На энергетику и ее структуру всегда влияли больше политические, чем экономические факторы. Нет, на коротких отрезках времени худо-бедно, но действуют законы рынка, когда цену определяют спрос, предложение, наличие свободных мощностей и так далее. Но на структуру энергопотребления всегда оказывали влияние больше правительства. Собственно говоря, так было всегда. Ибо энергетика — отрасль своеобразная: она влияет и на национальную безопасность, и в целом буквально на все отрасли экономики. Пожалуй, первое по-настоящему серьезное противостояние в этой сфере пришлось на начало прошлого века, когда «нефтяники» всеми силами пытались отодвинуть на задний план угольные компании. И все искали поддержку в коридорах власти, ибо тогда основным потребителем «мобильных» энергоресурсов были железные дороги и флот, для которых мнение политического истеблишмента имело фактически главенствующее значение. Сейчас развернулась борьба за автотранспорт, он «съедает» до 60—70 процентов добываемой нефти. Обострилась конкуренция за потребителей в сфере электрогенерации. И хотя перспективы на тотальное использование солнечных батарей и ветроустановок представляются несколько сомнительными, но разгорается другой, так сказать, более интересный конфликт, в который вступили газовщики — те, кто поставляет топливо по трубопроводам и в сжиженном виде через морские терминалы. Кто окажется на коне? Все непредсказуемо, ибо решающий голос все-таки остается за политиками.
Казалось бы, еще недавно поставщики газа по магистральным трубопроводам несколько презрительно взирали на своего конкурента в лице сжиженного природного газа (СПГ). Некоторых его достоинств не умаляли, но и перспективы сулили небогатые. Мол, чтобы той же Европе перейти на него, придется вложить сотни миллиардов долларов в инфраструктуру: оборудовать соответствующим образом порты, построить танкеры и так далее и тому подобное. Обычно вывод делался однозначный: никто не будет вкладывать столь огромные суммы, когда трубопроводы уже проложены по всему Старому Свету, только поддерживай в работоспособном состоянии и пользуйся. Но прошло всего несколько лет, и пришлось существенно пересматривать свои позиции.
Дело в том, что в пользу СПГ сбежалось сразу множество факторов. Странам ЕС, мягко говоря, немного наскучила не совсем внятная система ценообразования «трубопроводников». Некоторые из этих поставщиков о себестоимости особенно не задумывались. И у них имелся всегда мощнейший козырь: потребитель «привязан» к трубе, поэтому не особенно имеет возможность на альтернативу. В некоторых моментах было не совсем понятно, кто играет первую скрипку: те, кто газ добывает, или те, кто контролирует транспортную инфраструктуру. Тот же российский опыт и конфликт некоторых крупных и уважаемых компаний с «Газпромом» ярко демонстрируют: можно заниматься сколь угодно выгодной добычей углеводородов, но вся конкурентоспособность пропадает, если нет доступа к трубе.
Страны ЕС лет пятнадцать бились над проблемой разделения поставщиков газа и транспортировщиков. Но добились только частичных успехов. К тому же трубопроводы протяженностью тысячи километров в последние годы все более становились заложниками политических рисков. Каждая страна, по которой проходила магистральная нитка, всегда старалась выкачать из этого факта максимальные выгоды. Извечные споры украинского «Нафтогаза» с «Газпромом» стали классикой жанра. Но в целом проекты расширения трубопроводной инфраструктуры в последнее десятилетие преследовали разные политические конфликты. Стоит хотя бы вспомнить про «Северный поток» и резкое возмущение Польши, недовольной фактом, что труба не пройдет по ее территории, а по дну Балтики прямиком заворачивает в Германию. Про «Южный» и «Турецкий» потоки и говорить не приходится: лихо начатые инициативы дальше бумажных обсуждений не сдвинулись.
В свете этих многочисленных факторов СПГ получил ряд неоспоримых конкурентных преимуществ. Построив морской терминал по его приему, можно смело «отвязаться» от одного поставщика и почти до бесконечности диверсифицировать поставки. К тому же оказалось, что газа-то в мире — навалом. Причем дешевого. И нередко его добывают весьма технологичные компании, обладающие потенциалом для дальнейшего снижения себестоимости. Главное, чтобы были надежные каналы сбыта. И они постепенно начинают появляться, и все в большем количестве. И доля СПГ на рынке растет.
Действительно, в строительство терминалов необходимо вкладывать серьезные суммы. Но в ЕС лихо идут на эти затраты. И не только в угоду развитию конкуренции на энергетическом рынке и повышению национальной безопасности. Есть еще один нюанс: с прошлого десятилетия у ЕС упорно не получается раскачать свою экономику и вывести ее в стабильную положительную зону развития. Она вроде бы растет, но только благодаря неимоверным монетарным усилиям. Современная проблема ЕС не в отсутствии денег, а в дефиците проектов для инвестиций. А вложения в инфраструктуру всегда являлись прекрасным драйвером для оживления промышленности. И судя по всему, европейские власти начинают постепенно использовать этот рычаг для преодоления рецессии. Конечно, для упрочения позиций СПГ потребуется время. Но не стоит забывать, что магистральные газопроводы опоясали европейские государства тоже не вдруг и не сразу: этот процесс во второй половине прошлого века занял несколько десятилетий. Но тенденция смещения энергетического акцента в сторону сжиженного газа уже видна. И традиционные поставщики чувствуют все большее давление с его стороны. Тому же «Газпрому» пришлось в середине года пересмотреть средние экспортные цены на газ, которые в результате снизились по сравнению с 2015 годом на 27 процентов. А как известно, российский монополист идет на дисконт с большим трудом и скрипом. Правда, ему пока удается удерживать свои позиции за счет континентальных государств, не обладающих выходом к морю. Но ведь потенциально всегда можно отрегулировать инфраструктуру на возможность прокачки газа с побережья и в глубь материка. Словом, газовую отрасль ждет в ближайшие годы обострение конкуренции. Возможно, даже борьба за выживание.
volchkovvv@mail.ru
