было, наверное, все–таки по–разному. Так, в Белоруссии насчитывалось около 2.500 полицейских гарнизонов и участков. Там служили немцам против белорусов тысячи мерзавцев. Так было. Но нигде не возникло и такого сильного сопротивления нацистам, как у нас. Вообще, на занятых территориях гитлеровцы практиковали натравливание разных групп местного населения друг на друга (особенно на евреев). И практически везде им это удавалось. В Белоруссии менее, чем в Украине или Литве, например...
Или: за период военных действий в плен попали 5.200.000 (более 5 млн.) советских солдат, офицеров и генералов. Но кто имеет право судить и ставить наотмашь им некие оценки? Один из участников конференции рассказал историю, случившуюся в его семье, проживавшей перед нападением Германии в Западной Белоруссии. В первые дни войны его родители спасли двух тяжелораненых советских бойцов. И вот весной 1945 года один из спасенных прислал отцу письмо с просьбой подтвердить, в каком находился состоянии, когда его подобрали белорусские крестьяне, — для органов НКВД. Отец составил такое свидетельство, подписалась практически вся деревня. Спустя некоторое время пришло второе письмо: вы мне спасли жизнь уже два раза — первый раз в июне 1941–го и второй — в апреле 45–го...
Сейчас, говорят специалисты, происходит активная ревизия Второй мировой войны. Например, звучат голоса, что ее начало надо отсчитывать не с 1939 года, а с того момента, когда в войну вступили США. И можно ли считать войну Великой Отечественной прямо с 22 июня 1941 года? Мол, в начальный период полицейских и партизан в Белоруссии было 50 на 50. В результате появилось и насквозь фальшивое понятие «советско–германская война».
Накануне 70–летия освобождения Беларуси от немецких захватчиков и 70–летия Победы в Великой Отечественной войне мы, безусловно, станем свидетелями и участниками множества дискуссий на тему, как оно на самом деле было там, на войне. Доказывать правоту уже будут главным образом те, кто судит о событиях Второй мировой, основываясь на архивных документах и записях воспоминаний непосредственных участников событий. Говорят, в споре рождается истина. Лично я в этом не уверена. Но пусть спор будет. И было бы хорошо, чтобы у этого доброжелательного спора имелась своя постоянная площадка. Но не боксерский ринг, где соперники стараются как можно быстрее отправить друг друга в нокаут или предать анафеме, но некая ассамблея, где главное действующее лицо — наша национальная память, единая и неделимая.
Советская Белоруссия №126 (24263). Четверг, 11 июля 2013 года.
