Люди, как перелетные птицы, всегда возвращаются к своим гнездам. Мысленно или наяву. Пока живы. Вот и Виктор Иванович Дирко, едва в лесу сойдет снег и сквозь палую листву начнет пробиваться трава, собирается в дорогу. Дальней ее не назовешь. От Минска до лесной деревеньки Липовец Чашникского района езды часа два.
Когда–то деревушку Липовец со всех сторон обрамлял вековой лес. Два десятка крестьянских хат под соломенными стрехами сиротливо жались друг к другу. Глядя на мир подслеповатыми оконцами, они, как и жители деревни, чувствовали себя неуютно. Тощие поля, усыпанные камнями, давали скудный урожай. Вечный крестьянский вопрос «как выжить?» проклятием висел над людьми. Ручей Бойна, приток реки Эсса, весной и осенью затапливал все окрест. И тогда по проселку, соединявшему Липовец с ближайшей деревней Колтки, ни проехать, ни пройти. А зимой деревенька утопала в сугробах. Буря наметала их под самые крыши. Вот так и жили крестьяне, отрезанные от всего мира, в забытой богом деревеньке. Но ведь жили! И детей растили. И колхоз поднимали. И в трудный час, когда человеческая жизнь ничего не стоила, не предали, не изменили. Одни ушли в лес к партизанам. Другие — снабжали их продуктами, кормили, обстирывали, спасали раненых, делились домашним теплом. Рискуя своей жизнью и жизнями детей. И стала деревня Липовец островом милосердия. По крайней мере, без нее первую, самую тяжелую военную зиму партизанам не выдюжить.
...На припечке горит, потрескивая, лучина. Слабый свет не в силах разогнать темноту, осевшую по углам. Окна занавешены тряпьем. На столе таз с дымящейся картошкой, миски с квашеной капустой и солеными огурцами. Партизаны (а их много, они заполнили всю хату) быстро опорожняют посуду. Хозяйка опять наполняет таз картошкой из огромного чугуна, но и та вскоре исчезает. С трудом мужики стягивают с ног набухшие влагой сапоги, разматывают портянки и ставят на печь сушиться. На полу расстилается солома, и ночлежники укладываются спать. Разморенные едой и теплом, они засыпают мгновенно. От сохнущих портянок и обуви в хате такой тяжелый дух, что детям становилось дурно. Они падали с кровати на спящих партизан и продолжали сон на чьей–либо спине. Утром, когда хата пустела, мама устраивала детям осмотр. В их одежде копошились вши. Тяжело вздохнув, она наказывала им все с себя снимать. Растапливала печь. Наполнив чугуны водой, кипятила детскую одежду...
Хата, где жила семья Дирко, была в деревне крайней. И к лесу ближе всех. Лютой зимой партизаны сюда наведывались чаще, чем к кому–либо из Липовца. Знали, что здесь их всегда и накормят, и обогреют, и дадут приют. Одна из таких ночевок партизан в родительском доме и запомнилась Вите Дирко. Детская память не кинолента, которая может запечатлеть и самое незначительное из биографии героя. Она избирательна. И если что–то в ней отложилось, то останется до конца жизни.
...Лето 1944 года. Ранним утром, едва только начало светать, немцы и полицаи нагрянули в Липовец. Подожгли несколько домов со стороны въезда в деревню. И огонь пошел гулять по селению. Полицаи подносили факелы к стрехам, и те вспыхивали как порох. Люди в ужасе выбегали из хат. Каратели, взяв их в кольцо, сгоняли в дом на краю деревни. Ольга Ивановна Дирко и трое ее детей прятались в землянке (отец со старшей дочерью были в лесу). Сверху землянка завалена камнями, вход тщательно замаскирован. Посмотришь — всего лишь куча камней. Это было надежное укрытие. И все–таки немец обнаружил их и заставил идти к дому, куда согнали жителей Липовца. Вся улица полыхала в огне. Мама несла на руках трехлетнюю дочурку Валю. С одной стороны за нее цеплялся пятилетний Витя, с другой — восьмилетний Алеша. Витя не понимал, куда их гонят и зачем. Он видел, что дом окружен немцами. Что напротив входа установлен пулемет. Что полицай вытащил из коляски мотоцикла две канистры и понес их к дому... Как только их затолкали в хату, плотно заполненную жителями деревни, раздался стук молотка. Досками заколотили дверь и окна. В хате стало темно. Сквозь щели в окнах проник запах бензина. Истошный женский крик «Нас спаляць!» разорвал гнетущую тишину. И тогда раздался вой, страшнее которого Виктор Дирко ничего в своей жизни не слышал. Клубок человеческих тел рванул к двери. Витю сбили с ног. Он цеплялся за чью–то одежду, но подняться не мог... И вдруг дверь распахнулась. Женщины, продолжая голосить, на коленях выползали на крыльцо. Волосы растрепаны, глаза, как у безумных. Пулемет молчал. Никто не загонял людей обратно. И тогда жители Липовца бросились в лес. Их никто не преследовал. Витю схватила за руку соседка Мария. Забившись под ветки поваленной бурей ели, Мария с сыном Алешей и Витей сутки прятались в лесу. А когда вышли к деревне, то вместо хат увидели сплошное пепелище. Оно еще дымилось, еще тлели головешки. И лишь зловещие печные трубы указывали, где стояли дома. Огонь пощадил усадьбу Дирко и хату, в которой от жителей Липовца могли остаться кости да пепел...
Пока крестьяне рыли землянки, готовясь встретить в них слякотную осень и зимнюю стужу, всех приютил дом Дирко. У каждой семьи был на полу свой пятачок. Общая беда свела их под одну крышу. А тот жуткий дом так и остался пустовать. Никто не решился в нем жить. Он и теперь стоит на том же месте. Вросший в землю. С давно провалившейся крышей и пустыми глазницами окон. И всякий раз, когда Виктор Иванович проходит мимо него, что–то горячее подкатывает к самому сердцу...
Так что за чудо спасло липовчан от мучительной смерти? Кто остановил мгновение, когда полицай готов был чиркнуть спичкой? Свое счастливое спасение жители Липовца объясняют мужественным поступком земляка Егора Булая. Немцам удалось схватить партизанского связного. В тот страшный день они привезли его в деревню. Жестоко пытали, требуя, чтобы он назвал липовчан, связанных с партизанами. Пытки его не сломили. Он никого не выдал...
Из рассказов старожилов деревни и газетных публикаций Виктор Иванович знал, что в окрестных лесах действовал партизанский отряд под командованием Бати, которому в 1943 году было присвоено звание Героя Советского Союза. Москвича Григория Матвеевича Линькова в начале войны забросили в Белоруссию для организации партизанского движения. Как это происходило, он рассказал в книге «Война в тылу врага». Неподалеку от деревни Липовец, отрезанной от больших дорог, партизаны разместили свой лагерь. А в самой деревне организовали народное ополчение.
Ополченцы приняли присягу и получили первое задание: уничтожить телефонную связь между Холопеничами и Краснолуками, подпилить сваи мостов на дороге Краснолуки — Столбцы. Принимали они участие и в боевых операциях. В одном из боев в январе 1942 года погиб славный командир ополченцев Виктор Булай. Похоронили его на партизанском кладбище под могучей сосной. Но и сосны той нет давно, и места, где было кладбище, уже не сыскать. Вот и родилась у Виктора Ивановича мечта увековечить память о народном ополчении лесной деревеньки Липовец. Создать памятник, символизирующий милосердие и жертвенность белорусских селян. Собирая в архивах материалы о родном Липовце, о партизанском отряде Бати, многое сам пережив и передумав, Виктор Иванович, как наяву, видит такой памятник. Он связывался со многими земляками, и те готовы перечислить на его возведение посильные средства. Нужна поддержка районной власти и, как принято говорить, широкой общественности. И, право, не хочется думать о том, что ответом на голос сердца может стать молчание...
Из местных жителей в Липовце уже давно никого не осталось. Но деревня жива. В ней поселились две семьи: одна переехала из Минска, другая — из Москвы.
Если человеку в раннем детстве пришлось ощутить дыхание смерти, его жизнь не может быть потрачена впустую. И как мир по весне пронизан солнечным светом, так и судьба его стремлением делать людям добро...
После окончания средней школы Виктор Дирко решил поступать в БПИ. Из Холопеничей (бывший райцентр) до Минска можно было добраться только на «кукурузнике». В день сдачи экзаменов самолет взял да и не полетел. Пришлось забирать документы... Уехал Виктор в Украину, где уже обосновались сестра и брат. Там окончил ПТУ и стал монтажником–высотником. В городе Алчевске строил десятую мартеновскую печь. По узкой балке на высоте 40 метров монтажники ходили, не привязываясь. Крутые парни! Вот из таких парней в 1959 году сформировали эшелон призывников и целый месяц везли в Советскую Гавань. Получив специальность сигнальщика, Виктор Дирко служил на эскадренном миноносце «Неудержимый». Он был классным специалистом. Первым заметил точку за кормой, которая росла на глазах. Американский самолет. Тревога! Полная боевая готовность. Самолет шел так низко, что можно было разглядеть на лице пилота зловещую ухмылку. А во второй раз Виктор, стоя на мостике, обнаружил мину прямо по курсу корабля. Минута, другая и... Благодаря ему этого не случилось. Старшине 1–й статьи Виктору Дирко командир «Неудержимого» разрешил поступать в Саратовский юридический институт еще до окончания службы на Тихоокеанском флоте (служили тогда 4 года). Виктор Иванович выдержит экзамены и станет студентом престижного вуза. Окончит его с отличием и вместе с женой Инной Михайловной, адвокатом, получит распределение в Лепель. Потом будет работа в управлении уголовного розыска МВД республики. Виктора Ивановича назначат заместителем начальника отдела по особо важным делам. А в 1985 году подполковника Дирко направят советником в Афганистан. В провинцию Забул. Немногие советники удостоены высшей награды Афганистана — ордена Славы. Виктор Иванович им награжден.
После Афгана Виктор Иванович ушел на пенсию. Как вольная птица, он несколько лет прожил в родном Липовце. Сделал 50 скворечен и развесил по всей деревне. Одну зиму скворцы даже не улетели в теплые края. И пришлось Виктору Ивановичу подкармливать их до самой весны.
фото автора.
Советская Белоруссия №76 (24213). Среда, 24 апреля 2013 года.
