Они не боялись гестапо
13.10.2012
Встреча в лесу
Специальность дорожного мастера была у оккупантов востребованной, да и семье Степана Семеновича Романовца надо было выживать. Так и было до апреля 1942 года, пока через работавшего с ним Н.Вечерковского из числа бывших военнопленных он не нашел дорогу к партизанам отряда Прокофьева, который сформировался из числа «окруженцев». Романовец передавал им разведывательные материалы...
Спустя годы в своих записках Степан Семенович Романовец указывал: «На следующий день я с провожатым отправился в Стайки, откуда меня проводили в леса, что под Руденском, где и дислоцировалась загадочная спецгруппа Градова. Приняли меня начальник штаба Александр Козлов и его заместитель Григорий Москалев. Они подробно ознакомились с моей биографией. Из разговора выяснилось, что отряд являлся «глубинной разведкой штаба фронта», командование которого интересовали: сведения о расположении немецких и полицейских гарнизонов, штабов, аэродромов, складов боеприпасов и вооружения, о перемещениях войск оккупантов, данные о зверствах и злодеяниях нацистов и полицаев в отношении мирного населения, партизан и военнопленных. Нужна была также информация о числе уничтожаемых ими и местными пособниками наших граждан в концлагере «Тростенец».
Лишь спустя годы я узнал, что это был отряд НКГБ СССР «Местные». Семья моя проживала тогда в Большом Тростенце. Заодно надо было искать возможность добывать медикаменты, оружие, боеприпасы. Связь я держал через Катю — Надю Ероховец. Меня отныне в целях конспирации стали называть Петром. Нужно было входить в доверие к немцам, тщательно присматриваться к людям. Тех, кто был понадежнее, привлекать к работе. Я получил карту нашей местности для нанесения на нее самых важных вражеских объектов. Знал, конечно, что сильно рискую, но каких–либо сомнений в том, что это необходимо, у меня в душе не было»...
Боевые будни
Той ночью Романовец не мог заснуть от грохота бомбежки. А утром обнаружилось, что советская авиация «отбомбилась» по ложному аэродрому. В тот же день под благовидным предлогом Степан отправился в спецотряд, чтобы сообщить об этом. А заодно передать информацию о прибывшем на железнодорожную ветку эшелоне с боеприпасами. И уже вскоре советская авиация бомбила не ложный, а настоящий аэродром в районе Степянки. Вдребезги был разбит и эшелон с боеприпасами. Разведчики ликовали...
В тот же день координаты склада и других объектов, выявленных разведчиками, оказались в спецотряде. Были заодно составлены и акты для спецкомиссии о зверствах фашистов, количестве жертв в концлагере «Тростенец» и других лагерях военнопленных, об уничтожении евреев в урочище Благовщина.
Из сообщения НКГБ СССР от 7 апреля 1944 года: «...Подполковник государственной безопасности Ваупшасов сообщает, что у концлагеря Малый Тростенец, в лесу Голиково, специальной командой СД производятся массовые расстрелы населения. Уничтожается ежедневно по 150 — 180 человек. С 1–го февраля с.г. по настоящее время расстреляно 5000 — 5500 человек. Там же сооружены три ямы размером на 120 тонн битума». В целом же нацисты создали в Белоруссии сеть из более 260 концлагерей, где ими были уничтожены свыше 1,4 миллиона человек. В одном только лагере смерти Тростенец погибли более 206 тысяч человек. Он занимал печальное третье место в общей системе нацистских лагерей смерти после Освенцима и Майданека...
Особое задание
Новые же задачи, поставленные Петру Александром Козловым, были посложнее предыдущих. Одна из них касалась школы СД (службы безопасности — Sicherheitsdienst), расположенной в Минске в Красном Урочище на Могилевском шоссе. Курсантами этой школы были девушки. Готовила она диверсантов, одновременно сотрудничая с прогитлеровским «союзом белорусской молодежи» СБМ. Была среди них и минчанка Лидия Крицкая, проживавшая в общежитии СД.
К этому следует лишь добавить, что в середине 1943 года в Минск прибыла и развернула «бурную» деятельность Смоленская СД, руководимая предателем Алферчиком. Смоленские гестаповцы вынуждены были отступать под ударами Красной Армии. Располагалась СД на улице Островского (ныне Раковская) и взаимодействовала со «школой СД в Красном Урочище». Было крайне важно знать личный состав школы, куда и с какими заданиями будут направлять гитлеровцы своих курсантов. И Романовец, невероятно рискуя, задачи эти решил. Он разыскал Крицкую и убедил ее работать на советскую разведку...
Однажды Степан Романовец встретил среди заключенных концлагеря Тростенец дорожного инженера Федора Бурова. Зная Романовца по довоенной работе в Белостоке, Буров говорил с ним достаточно откровенно. И спросил буквально в лоб, не смог ли бы он свести его с партизанами. Степан вмиг насторожился от такой откровенности — уж не вражеская ли это подстава. Но потом убедился, что Буров вполне с ним искренен...
Кандидатуру Ф.А.Бурова в качестве источника командование отряда одобрило, хотя и обратило внимание Романовца на необходимость соблюдения требований конспирации и безопасности. Как мастера–дорожника нацисты действительно вскоре «расконвоировали» Бурова, и он был переправлен в отряд, где с ним состоялась обстоятельная беседа. Затем Бурову дается задание, связанное с разведкой объектов врага и внедрением в «союз белорусской молодежи», созданный оккупантами во главе с гауляйтером В.Кубе для воспитания юношей и девушек в гитлеровском духе. Естественно, вся работа СБМ копировалась с калек гитлерюнгенда.
Борьба с СБМ
В последующем известный мерзавец Михаил Ганько, оправдывая свое «фюрерство» в СБМ, неустанно агитировал юных белорусов: «...Тебя призывает европейская молодежь к сотрудничеству в новой Европе. Становись дружинником СС, борись за новую, вольную Беларусь. Ты получишь хорошую пищу, хорошую квартиру, одежду, зарплату. Ты сравняешься с немецким солдатом. Ты узнаешь Европу! В полицейской службе, в военных организациях ты сможешь получить чин офицера. Вождь Адольф Гитлер зовет тебя. Будь достоин его доверия!» Простенько и без затей. И никаких вам слов о «незалежной Белоруссии»... О чем этот негодяй потом расписывал, когда, изменив фамилию и утаив службу на Гитлера, сбежал в США.
Ныне здравствующий разведчик «Местных» Анатолий Федорович Буров вспоминал: «Для выполнения этой рискованной, сложной задачи наш отец, работавший под началом С.Романовца, вынужден был привлечь меня и сестру Лидию. Мне тогда 16 лет было. И мы «вступили» в СБМ и стали его «активистами», пройдя соответствующую подготовку и даже побывав в Берлине. При этом Лидия познакомилась со Стельмахом и как–то раз пригласила его в гости. Тот не мог не заинтересоваться моей красавицей–сестрой, и посему стал все чаще бывать в нашем доме.
Психологически отец рассчитал все правильно. И, выполняя задание Градова, решил действовать напрямую. Хотя где–то подспудно и понимал, что если Стельмах смалодушничает, то наша семья и близкие Степана Романовца пополнят список жертв Тростенца. И все–таки он предложил ему работать на партизан. А первое, что нужно было сделать, так это захватить Ганько и отправить его на «большую землю». Для этого предстояло разыграть якобы свадьбу Дмитрия с Лидой. Здесь–то все и должно было произойти. Правда, насчет Ганько задача потом изменилась, поскольку более ценным стал для нас Стельмах, который поначалу колебался и все просил время на раздумья. В конце концов он сделал решительный шаг и попросил встречи с Градовым. Туда мы его вместе с С.Романовцом и доставили. Он нам потом помогал»...
Внезапные аресты
Обстановка между тем обострялась. В 1943 — 1944 годах войска действующей армии начали освобождать Белоруссию. И чем ближе подходил фронт к Минску, тем сильнее лютовали нацисты и преданные им полицаи. Чтобы спасти семью, Романовец отправился в лес к партизанам, где и дождался прихода своих. Потом он вновь работал дорожным мастером. Но недолго. Последовали арест, следствие. Почти девять месяцев провел С.С.Романовец за решеткой.
4 ноября 1944 года содержался в тюрьме № 1 НКВД БССР и 20 июля 1945 года освобожден с прекращением дела на основании ордера № 119 НКГБ БССР от 19.07.1945 года и следует к месту жительства в дер. Б.Тростенец Минский район. Настоящая справка выдана 20 июля 1945 года»...
Впрочем, то же самое произошло и с Буровыми. Вот только сроки заключения у них были значительно большие. Отец получил четыре года лагерей, а сын — все восемь. Ведь согласно заданию Градова они вместе с фашистами уходили в Германию, где разведка должна были восстановить с ними связь. Увы, не сложилось. Те чекисты, которые с ними работали, были уже далеко. Вновь же прибывшим в освобожденный Минск пришлось изучать все обстоятельства темного дела с самого начала. Ведь поступили сигналы от «бдительных граждан», не раз видевших наших героев в «подозрительных» ситуациях. В конечном итоге усилиями уже КГБ СССР и БССР справедливость восторжествовала...
Нужно отметить, что таких, выполнявших рискованные тайные задания органов госбезопасности и связанных обетом молчания партизан, подпольщиков, разделивших судьбу С.С.Романовца, Ф.А.Бурова, А.Ф.Бурова, Л.Ф.Буровой, было немало. А сколько из них, погибших в тылу врага, так до сих пор и остаются безвестными!
Потом наши герои вновь долгие годы честно работали, ничего для себя не требуя и не прося. Заслуженные боевые награды нашли их лишь почти 40 лет спустя! Но, несмотря на всю горечь воспоминаний, они были не в обиде. Ведь не ради теплых должностей, чинов да наград жизнью рисковали! Главное, что они, как и сотни тысяч других патриотов не покоренной врагом Беларуси, честно и беззаветно выполняли долг перед Родиной и внесли свой вклад в ее освобождение. Тем и жили.
Николай СМИРНОВ, сотрудник Института национальной безопасности.