Еще немного о способах популяризации литературыСтрашно захотелось мне отпустить книгу на волю... Кстати, содеять это доступно любому среднестатистическому читателю, а именно: влиться в ряды «буккроссинга». Оставляешь роман или сборник рассказов в некоем месте города, желательно посещаемом интеллектуальной молодежью, сообщаешь о месте «освобождения» в Интернете... Тот, кто книгу «добыл» и прочел, должен сделать то же самое... Вот и средство против падения интереса к «классическому чтению»: и спортивный азарт, и ролевая игра... «Отпускают» всё: от Чака Паланика до Пикуля... А какую книгу я отпустила бы на волю, дабы поделиться самыми яркими читательскими впечатлениями? «Дзiкае паляванне караля Стаха» Владимира Короткевича? Или «Беларусь у фантастычных апавяданнях» Яна Барщевского? Вот засуну томик за батарею в коридоре Дома прессы или «забуду» на сиденье в метро... И вдруг эта находка станет для кого–то, как для Мастера — встречей с грустной брюнеткой с охапкой желтых тюльпанов в руках?
Книги, определившие наши взгляды на мир, попадали к нам зачастую самыми странными путями. Когда я в первый раз пришла на избирательный участок в качестве полноправного избирателя, как говорят, «еще при Советах», получила в память о сем событии книгу воспоминаний белорусского писателя Алексея Слесаренко «Продолжение радости». Автору было что вспомнить. В 1934 году он сыграл одну из главных ролей в фильме «Палескiя рабiнзоны». Снимался у Эйзенштейна, Александрова, Пудовкина, Довженко. Был знаком и с легендарным артистом Петром Алейниковым, и с Якубом Коласом... Спустя много лет мне довелось встретиться с Алексеем Слесаренко в гостях у его друга Максима Лужанина 9 Мая. Оба писателя были с боевыми наградами. Слесаренко, командир взвода стрелкового полка, прошел от Великих Лук до Берлина. Выжил, чтобы посвятить жизнь пропаганде белорусского слова, как чтец, как публицист. И вот недавно его не стало. Хоронили писателя–ветерана прямо от морга, там же состоялась и скромная гражданская панихида... Да, пожалуй, книгу Алексея Слесаренко можно «отпустить на волю». Она найдет читателя...
А как насчет Адама Мицкевича, умершего 150 лет назад, нашего земляка, о культурной принадлежности которого спорят белорусы, поляки и литовцы? Вот хотя бы поэма «Пан Тадеуш», написанная, кстати, на белорусском материале... Признайтесь честно, вы ее читали — целиком, в переводе ли Язепа Семежона, увеличившего объем поэмы, подобно взбитым сливкам; в переводе ли Петра Бителя, сделанном на холодных лагерных нарах? Ведь жанр поэмы сегодня, по мнению многих, умер... Поэты переходят на всевозможные «гарики» и лимерики, уменьшая порции поэтических блюд, словно пресытившись их изобилием в предыдущих поколениях. Впрочем, я не склонна присоединяться к хору отпевателей «старых добрых литературных жанров» — мода на формы одинаково изменчива и касательно длины юбок, и касательно длины стихотворений... Татьяна Толстая недавно так высказалась в интернетовском литературном кафе по поводу тех, кто плачет о гибели литературы: «Правильно. Мода на корни. Заунывные русские песни, плачи. «Ты гори, догорай, моя лучина, догорю с тобой и я». Поешь, плачешь, так себя жалко, так себе нравишься. Кроме того, если объявляешь, что русская литература кончилась, или не начиналась, или же она вся насквозь гнилая, — привлекаешь внимание окружающих. Так больные в предбаннике у врача любят демонстрировать язвы, переломы, гнилые зубы, что у кого. Гордятся. А если будешь выступать с заявлениями, что у нас много хороших, интересных писателей, то тебе сейчас же скажут: «Какие писатели? ЭТО писатели? Да какие же это писатели?» Потому что фыркать — это гораздо более защищенная позиция».
Да, представьте себе, и у нас, в Беларуси, есть интересные современные писатели. И даже среди совсем молодых: вот сколько споров вызвала книга гомельской писательницы Югаси Каляды или первые поэтические сборники Вики Тренас, Рагнеда Малаховского и Оксаны Спрынчан... Да и классиков — так ли хорошо знаем? В журнале «Полымя» как раз теперь печатаются дневники последних лет жизни Ивана Петровича Шамякина — почитайте, уверена, это окажется для вас открытием и вам захочется найти и его книги. А недавно довелось мне быть в Минском колледже электроники на праздновании 75–летия со дня рождения Владимира Короткевича. И в очередной раз убедилась — не имеет значения, кто вы по профессии и связана ли она с литературой, главное — быть интеллигентом и патриотом. Студенты подготовили такую композицию по стихам Короткевича, что у гостей слезы на глаза наворачивались. А в колледже — и музей Короткевича, и замечательный сайт сделали по его творчеству...
Да, сегодня вряд ли позволительно говорить, что спасение утопающей литературы — дело рук самих литераторов... Ну не каждый, способный написать замечательный рассказ, может устроить перфоманс с публичным скандалом. Есть чудаки, которым неловко «пиариться», как некогда булгаковскому Мастеру: сами, мол, придут и все дадут... Хотя встречаются ловкачи и среди литераторов. Сомерсет Моэм когда–то был никому не известным, бедствующим писателем, и его книга постепенно покрывалась пылью на прилавках. Тогда он поместил в газету объявление о том, что молодой привлекательный врач, очень состоятельный, любитель животных и музыки, ищет подругу жизни, как можно более похожую на героиню романа «Лиза из Ламбета». Как вы догадались, это был роман Моэма. И роман этот в ближайшие дни раскупили матримониально настроенные леди.
«Кнiгi цяжкiя. Iх кiдаюць перш за ўсё», — с горькой иронией писал Владимир Короткевич. Малларме считал, что весь мир существует только для того, чтобы войти в литературу. Кто знает, не будем ли мы, избавившись от книг, напоминать героя Шамиссо Петера Шлемиля, обменявшего свою тень на кошелек, в котором никогда не кончаются деньги... Вроде бы сделка выгодная, но герой становится ущербным изгоем. Так что пусть книга превратится для каждого из нас в желанную добычу — для каждого свою. Ищите свою книгу!
