Рабовладельческий строй ушел в небытие больше двух сотен лет назад. Но сегодня во всем мире людей, чье положение позволяет фактически причислить их к рабам, 27 миллионов. Почти вдвое больше, чем за 4 столетия эпохи трансатлантической работорговли!
Только в Беларуси за 9 последних лет было выявлено почти 4.300 преступлений в сфере противодействия торговле людьми, из них 939 — тяжкие и особо тяжкие. Жертвами трафикеров стали около 4 тысяч человек, каждый десятый — несовершеннолетний. С начала года перекрыто уже 64 канала вывоза для трудовой и сексуальной эксплуатации... Видимо, история на самом деле движется по спирали... Как победить, по сути, непобедимое зло? А главное, как вернуть в жизнь людей, униженных, оскорбленных, разуверившихся, но продолжающих жить? Вопрос вопросов.
Мы не рабы
...Ольга до сих пор не может привыкнуть: не нужно чиркать отсыревшими спичками, чтобы добыть огонь. Плита с электроподжигом все делает сама. Для Ольги вообще многое в диковинку и внове, как будто она выпала из нормальной жизни не на 3 года, а на 3 столетия и до сих пор не может поверить в собственное возвращение. Она просыпается по несколько раз за ночь, судорожно ощупывая мягкую кровать, чтобы убедиться наверняка — это не сон. Годами постелью ей служила груда тряпичных отходов подпольного швейного производства, где она была занята по 12 часов в день. Еще 6 часов Ольга телом отрабатывала «долг и штрафы» работодателям все на той же груде тряпья с рабочими с ближайших подмосковных строек. На 6 часов, отведенных для отдыха, проваливалась в забытье... И так 1.128 чудовищных дней и ночей.
Так называемые кризисные комнаты для взрослых, побывавших в неволе, существуют на базе 156 территориальных центров социального обслуживания населения, для несовершеннолетних — в 146 социально–педагогических учреждениях по всей стране. Но в 2007 году туда за помощью обратилось всего 17 человек, в 2008–м — 38. Мизер по сравнению с сотнями реальных жертв! И дело ведь не в том, что помощь неэффективна. Скорее, неполная. Да, проживание, питание, юридические консультации, помощь в восстановлении документов, психологическая и медицинская поддержка — все бесплатно. Но в общественных и международных организациях бывшему невольнику помогут еще получить профессию или повысить квалификацию, поспособствуют в трудоустройстве, поддержат материально. Именно поэтому реабилитация жертв торговли людьми практически целиком лежит сегодня на общественниках.
Воскреснуть из мертвых
...На высохшем лице Ольги — ни кровинки. Годы в неволе вытянули из молодой женщины все соки. Она сжимает в кулаки костлявые пальцы:
— Об одном жалею: ребенка потеряла. Почти 30 лет уже, ни кола ни двора, ни гроша за душой. И одна–одинешенька во всем мире...
Не плачет. Нечем.
Вообще–то у Ольги есть родственники: мать, два брата, тетка. Но Оли для них нет. Мать воспитанию детей с самого их рождения предпочитала бутылку. Денег в доме никогда не водилось. Чтобы не умереть с голоду, братья воровали. За что и сидят, не по первому, понятно, разу. Оля решила пойти иным путем, нашла объявление о найме «молодых, выносливых, можно без образования и опыта работы» и подалась на заработки в Россию. Попала в рабство.
Возвращаться к матери Оля сама не хочет: «Там, наверное, пропито все до последней нитки. И вообще. Не знаю, как себя поведу, когда ее увижу». Тетка же наотрез отказалась принять племянницу: «Мне в доме гулящая не нужна».
Оля — клиентка единственного в стране приюта для жертв торговли людьми — шелтера. За 5 лет в нем получили помощь почти 100 человек... Обычная квартира в обычном многоквартирном доме в одном из «спальных» районов Минска. Даже самый наблюдательный сосед не заподозрит в ней «заведение общественного значения». Адреса приюта нет ни в одной телефонной книге, в справочном бюро вам не подскажут, как туда добраться. Здесь не место сердобольным старушкам и волонтерам. Шелтер «замаскирован» сознательно: безопасность жертв работорговли превыше всего. Большинство из них запуганы до смерти: бывшие «хозяева» не раз угрожали расправой им, их близким. Поэтому, даже будучи в безопасности, они долго не могут к ней привыкнуть. По степени пережитого ужаса в неволе понятий «более» и «менее» не существует. Но в приют попадают люди в особенно тяжелом положении: те, кому в буквальном смысле некуда пойти, у кого нет документов и ни единой возможности самостоятельно вернуться к нормальной жизни.
Светлане чудом удалось вырваться из сексуального плена. Ее отпустили с условием, что вместо себя — «вышедшей из строя» — она пришлет двух свежих наложниц. Хозяева отобрали паспорт, пригрозили «медленной и мучительной» смертью, наложили огромный штраф. Но она рискнула ослушаться. В шелтере прожила несколько месяцев, вместо «усредненно положенных» двух недель. Психологу пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы снять нечеловеческий страх Светланы просто перед улицей. Ей помогли восстановить документы, оплатили курсы профобучения, помогли обосноваться в областном центре (возвращение в родную деревню было невозможно — односельчане тыкали в нее пальцем). Сейчас у Светланы постоянная работа, комната в общежитии, новые друзья. Вот только кошмары из прошлого не дают спать спокойно.
Одновременно в приюте могут проживать 4 женщины. «Но раз на раз не приходится: иногда бывает больше, иногда, как сейчас, — только одна. Это же не медицинское учреждение, куда привозят больных с диагнозом. К тому же многие, кто на себе прочувствовали, что значит быть «живым товаром», боятся, не доверяют даже тем, кто пытается им помочь, — объясняет Анна Коршун, менеджер реабилитационного приюта. — Если верить статистике, треть бывших «рабов» — мужчины. Был у нас поразительный, но, увы, не единичный в своем роде случай. Отец семейства уехал на заработки в Россию. Вернулся спустя 8 лет. Изможденный, больной, без гроша в кармане. Работодатели его нещадно эксплуатировали, за работу не платили — он постоянно отрабатывал какие–то мнимые штрафы и долги; отобрали документы, не давали возможности связаться с родными. Вот родственники его и «похоронили». В Беларуси он был признан умершим. Больших трудов стоило его «оживить», более–менее стабилизировать его физическое и психическое здоровье. Ровно настолько, чтобы он мог обеспечить себе сносное существование. В то же время в приют устроить его мы не могли — он работает только для женщин».
Гордость и предубеждение
— До тех пор, пока будет спрос на бесплатную, безвольную рабочую силу, будет предложение. А значит, будут и жертвы этих «рыночных отношений», — убеждена Галина Тюрина, генеральный секретарь Белорусской ассоциации молодых христианских женщин, чьим детищем является шелтер. — Работа, которую проводят государственные, общественные, международные организации по борьбе с торговлей людьми, — колоссальная. А вот что касается реабилитации жертв — мы делаем в разы меньше, чем можем. Нужны приюты, кризисные комнаты, центры поддержки — назовите, как хотите. Вне зависимости от возраста, пола и социального положения. Но для этого нужно решить две проблемы. Первая: кадровая. Чтобы работать с бывшими «невольниками», мало быть просто психологом или социальным работником. Нужно тонко чувствовать и знать особенности травматической ситуации, предвидеть ее последствия для человека. Таких специалистов никто не готовит. Изредка находятся самородки, как говорят, от Бога, которые на подсознательном уровне чувствуют боль другого человека и способны ему помочь. Но в основном общественные организации растят их сами и ценят соответственно на вес золота. Вторая проблема: общественное предубеждение, мол, обманывается тот, кто хочет быть обманут. Неправда! У современных трафикеров тысяча и одна уловка, как подцепить любого на крючок. Юные и горячие клюют на быстрые и большие деньги. Зрелые и опытные — на «новые впечатления, знакомства, возможность мир повидать и себя показать»... Для современного рабства нет возрастных, социальных и половых различий...
— Страшнее, чем было, уже не будет. Я вернулась из ниоткуда — это уже счастье. И я за него буду держаться. Ох как буду! — Оля впервые за время нашего разговора посмотрела мне в глаза и улыбнулась.
Кстати
Рабы сегодня не так дороги, как это было в прошлом. В XVIII веке в южных американских штатах невольник стоил 40 тысяч долларов в современном эквиваленте, в то время как сегодня в среднем — не более 90 долларов. Практически «одноразовый человек», ценность жизни которого стремится к нулю.
Комментарий
Заместитель начальника второго отдела управления по наркоконтролю и противодействию торговле людьми криминальной милиции МВД Владимир ЕМЕЛЬЯНОВ:
— Беларусь, к сожалению, на протяжении многих лет остается страной происхождения «живого товара» для стран Евросоюза, Ближнего Востока и некоторых регионов Российской Федерации. А в последнее время и сама приобретает статус страны назначения: факты трафика на нашей территории фиксируются с 2006 года. Проблема крайне актуальна. В 2003 году наша страна ратифицировала Конвенцию ООН против транснациональной организованной преступности и дополняющие ее протоколы. Сейчас реализуется уже вторая Государственная программа по противодействию торговле людьми, в которой задействованы 15 министерств и ведомств, средства массовой информации, международные и общественные организации.
