В тот день погибли более 700 человек
В 2013 году «Издательский дом «Звязда» выпустил документальную повесть Сергея Панизника «Освейская трагедия. 1943». Впервые изданная в 1992 году, повесть и сейчас не теряет своей актуальности. О чем повествует эта книга? Более 70 лет назад, 16 февраля 1943 года, фашистские оккупанты согнали в костел жителей Росицы Верхнедвинского района и окрестных деревень. Продержав их там несколько дней, вывели на окраину и заживо сожгли в большом сарае. В тот день погибли более 700 человек. С этой трагедии началась трагедия всей освейской земли — одна из самых ужасных на территории Беларуси. Карательная операция гитлеровских захватчиков по жестокости превзошла все ранее проведенные ими акции по уничтожению мирного населения. В результате блокады (а она длилась почти полтора месяца) только в бывшем Освейском районе были сожжены все 158 населенных пунктов, часть из них уничтожена вместе с людьми. Из 21 тысячи на пепелища возвратились только шесть с половиной тысяч жителей. Теперь на Освейщине ни одного из них нет в живых. Читателям «БН» предлагаем отрывки из документальной повести Сергея Панизника.
Окончание. Начало в номерах за 21, 24 декабря.
«После окончания войны мы стали разыскивать своих детей. В 1945 году с мужем приехали в город Апе, где узнали, что дети наши были в концлагере. Узнали о зверствах фашистов над детьми: из них выкачивали кровь, проводили различные опыты, а затем сжигали...
Сыновья мои таким образом погибли. А о девочке никто ничего не знал. Поговаривали, что она вроде бы осталась живой и что забрал ее из лагеря какой-то мужчина. И вот совершенно случайно мы встретились с человеком, которому показалась слишком знакомой фамилия Деменщенок. Через его дядю (первого секретаря волисполкома) мы узнали, что девочку взял из концлагеря какой-то латыш и удочерил ее. Сначала он уехал с ней в Германию, а затем в США. Муж мой умер в 1953 году. Но розыск дочери я продолжала... »
А сейчас, как в магнитофоне, я хочу остановить голос освейской матери, чтобы «оживить» слово документа. Возвращаю тем самым на эту вот страницу 1960 год. Исполнительный комитет Союза товариществ Красного Креста и Красного Полумесяца ответил Анне Ивановне: «Ставим Вас в известность, что Американский Красный Крест сообщил нам следующее о Деменщенок А. П., которую Вы разыскиваете. Ее адрес: Миссис Вильям Лоулор, 35—30, 63-я стрит, Вудсайт, Лонг Айланд, Нью-Йорк, США».
Ее незабвенная Аллочка стала миссис Вильям Лоулор. Но это не уменьшило радости Анны Ивановны. Она читала и перечитывала переведенные для нее с английского языка строки очередного письма родной дочери.
«Моя дорогая мамочка! Я получила твое милое письмо, и мне было очень приятно узнать, что вы все здоровы. Несколько дней тому назад, 12 мая, у нас здесь в Америке отмечали День матери, когда все сыновья и дочери выражали внимание своим матерям. Мне было очень тяжело, потому что я не смогла быть с Тобой».
Но «холодная война», которая свирепствовала на нашей планете, тоже находила себе жертвы. Не пощадила она и нашу Анну Ивановну.
О затерявшейся на далеком континенте ее дочери я написал в газету «Голас Радзiмы». Сообщил и новый адрес Деменщенок: Витебск, проспект Строителей, дом 18, корпус 1, квартира 121. Получил очередное письмо: «Очень благодарна за статью в газете. Тронута до глубины души тем, что так правильно, точно выразили мои мысли, как бы заглянули в мое сердце. И не могу найти слова признательности... Может, благодаря вам я встречусь со своей дочерью или хотя бы возобновлю связь с ней.
А вот пока отклика на эту статью не получили. И уж, наверное, мне так и не посчастливится свидеться со своей дочерью. Отношения с Америкой у нас не улучшаются, и это еще больше увеличивает нашу разлуку...
С чем сравнить горе матери, потерявшей детей и родных в войну? Еще тяжелее потерять уже найденную мою доченьку.
Я долгое время искала ее, писала всюду, но не могу и по сей день дождаться весточки от Аллочки.
Мне осталось уже немного жить, так как здоровье мое слабое, и мне очень хочется узнать о дочери всю правду: где она сейчас, что с ней?»
О поисках Анной Ивановной Деменщенок своей дочери я писал в книге «Брашслава». Но со дня выхода повести прошло пять лет, а известий от Аллочки как не было, так и не было...
«И земля успокоилась от войны»
Связаться с Аллочкой помог случай. В Минске гостил и давал концерты белорусский певец из Нью-Йорка Данчик (Богдан Андрусишин). В одну из встреч я подошел к его маме, спадарыне Юлии, и рассказал о судьбе Аллы. И каково было мое удивление, когда через месяц после полуночи зазвонил в квартире телефон. Вызывал Нью-Йорк. Спадарыня Юлия сообщила, что нашла в Нью-Йорке Аллу Лоулор, уже встретилась с нею, ее мужем Биллом и рассказала о Беларуси и Витебске, передала просьбу ее матери, Анны Ивановны.
А потом и сама миссис Лоулор позвонила мне, говорила вместе со своей переводчицей Наташей. Оказывается, она в документах записана Галиной.
Так я узнал, что она учит сейчас русский язык и в августе собирается вместе с мужем навестить родину.
Эту радостную весть сразу же передал в Витебск. И мы все вместе начали ждать американских гостей.
Но прежде пришло письмо из Нью-Йорка...
«2 мая 1990 г. Нью-Йорк.
Дорогой мистер Панизник!
Я хочу Вас поблагодарить от всей души за все, что вы для меня сделали. Благодаря Вам я смогу увидеться со своей семьей в августе этого года. Трудно найти слова, которые бы выразили степень моей благодарности. Я очень хочу с Вами встретиться, когда я буду в СССР. Я туда поеду по приглашению моей сестры Жени, которая живет в Днепропетровске, а оттуда мы уже сможем поехать в Витебск и Минск, Москву и Ленинград.
Алла-Галина Лоулор».
А родная сестра Аллы, которая отыскалась в Днепропетровске, поведала следующее: «Получила Вашу книгу. Дети мои не знают белорусского языка, так как жили в основном в России, а теперь — на Украине. Я им переводила текст, но многое они поняли своим сердцем.
Напишу немного о себе. Родилась в 1945 году, окончила Витебский пединститут. Вместе с мужем, военнослужащим, объездила практически всю страну. Два года назад Виктор Никифорович вышел в отставку, и мы обосновались в Днепропетровске. Я работаю в школе заместителем директора по воспитательной работе. Сын Игорь учится на биологическом факультете ДГУ, дочь — в школе.
Ежегодно бываем в Белоруссии у мамы. Нас очень беспокоит ее здоровье. Хотелось бы жить ближе к ней, но так сложились обстоятельства, что вновь мы на большом расстоянии друг от друга. Помогаю маме чем могу.
Благодарю Вас за заботу о нашей семье, за все хлопоты, связанные с поиском Аллы. Три года назад я написала в Общество Красного Креста и Красного Полумесяца. До сих пор, увы, положительного ответа нет. Только благодаря Вам я обрету родную сестру, а мать — дочь. Низкий поклон Вам за это.
Евгения Павловна. 23.02.90 г.»
И вот наступил долгожданный август. Анна Ивановна сообщила время прибытия поезда из Днепропетровска. Я заблаговременно прибыл в Витебск, но... на вокзал пойти постеснялся. Да и на проспекте Строителей, в квартире Анны Ивановны решили, что минуты встречи пусть останутся семейной тайной. Ведь встреча состоится через 47 лет, и неизвестно, как будут себя вести мама и дочь.
На следующий день к полудню был на проспекте Строителей. Во дворе поставил машину, направляюсь к подъезду. И какая-то сила меня заставляет взглянуть вверх: на балконе — одна — стояла гостья из Нью-Йорка и внимательно смотрела на меня. Я поздоровался как будто с давно знакомым человеком...
Я спросил Аллу, кем она себя чувствует вот здесь, в Витебске. Ответила: американкой — потому что приехала с Биллом из Нью-Йорка, латышкой — потому что воспитывалась в семье Алмы и Рудольфа Рагсов, белоруской — потому что рядом вновь обретенная мама.
Попросил рассказать и о ее спасителях. Курьезных случаев в жизни Аллы было много. Не исключением является избавление ее от смерти. Когда умерли один за другим два брата Аллы, затухла и ее память. Потрясение от смерти Гены и Шуры было неимоверным. Она держала тельце последнего родного ей человечка и не могла понять, почему он перестал с ней разговаривать. («Дальше как завеса — ничего не помню».) В голове застряла только одна мысль: она — Деменщенок. Последняя Деменщенок у матери. И она для матери, для будущей встречи с ней должна сохранить фамилию, само произношение фамилии «Де-мен-ще-нок».
Это слово Алла и произнесла, когда перед ней предстал Рагс Рудольф. Дома у него с женой Алмой были две дочери. Они договорились взять за сына мальчика-сироту. Подстриженная наголо Алла в своей ужаснейшей лагерной одежде (на ней висел мешок с прорезью для головы) вполне сошла за мальчугана. Обманутый внешним видом сироты Рудольф Рагс и привез в родное село освейскую узницу. Дома его жена Алма быстро разобралась, что к чему, но возвращать Аллу-Алину в лагерь не захотели, стали воспитывать вместе со своими девочками Илгой и Дайной. Алла любила приемных родителей, но Алму Рагс называла не иначе, как танте (тетя).
Вскоре семья Рагсов эвакуировалась из Латвии. В Германии они долгое время находились в лагере для переселенцев. В 1951 году Рудольфа Рагса не стало. Аллу-Алину с первого дня в новой семье стали называть Халиной (Галиной). После смерти хозяина дома она почувствовала себя вполне самостоятельной и решила попробовать счастья за океаном. Уехала в Америку и определилась в детский дом. Держалась своей фамилии даже тогда, когда и на новом континенте ее захотели удочерить. Это не понравилось американским бездетным супругам, и они отказались от Деменщенок. Вскоре в нью-йоркский детский дом, где находилась Галина, прибыла семья Картеров из Пенсильвании. Взяли девочку к себе и ждали целый год ее отречения от фамилии. Но упорства сироты не сломали и вернули ее в Нью-Йорк. Наконец, семья Беккеров удочерила Галину, смирившись с настойчивым суверенитетом. «Что ж, будешь Деменщенок!» — только и сказали американцы. В этой семье она, еще школьница, и познакомилась со своим будущим мужем Биллом. Дело в том, что Карл Беккер был женат на сестре Билла Доротте. Однажды, будучи в гостях у сестры, он и приметил симпатичную девушку. Через полгода, 5 апреля 1953 года она стала миссис Лоулор.
Всю жизнь Вильям-Галина-Алла ожидала свидания с матерью. Знала, что встреча обязательно произойдет. Однажды, путешествуя с Биллом по Аляске, у волн Берингова пролива посылала привет вместе с солнышком своей далекой матери.
На проспекте Строителей в Витебске я слушал разговор дочери и матери. Запомнились слова Анны Ивановны: «А я была у Балтийского моря на пристани, с которой тебя когда-то увезли в Германию... Я ж там зямельку грызла... »
Случилось так, что с Аллой и Биллом мы в один и тот же день покидали Шереметьево. Я был приглашен на 19-ю встречу белорусов Северной Америки и еще раз увиделся с Аллой, уже возвращаясь из Кливленда в Москву. Была большая прогулка по Нью-Йорку, были подарки, сувениры на память... Помогала нам беседовать все та же спадарыня Юлия.
Живут Алла и Билл вместе 37 лет. Они счастливы. Но всю жизнь ей не хватало родных. И всю жизнь, по словам Аллы, она знала, что встретится со своими родными. И этот счастливый миг настал. Девятого августа 1990 года она встретилась с сестрами, а 15 августа — с матерью.
Встреча с мамой была очень волнительной, незабываемой. Потом, когда все волнения улеглись, мать и дочь остались одни, вспоминали свое сокровенное.
«Аллочка посетила могилу отца и брата в Городке Витебской области. Оставила памятный знак с надписями, привезенными из Нью-Йорка. Взяла с могилы немного земли. Затем мы посетили деревню Марково, где родилась Алла. Она вспомнила деревенскую печь, лежанку на ней, стол со скатертью: под ним она любила играть, когда была маленькой. Вспомнила двойные рамы окон деревенской избы. В деревне Алла также взяла горсть родной земли. Дома, в Нью-Йорке, Алла и Билл сделают уголок родной Беларуси. В Витебске, в Маркове Алла встретилась с нашими родственниками. Она говорила, что очень счастлива».
И сегодня, вспоминая дочь Анны Ивановны Аллу, хочу представить, сколько моих земляков лишились и своих имен, и родины. Известны детские потери на территории Латвии: 39 831 ребенок. Но к этим реальным потерям следует добавить и тех, кто не смог сохранить свой родовод. Ведь в 1944 году только на немецкий пароход «Мюнден» было погружено в порту 160—200 грудных детей из Рижского детдома, 130 — из Майорского...
Писатель Борис Саченко утверждает, что всего в Германию было вывезено из Беларуси около 30 тысяч детей. 3 500 литров крови было выкачано из маленьких узников Саласпилса, в том числе из сотен освейских детей, и перелито раненым солдатам вермахта. А ведь где-то живут, может быть, те люди, в жилах которых течет освейская кровь...
В любую пору года словно магнит притягивает меня родное Придвинье. Говорят, что тот народ, у которого в критический момент не хватает людей, способных жертвовать собой во имя общего блага, погибает целиком или рассеивается по свету. В Верхнедвинском районе из 65 тысяч довоенных жителей осталось на земле 31 100 человек. Да, многие рассеяны по свету. И в предзакатном небе чудятся в облаках давние сполохи... Но продолжается человеческий род, рождаются Брониславы, и возвращенные к истокам Памяти люди удивленно всматриваются в непобежденное озарение придвинской земли.
