От падения к милосердию

“Падение” в монашеском словаре — технический термин. Он означает особо тяжкий греховный поступок. Чаще всего в аскетических текстах этим словом описывают нарушение обета целомудрия. Человек стоял — и вдруг упал. Люди ходят на двух ногах. Животные передвигаются на четырех. Гады ползают на чреве, пресмыкаются. Однако значение слова “падение” еще драматичнее: греческое “птосис”, которое мы и переводим как “падение”, указывает еще и на убитых в сражении. “Птосимос” — павший, сраженный, убитый, труп. “Падение”, “павший” — из военного лексикона.

Христианин сражается “против духов злобы поднебесных” (Еф. 6:12). Перед началом монашеского пострига настоятель, как бы проверяя решимость инока, бросает к ногам постриженика ножницы. Будущий инок поднимает их и решительно вкладывает в руки настоятеля. Это повторяется трижды. Потом настоятель делает “последнее предупреждение” перед постригом: “Виждь Кому обещаваешися, и к Кому приступаеши, и кого отрицаешися”. Принять постриг — бросить вызов дьяволу, открыто вступить в противоборство. Но монашеский постриг выстроен по образцу таинства Крещения. Каждый христианин — воин Христов, а значит, он в зоне риска, он — под огнем противника, он может оказаться в числе павших.

Падение — еще не смерть, но смертельное ранение. В падении можно жить. Однако грех — “черная дыра”, которая вытягивает из человека силы жить. Грех способен превратить живого и жизнерадостного человека в трупоносца, в мертвеца среди живых.

Нет в грехе радости. Нет там жизни. Одна иллюзия и обман. И если вдруг случится чудо и откроются у человека глаза, первое, что он увидит — мертвец. Я — труп среди трупов. Живу по привычке, двигаюсь по инерции, а жизни давно нет, она незаметно вытекла куда-то, испарилась. Я не просто мертвец, я тот, кто нанес себе смертельные раны. Когда меня убивали, я помогал мучителям, я был на их стороне, я тот, кто их позвал. Однако подлинное покаяние и осознание своего падения пробуждает не отчаяние, а готовность к труду, к новому сражению, к искуплению.

Святой Лествичник записал очень важные слова: “Признак прилежного покаяния заключается в том, что человек почитает себя достойным всех случающихся ему видимых и невидимых скорбей, и еще больших” (5:38).

За семнадцать лет распутства святая Мария несла труд семнадцати лет жизни в пустыне. “Достойное по делам моим приемлю”. Этот труд нужен не Богу. Господь прощает нас сразу, сколько бы мы ни падали. Этот труд искупления нужен нам. Не все мы готовы к подвигу, не у каждого хватит на это сил и решимости. Лествичник говорит о готовности к безропотному и благодарному принятию скорбей и болезней ради искупления своих падений. Так Господь доверяет нам труд самоочищения. В этом и есть смысл скорбей.

Но и готовностью к искуплению не исчерпывается покаяние. Самое главное — милосердие, милость к падшим, а значит, и к себе. Человека, кающегося по-настоящему, воистину ставшего на путь покаяния, отличают доброта, милосердие и снисходительность. Кающийся — тот, кто пережил падение и восстание, знает дыхание смерти, когда жизни остается совсем на донышке. Такой человек может сочувствовать другим падшим, и кто знает, не потому ли Господь порой допускает наши падения, чтобы мы стали добрее и снисходительнее?

Архимандрит Савва Мажуко