Так уж случилось, что территория Беларуси испокон веков была предметом спора и посягательств многих стран… Одной из подобных страниц ее истории стали знаковые события осени 1939 года, когда наша страна объединила свои западные и восточные территории. Но все и сегодня, по прошествии 81 года, помнят, где проходила та граница. Корреспондент «СГ» решила «пройтись» по отдельным населенным пунктам, жители которых жили по обе стороны советско-польской межи.
Последним пунктом в противостоянии Польши и России стало подписание Рижского мирного договора 18 марта 1921 года между РСФСР, Польшей и Украиной. Согласно документу, территорию Западной Беларуси, площадью около 200 тысяч квадратных километров, где проживало свыше 4,5 миллиона жителей, включили в состав Польского государства. Граница проходила в 30 километрах восточнее Минска и стала второй по протяженности границей Польши. Ее поручили Корпусу охраны пограничья (КОП).
От старожилов остались воспоминания о том, как простым крестьянам жилось «под поляками». Многие рассказывали, что работали тяжело, по 12 часов в день, а из-за отсутствия медицинских учреждений люди чаще умирали. Закрывались церкви, белорусские школы, библиотеки…
Язно, Зябки, Крулевщизна, Раков, Заямное, Столбцы, Несвиж, Клецк, Большие Чучевичи, Милевичи, Давид-Городок… Линия советско-польской границы была рядом с этими деревнями и местечками, определив их почти на два десятка лет к «кресам всходним». В списке приграничных населенных пунктов попал и один из современных райцентров Витебщины — Глубокое.
1 сентября 1939 года нападением Германии на Польшу положено начало Второй мировой войне, а через 15 дней в частях Красной армии зачитали приказ о выступлении в освободительный поход на запад. В Глубоком отпор красноармейцам оказали отдельные польские погранзаставы (стражницы). Одну из них — «Каменный Воз» — защищал командир Павел Пальчинский, погибший в этом же бою. В Глубокском направлении выступала 3-я РККА, а границу защищал батальон «Подсвилье», входивший в состав полка «Глубокое» КОП. Отрываясь от преследования, польские пограничники вступили в схватку с частями 5-й стрелковой дивизии. В итоге, по приказу комполка «Глубокое» подполковника Яна Святковского, поляки отошли к Латвии.
Ворота в Советский Союз. Негорелое, 1938 год.— Уже 19 сентября в Глубокском повете создали временное правительство, — говорит Игорь Викторович. — Прежде всего, нужно было решать продовольственные и хозяйственные вопросы. В сентябре вышел первый номер газеты «За свободную жизнь». В октябре 1939 года заседает бюро ЦК КП(б)Б, где утвердили председателей временных управлений областей и городов из числа своих кадров. В Западную Беларусь на работу планировалось отправить 700 коммунистов и 800 комсомольцев. 22 октября прошли выборы в Народное собрание, в нем участвовал 5621 житель Глубоччины. Люди получили возможность самостоятельно строить свое будущее.
СТАНЦИЯ Негорелое, расположенная на Московско-Брестской железной дороге, в начале XX века была нанесена на все мировые карты. Почти два десятка лет это было единственным «окном в Европу и Америку» для СССР и воротами на Запад для европейских стран и Америки. Согласно условиям Рижского мирного договора, 1 апреля 1921 года соседние Столбцы и Негорелое оказались на территориях разных государств, Виленской и Минской губерний. Погранкомиссия установила между ними границу по деревням Старая и Новая Мезиновка, хуторам Скородное и Меховка. На карте современной Беларуси она пролегала между остановочным пунктом Мезиновка и станцией Колосово.
— Сама станция и соседние деревни входили в состав Советской Беларуси. Здесь размещались погранзастава 16-го Койдановского (старое название Дзержинска. — Прим. авт.) пограничного отряда и таможня. На месте погранзаставы до сих пор сохранились бараки, где жили семьи командиров. От Негорелого до границы было 9 километров. Арка над железнодорожным полотном стояла как раз на территории Энергетиков, хотя тогда такого названия и не существовало, земли принадлежали помещикам Абламовичу и Чапскому. Остались от тех времен бараки, склады и здание столовой, построенной для батраков. А сам поселок Негорелое располагался на другом месте, по почтовому тракту в сторону Самохваловичей. В 1920—1930-е годы здесь была хорошая инфраструктура. Работала почтовая станция «Минск — Новогрудок». На перегоне железнодорожной станции было две колеи, на Европу и Россию. Отсюда начинались маршруты трансконтинентальных и международных экспрессов. За год через Негорелое проезжало не меньше 10 тысяч пассажиров. У нас побывали министр иностранных дел Германии Риббентроп, поэты и писатели Маяковский, Фадеев, Купала, Колас, Горький, путешественники Шмидт и Нансен… И даже авторы песен «Интернационал» Пьер Дегейтер и «Священная война» Александр Александров. В конце 20-х — начале 30-х годов прошлого столетия в этих местах процветала контрабанда. А вот простому человеку нельзя было даже границу перейти к родственникам «в Польшу». И близко не подходили к рубежу. И поляки следили, но особенно боялись НКВД, чтобы не объявили польским шпионом. Но рассказывали о случае, когда по разную сторону межи сестры из Рубежевичей и Великого Села сено косили и пытались перекрикиваться, а за ними наблюдали пограничники с обеих сторон. В первую пятилетку в Негорелом создали свиносовхоз с одноименным названием, а в 1937-м организовали МТС. За год до воссоединения с Западной Беларусью Негорелое стало уже поселком городского типа. На польской территории богато жили только зажиточные крестьяне, а беднота была везде одинаковой.
В районном краеведческом музее Дзержинска хранятся воспоминания одного из работников станции Негорелое И. И. Волоховича (выдержка): «Вначале граница не особенно хорошо охранялась. Можно было запросто пройти ночью через границу в Польшу за контрабандой. Поляки ходили к нам, мы — к ним. У пограничников даже не было оружия хорошего, в основном, берданки. […] До мая 1921 года процесс охраны государственной границы был слабым. Контрабандный поток шел очень большой. Но уже со второй половины 1924 года, после определения государственной границы, стали создаваться таможенные пункты и «летучие отряды» по борьбе с контрабандистами. […] В больших тюках переносили через границу много разных товаров, которые у нас были дефицитными. Ходовыми были парфюмерия, косметика, галантерейные товары. С ужесточением пограничного контроля во второй половине 20-х годов менялся и контрабандный товар: валюта, золото, платина, бриллианты, часы, сукно, антиквариат. Методы нелегальной переправки были весьма изобретательными. Спирт, например, пересекал государственную границу в бревнах, для чего их распиливали, а потом выдалбливали пазы для бочек. Малообъемные товары запекались в хлеб, зашивались в пояса брюк. […] Со второй половины сентября до начала октября 1939 года, когда была снята граница с буржуазной Польшей, я водил поезда со станции Барановичи в Минск и Смоленск. В Барановичах сотрудники НКВД загружали наши вагоны польскими военнопленными офицерами, и мы возвращались в Минск на товарную станцию. […] Мы неоднократно проезжали по территории уже бывшей Западной Белоруссии от Столбцов до Барановичей. И слева, и справа от железной дороги попадались богатые деревни: побеленные дома, магазины, вывески на аптеках, мастерские. Все надписи были сделаны по-польски. На базаре чего только не было! Крестьянские телеги ломались от всяких товаров. И все дешевое. И все свежее, высокого качества. Когда все это увидели воины Красной Армии, они начали запасаться товаром и домой отсылать посылки, чаще всего с тканями и одеждой. […]».
Западная Беларусь, пограничные наряды на охране новой границы. Осень 1939 года.По дороге от Энергетиков до центра Негорелого я протопала не менее трех километров. Ходили же люди когда-то и не на такие расстояния! Ориентировалась издалека на высокую водонапорную башню. Это один из немногих оставшихся от «советско-польского периода» объектов, но сохранилась вежа отлично. До сих пор стоит и электростанция, и здание бывшей амбулатории, и дом командиров. А вот от самого здания той станции Негорелое, конечно, ничего не осталось, новое построили в 1950-е годы. Лишь старые фотографии дают представление о том, что здесь раньше было. Говорят, на двухэтажном вокзале размещался даже ресторан…
ДОЛГОЕ время краеведением занимается и Елена Немченя — учитель трудового обучения Микашевичской гимназии Лунинецкого района. Оказывается, еще в октябре 1919 года Микашевичи на два месяца стали местом важных переговоров польской и русской делегаций по линии Красного Креста. Поляков возглавлял граф М. Коссаковский, советскую сторону — посланник Ленина, деятель российского и международного революционного движения Юлиан Мархлевский. В письме Ленина говорилось о желании России заключить мир, даже ценой уступок, и об определении судьбы военнопленных. В результате переговоров добились устного соглашения о временном прекращении огня по всей линии фронта.
— После Рижского мирного договора советско-польская граница прошла рядом с Микашевичами, по реке Случь, в 4—5 километрах на восток от города, — рассказывает Елена Михайловна. — Он попал под Польшу. Около моста через реку есть дамба, и на ней установлен березовый католический крест, который воздвигают поляки-микашевцы как память о границе. На моей памяти это уже пятый. Простой, из неочищенной березы. Если вернуться в историю, то к 1936 году Микашевичская фабрика картона и фанеры «Ольза» считалась самым большим предприятием в Полесском воеводстве и самым крупным в Европе по производству дельта-фанеры для строительства самолетов. 13 фанерных фабрик Полесского воеводства вывозили продукцию в Англию, Голландию, Германию, Египет, Грецию, Италию, Данию, Францию, Афганистан, Чехословакию. И только «Ольза» поставляла еще и в СССР. С 16 марта 1920 года стала работать почта, а к 1939 году в местечке насчитывалось около 20 телефонных номеров. В 1925—1930 годах появились первые белые каменные постройки: контора, баня и больница («касахара»). На осушенных землях строились бараки для фабричных рабочих. Улицу назвали Фабричной, такое название у нее до сих пор. Сохранились до наших дней и здания, построенные из красного кирпича, которые наши горожане называют «польскими». В 1938 году Казимиром Букрабом в Микашевичах построен костел, а до того времени существовала каплица в районе железнодорожного вокзала. Православная вера при поляках не приветствовалась.
Группа пограничников около Морщиновичской стражницы, 1922 год.Местная жительница Кристина Владимировна Григоревич вспоминала:
— Отец мой, Горгун Владимир Григорьевич, житель деревни Большие Чучевичи, был белорус. Он служил еще в польской армии. […] Польско-советская граница проходила по реке Случь. По нашу сторону реки находились три стражницы (погранпосты): в Морщиновичах, на Песчаниках и в урочище Нивки за Микашевичами. На месте стражниц поляки построили казармы с подворьем для солдат-пограничников. Это были красивые, ухоженные места. Порядок около казарм был идеальный. Вокруг росли плодовые деревья, под которыми установлены лавочки. К дубам были приставлены лестницы. А высоко на дубах построены из досок наблюдательные пункты. Наш дом стоял за железной дорогой. Она состояла из двух веток: польской и русской. Вокзал был недалеко, и нам было интересно наблюдать за происходящим на железной дороге. […]
Вроде все и хорошо, и красиво, но на вопрос о том, не хотела ли она, чтобы польская власть вернулась, Кристина Владимировна ответила: «Дай бог, детки, чтобы она там, где есть, там и оставалась, эта польская власть. Она нам была чужой, чужой и осталась».
Польская пограничная станция в Столбцовском районе, 1938 год.С помощью старожила Микашевичей Николая Павловича Овадок Елена Немченя перевела статью польского журнала Podlaski kwartalnik kulturalny, где публиковались письма бывших жителей Микашевичей и окрестных сел. Франтишек Лавринович писал: «Родился 1 ноября 1922 года в деревне Лахва. Окончил 3 класса польской школы. До 1939 года помогал отцу вести хозяйство. […] Когда произошло воссоединение Западной Беларуси с Восточной, меня включили в Красную Армию, но так как я был поляк, то меня отправили в польскую армию, с которой я прошел военный путь до Берлина. После войны остался в Польше в городе Старо-Курово. На войне получил несколько медалей. Мне, как ветерану Великой Отечественной войны, дали надел в 9,93 га земли, дом, хлев и гумно. Но я всю жизнь мечтал приехать в те места, где родился. Когда Адам Щаус ехал в Микашевичи, я просил заехать в Лахву и сфотографировать дом, где я жил. И другие поляки, бывшие жители Запросья, Стеблевичей, Морщиновичей, Песчаник просили то же самое».
В моей родословной тоже есть история, когда родные тети мамы в 1930-е годы уехали из Беларуси в Европу и Америку. По какой причине, сказать не могу, не у кого спросить. Но еще в школе на уроке я однажды спросила: «Почему же за границей оказалось так много белорусов? Как они там появились?» Учитель истории Петр Синявский, немного подумав, ответил: «Еще при польской власти большинство уехало в Европу и даже за океан искать лучшую жизнь. Кто-то вернулся, а кто-то так и остался жить в другой стране. И кто его знает, может, их потомки когда-нибудь вернутся на родину предков».
сhasovitina@sb.by
Фото автора, из архивов Микашевичского историко-краеведческого музея и из интернета
