Мысли летят в ушедшее лето. В край, который сделал меня и друзей-водников из Минска счастливыми. А край — река Кутсайоки на севере Карелии, бурная и опасная
От скорости-гула сердце заклинило
Карельская ночь застала байдарки у порога Водопадный. Гулом полнятся плиты, стоящий на запятках лес и хвойный воздух. И даже прикрыв уши, слышишь у палатки среднюю и нижнюю ступени: одна шипит, другая кочергу валяет.
— Вы идете от Чертового моста? — появился гость. — На «Тайменях»?!
Пауза. И взгляд-оценка тех, кто греется у костра и слушает философскую колыханку в исполнении новичка Виктора:
«… кто-то разлил молоко, и получилась млечная дорога». Незнакомец усмехнулся: «Это кто ж вас заказал?!» Камешек в мой огород: это я привел всех сюда. Манера разговора и осанка гостя знакомы.
— Женя Якуценя? — мы пожали руки.
Евгений Якуценя и Василий Казак — отцы-основатели клуба «Каяк» в Борисове. Женя в хорошем настроении. Ему и его товарищам рукоплескали группы, прописанные по обширным просторам России. Еще бы! Водопад ОБА-НА по аховой воде никто не сумел пройти. И вот появляется группа Якуцени из Беларуси и устраивает здесь… тренировку! И теперь вглядывается в нас: кто такие и чего надо на этой не байдарочной реке? В переводе Кутсайоки — «река смерти»…
Река смерти гонит байдарки к лестнице опасных порогов. Каньон Короткий — откровение красоты и ада — обнесли без колебаний. Воздух сереет от гнуса. Можно позволить лишь взгляд на косой солнечный луч, в котором реет, взметаясь от плит к скалам, владычица вода.
После каньона — разводье, но слышен рокот из-за поворота. Порог с островом-скалой бодро гудит. «Проходим по очереди», — решаю я. Архитектор Ира торопит капитана: «Давай уже пойдем!» Во мне искрит контакт напряжения, и такое спокойствие Иры удивляет. Порог одолели. Вижу: группа закусила удила. А дальше бурлит что-то уж очень больно сердитое.
— Мы не имеем права поддаться героизму, — замечаю. — Обнесем по тропе.
— Только вижу: пружина настроя накручена. Не дашь послабления — треснет.
— Зря фартук мастерили? — читаю насквозь серьезную Анечку.
Студентка Аня и степенный Арсентьевич насушили горячего пороха. И им теперь надо зарыться в пену на длинном «Таймене-3». А тут еще и Виктор с Настей сверкают глазами. Лишь Ирина, Валера и я смотрим на воду задумчиво, как факир на позу гремучей змеи. Но от меня ждут только порогов. Так и быть!..
— Ну вот он, порог Каменистый. Берите!
От скорости-гула сердце заклинило. В повороте — обломок скалы. Белеют водопадами глыбы-шкафы. Как здесь не вспомнить утреннее: водитель Виктор Кураш — земляк с Витебщины — постоял на Чертовом мосту и скупо сказал: «Со скалы мобильник берет. Надумаете уехать — звоните, заберу». — «Не дай Бог», — поспешно открестился.
— Смотри, перевернулись, — указала Ира, едва минуло полчаса воды. Издали выглядит странно: экипаж прилип и копошится под деревом. Скатился в овраг с ручьем и, перебравшись через прелые стволы, увидел склоненную ель. Антоновы прижали байдарку под сучьями.
— Вылезай наверх, — сказал матросу и подумал, что скромный опыт Наташи здесь не в зачет. Одно, что проведет ее по Кутсайоки, не мои хлопоты и не забота Василия, а Наташин твердый дух. Без него — не надо и пытаться попасть в этот хлопотливый рай.
Быстро прикинул в уме остальных членов группы. Ира Гринкевич — главный архитектор проекта. Ее капитан Валера Шушуев — начальник цеха. Другое сочетание: студентка Аня Федоренчик и Николай Роговский. За семьдесят ему, крепок и боевит. Еще экипаж: вдохновенная учительница Настя Ланько и программист Виктор Нестеров. И главный бухгалтер Ирина — опытный, готовый к бою матрос.
Ночной порог — ночной переворот
Водопадный кидает мимо десятки кубов ярости. Сырая вода кипит. Однако в котелке набирает градус нескоро. Якуценя поскреб подбородок:
— Наверное, чая, Олег, у вас не попью.
Голова Жени обвязана платочком — такой шарм. Есть у него жилка — отличаться от других. От шутки резко перешел к делу:
— Если надо чего из продуктов, а у вас, байдарочников, всегда экономия на весе, — поможем.
Мне не по себе: Якуценя чует слабинку, ведь утерял я свою тушенку, облегчая байдарку перед порогом…
Каверзный порог-хамелеон длиной в километр завел в ночь. Благо — она белая. С Валерой мы прошили валы и едва причалили. Берег отвесный, и надо было одолеть порог до конца. А хамелеон разбился на рукава. Чешу за ухом: не валы были опасными, а рвущие мели, что впереди — «щучьи зубы».
Последний экипаж — байдарка Василия. Сажусь в матросы вместо Наташи. Уже мысленно на берегу, и — ловим камень, за ним другой… Вода, не спрашивая, кувыркнула набок. Удар в спину, еще удар — тащит по камням стремнины. С третьим ударом бросил весло, ставшее опасным, отщелкиваюсь. Проносит пять метров, пока удается встать. Вася согнулся крюком, держит байдарку, чтобы не утянула река. От километрового порога-хамелеона осталось 30 метров. Досадно…
Быстрый ужин готов к часу ночи. Обсуждаем ночной порог.
— Заморил ты нас, Петрович, — вздохнул Валера. Он поднял кружку и обвел всех восторженным взглядом: — Ничего… Счас надаем ему по шее и будем еще жить.
20 метров до Прыжка
Якуценя хлебнул свежего чаю:
— Так что ж вам мешало взять у меня катамараны? — продолжает пытать мою совесть. — И шли бы себе в удовольствие.
— А в чем оно? — спрашиваю. — Вот скажи: твои люди поют? А у нас, видишь…
Пальцы программиста Виктора летают по грифу. Непохоже, что день орудовали веслом. Не спит, слушая философскую колыханку, весь женский состав — архитектор, учительница, студентка, главбух и врач. Предприниматель Вася давно бы лег на боковую, но прямит трубу.
— Осечка была, — перехватил он взгляд Якуцени.
В том, что Вася разломает трубу, нет сомнений. Крак — и держит в руках две половинки, и мне воочию видится порог Островной в верховье…
Катамаран москвичей ударило лбом в остров. Спружинило и сбросило боком с плиты. Зубцы чиркнули по баллонам…
На веревке над поляной висят-колышутся ломаные трубы катамарана. Впереди у нас порог Прыжок — в два метра высотой. Вот где полет! Заходная шивера дернула нервы... Вал колыхнул. «Таймень» встал на ребро. Неужели… падать со ступеньки Прыжка?!
Но «Таймень» встал ровно. Не верю!!! Весло в угаре хватает воду, опирается плашмя, выжимает равновесие. Поток лавирует, поворачивая нос лодки, и важно ему подыграть. Скрежещет весло. Бьют и проносятся глыбы. Байдарка содрогается… Темные шапки обливников исчезают за кормой, грохот вала вбивается в ухо: га-а-а.
Причалили. До Прыжка 20 метров. Поток летит к двухметровому обрыву с маниакальной силой. Представил байдарку вверх килем, исчезающую за эту грань. Хорошо, что Ирина мгновенно сделала открен. С Валерой перегоняем оставшиеся байдарки, и четыре раза во мне молотит овечье сердце…
Внизу занято. Тащим в гору палатки, спальники, продукты. Сверху открывается раздолье. Река зажата в скалах, как истина, пробивающая путь. Облака припаяны к горизонту углями заката.
Каньон поворачивает и сужается. Там порог Щечки. Вода стиснута в двухметровую щель и вырывается с боем в стену. Оглядываю каньон и понимаю, что плаванье по карельскому Башкаусу закончилось. Но его еще нужно пройти по тропе.
День уходит на трудный обнос Щечек. По верхней тропе обносим пороги Кавказский и Горку. Ковер-пена клеится к подножию стены. На отвесном полотне выделяется картинка цветной породы.
Подвожу итог верхней части маршрута: аномальная вода, террор гнуса и ломкие, как смычок, байдарки… «Таймень» в карельском Башкаусе — скрипичный ключ на обрывающемся нотном стане.
Подальше от камня-убийцы…
Утро. Стоянка за сто метров до порога Сомнительный. Вода томится под скалой. Порог не виден, но чувствую его.
— Теперь пойдет легче-веселей, — говорю за завтраком, — обносы проще, красоты краше.
Пристально посмотрел Арсентьевич. Трудно ему в его-то годы, а он еще и за другими следит. Девчат ограничивает в грузе на обносах. Сам норовит взвалить на плечо. Себя опекать не дает: «Все нормально. Одно непонятно, когда пойдут пороги, которые можно проходить?» А тут как раз порог Сомнительный — вместилище неурядиц.
— А вы видели его в июне, когда льды впаяны в берега, ни одного комара, а воды еще больше? — спросил Якуценя. — Две ступени сливаются в одну. Сплошная горка...
Группа вышла на плиту, где криво обрывается в безмятежье порог Муравей. Предложил:
— Кто хочет, может проходить.
В ответ — молчание. Значит, созрели мы для порога БСТ.
Вода за Муравьем отливает перламутром неба, а в двухстах метрах ниже — пролог к светопреставлению. Я не сразу узнал БСТ. В среднюю воду он обманчив и опасен. А теперь обманчивости нет. Вода перемешана вкрутую с плитами. Давняя худая его слава — погибла девушка — заставила жаться к правой стене, подальше от камня-убийцы.
За поворотом порог-водопад ОБА-НА, и хлопоты с БСТ сразу никнут. ОБА-НА — это и есть светопреставление, потому что оно затягивает его пройти. Кто знал, что скоро будет группа Якуцени?
— А что, — уточняю, — ОБА-НА — самое сложное на Кутсайоки ?
Женя задумался:
— Кавказский сложней.
«Значит, не зря, — подумал, — мы его обнесли».
— Женщин у вас много, потому река к вам милосердна, — заметил Женя и поднялся с нагретого бревна. — Спасибо за чай. Поговорили…
Похоже, и вправду Кутсайоки к нам благосклонна: вернула весла, сидушки, фартук. Благороднейшая река смерти.
Вася вздохнул:
— Это не мы спускаемся по реке, а она милостиво спускает нас.
Шляпа за шляпу
Кутсайоки последним шлепком переворачивает меня и Виктора, и нас принимает мощная Тумча… Прыгаем в порог Котел. Иру захлестывает с головой, но кто-то в небесах хранит от переворота… Штурмуем группой порог Карниз…
— Вначале была каторга, потом красоты, потом пороги, — заметил Виктор, после Шляпы. У Ани квадратные глаза:
— Прошли Шляпу!!!
— Ну так ты ж ей свою шляпу подарила, — ответил ей.
Приятно глядеть, как сияет человек в радужном свете…
Мы оказались на плите-постаменте. Нос завис над уклоном. Захватило дух. Словно забрались на колокольню, с которой не было спуска. Далеко внизу скручивались струи. Мгновение — и рухнули вниз.
Взяли курс в глубь водохранилища. Все целы и веселы. Словно скатились с неба, запомнив вкус облаков и грохот жесткой воды.
На снимке: водопад Оба-на.
