В годы нацистской оккупации Минск стал ареной невероятной по своему размаху войны спецслужб, а на территории Белоруссии действовало более 300 спецгрупп и спецотрядов НКВД (НКГБ). Занимались они разведывательной, контрразведывательной и диверсионной работой. 13 руководителей спецотрядов НКВД (НКГБ) БССР и СССР, отважно действовавших в тылу противника, были удостоены звания Героя Советского Союза. В их число входил и С.А.Ваупшасов (Градов), руководивший спецотрядом «Местные», действовавшим в оккупированном Минске и его окрестностях. В апреле 1942 года спецотряд, преодолев почти 1.000 километров, прибыл к месту назначения в белорусские леса. О том, насколько широкими и устойчивыми стали со временем его позиции, говорит тот факт, что в Минске он имел 120 конспиративных квартир. В то же время в городе только от спецгруппы «Местные» действовали до 400 хорошо законспирированных разведчиков и около 30 диверсионных групп.
Встреча в лесу
Специальность дорожного мастера была у оккупантов востребованной, да и семье Степана Семеновича Романовца надо было выживать. Так и было до апреля 1942 года, пока через работавшего с ним Н.Вечерковского из числа бывших военнопленных он не нашел дорогу к партизанам отряда Прокофьева, который сформировался из числа «окруженцев». Романовец передавал им разведывательные материалы...
Дни в легальных, а в большей мере нелегальных трудах летели быстро. И вот через связную Надю Ероховец Степан Романовец получает новое задание. Работающая ныне в Институте национальной безопасности его дочь Раиса Степановна вспоминает: «Отцу было сказано, чтобы он срочно прибыл в группу Градова. Отныне ему предстояло работать с ними. Кроме того, Градову были переданы еще двое связных от отряда Прокофьева. Работа была рискованная, опасная, и любой неверный шаг мог закончиться для всей нашей семьи смертью в концлагере Тростенец»...
Спустя годы в своих записках Степан Семенович Романовец указывал: «На следующий день я с провожатым отправился в Стайки, откуда меня проводили в леса, что под Руденском, где и дислоцировалась загадочная спецгруппа Градова. Приняли меня начальник штаба Александр Козлов и его заместитель Григорий Москалев. Они подробно ознакомились с моей биографией. Из разговора выяснилось, что отряд являлся «глубинной разведкой штаба фронта», командование которого интересовали: сведения о расположении немецких и полицейских гарнизонов, штабов, аэродромов, складов боеприпасов и вооружения, о перемещениях войск оккупантов, данные о зверствах и злодеяниях нацистов и полицаев в отношении мирного населения, партизан и военнопленных. Нужна была также информация о числе уничтожаемых ими и местными пособниками наших граждан в концлагере «Тростенец».
Лишь спустя годы я узнал, что это был отряд НКГБ СССР «Местные». Семья моя проживала тогда в Большом Тростенце. Заодно надо было искать возможность добывать медикаменты, оружие, боеприпасы. Связь я держал через Катю — Надю Ероховец. Меня отныне в целях конспирации стали называть Петром. Нужно было входить в доверие к немцам, тщательно присматриваться к людям. Тех, кто был понадежнее, привлекать к работе. Я получил карту нашей местности для нанесения на нее самых важных вражеских объектов. Знал, конечно, что сильно рискую, но каких–либо сомнений в том, что это необходимо, у меня в душе не было»...
Боевые будни
Той ночью Романовец не мог заснуть от грохота бомбежки. А утром обнаружилось, что советская авиация «отбомбилась» по ложному аэродрому. В тот же день под благовидным предлогом Степан отправился в спецотряд, чтобы сообщить об этом. А заодно передать информацию о прибывшем на железнодорожную ветку эшелоне с боеприпасами. И уже вскоре советская авиация бомбила не ложный, а настоящий аэродром в районе Степянки. Вдребезги был разбит и эшелон с боеприпасами. Разведчики ликовали...
Между тем до Романовца дошла весть о том, что множество машин перевозят какие–то грузы в лес Бункиновщины. Он смог это перепроверить со своим 16–летним племянником Володей Янушкевичем (псевдоним Волчонок), который уже не раз помогал ему выполнять сложнейшие задания. На сей раз под видом лесорубов они поехали в деревню Обчак, предполагая, что склад должен размещаться на пересечении дорог, идущих на Тростенец и Березовку. И действительно, прибыв туда, они увидели штабеля ящиков, укрытых брезентом.
В тот же день координаты склада и других объектов, выявленных разведчиками, оказались в спецотряде. Были заодно составлены и акты для спецкомиссии о зверствах фашистов, количестве жертв в концлагере «Тростенец» и других лагерях военнопленных, об уничтожении евреев в урочище Благовщина.
Из сообщения НКГБ СССР от 7 апреля 1944 года: «...Подполковник государственной безопасности Ваупшасов сообщает, что у концлагеря Малый Тростенец, в лесу Голиково, специальной командой СД производятся массовые расстрелы населения. Уничтожается ежедневно по 150 — 180 человек. С 1–го февраля с.г. по настоящее время расстреляно 5000 — 5500 человек. Там же сооружены три ямы размером на 120 тонн битума». В целом же нацисты создали в Белоруссии сеть из более 260 концлагерей, где ими были уничтожены свыше 1,4 миллиона человек. В одном только лагере смерти Тростенец погибли более 206 тысяч человек. Он занимал печальное третье место в общей системе нацистских лагерей смерти после Освенцима и Майданека...
Особое задание
Новые же задачи, поставленные Петру Александром Козловым, были посложнее предыдущих. Одна из них касалась школы СД (службы безопасности — Sicherheitsdienst), расположенной в Минске в Красном Урочище на Могилевском шоссе. Курсантами этой школы были девушки. Готовила она диверсантов, одновременно сотрудничая с прогитлеровским «союзом белорусской молодежи» СБМ. Была среди них и минчанка Лидия Крицкая, проживавшая в общежитии СД.
Кстати, само управление полиции безопасности и СД размещалось в Минске в зданиях университетского городка напротив Дома Правительства. Там же, в тупичке двух улиц, была и школа по индивидуальной подготовке «фауманов» СД, предназначенных для выявления в городе партизан и подпольщиков. Кровавый след оставляли за собой эти внешне безобидные «хлопцы–фауманы»...
К этому следует лишь добавить, что в середине 1943 года в Минск прибыла и развернула «бурную» деятельность Смоленская СД, руководимая предателем Алферчиком. Смоленские гестаповцы вынуждены были отступать под ударами Красной Армии. Располагалась СД на улице Островского (ныне Раковская) и взаимодействовала со «школой СД в Красном Урочище». Было крайне важно знать личный состав школы, куда и с какими заданиями будут направлять гитлеровцы своих курсантов. И Романовец, невероятно рискуя, задачи эти решил. Он разыскал Крицкую и убедил ее работать на советскую разведку...
Небезынтересна была программа обучения в школе СД, добытая в последующем нашими разведчиками: «1. Военная топография. 2. Немецкий язык. 3. Формы диверсии (массовое отравление при помощи отравления пищи, водных бассейнов; порча машин; минирование и подрывание железных дорог, подпилка мостов). 4. Индивидуальный террор. 5. Способы озлобления народа, массовые и индивидуальные. 6. Выработка характера. 7. История развития национал–социалистической партии Германии и роль Адольфа Гитлера. Что представляет из себя «Новая Европа». 8. Методы разведки и контрразведки. 9. Тактика германской армии»...
Однажды Степан Романовец встретил среди заключенных концлагеря Тростенец дорожного инженера Федора Бурова. Зная Романовца по довоенной работе в Белостоке, Буров говорил с ним достаточно откровенно. И спросил буквально в лоб, не смог ли бы он свести его с партизанами. Степан вмиг насторожился от такой откровенности — уж не вражеская ли это подстава. Но потом убедился, что Буров вполне с ним искренен...
Кандидатуру Ф.А.Бурова в качестве источника командование отряда одобрило, хотя и обратило внимание Романовца на необходимость соблюдения требований конспирации и безопасности. Как мастера–дорожника нацисты действительно вскоре «расконвоировали» Бурова, и он был переправлен в отряд, где с ним состоялась обстоятельная беседа. Затем Бурову дается задание, связанное с разведкой объектов врага и внедрением в «союз белорусской молодежи», созданный оккупантами во главе с гауляйтером В.Кубе для воспитания юношей и девушек в гитлеровском духе. Естественно, вся работа СБМ копировалась с калек гитлерюнгенда.
Борьба с СБМ
В последующем известный мерзавец Михаил Ганько, оправдывая свое «фюрерство» в СБМ, неустанно агитировал юных белорусов: «...Тебя призывает европейская молодежь к сотрудничеству в новой Европе. Становись дружинником СС, борись за новую, вольную Беларусь. Ты получишь хорошую пищу, хорошую квартиру, одежду, зарплату. Ты сравняешься с немецким солдатом. Ты узнаешь Европу! В полицейской службе, в военных организациях ты сможешь получить чин офицера. Вождь Адольф Гитлер зовет тебя. Будь достоин его доверия!» Простенько и без затей. И никаких вам слов о «незалежной Белоруссии»... О чем этот негодяй потом расписывал, когда, изменив фамилию и утаив службу на Гитлера, сбежал в США.
Ваупшасов (Градов) поставил задачу: принять все меры к разложению СБМ. Стояла такая задача и перед другими партизанскими отрядами. А для этого нужно было внедрить в организацию своих людей и через них склонить на свою сторону заместителя Ганько Дмитрия Стельмаха, а также некоторых других функционеров «союза». Стельмах, в прошлом лейтенант Красной Армии, попал в лагерь военнопленных, а оттуда — в школу пропагандистов в Кенигсберге.
Ныне здравствующий разведчик «Местных» Анатолий Федорович Буров вспоминал: «Для выполнения этой рискованной, сложной задачи наш отец, работавший под началом С.Романовца, вынужден был привлечь меня и сестру Лидию. Мне тогда 16 лет было. И мы «вступили» в СБМ и стали его «активистами», пройдя соответствующую подготовку и даже побывав в Берлине. При этом Лидия познакомилась со Стельмахом и как–то раз пригласила его в гости. Тот не мог не заинтересоваться моей красавицей–сестрой, и посему стал все чаще бывать в нашем доме.
Психологически отец рассчитал все правильно. И, выполняя задание Градова, решил действовать напрямую. Хотя где–то подспудно и понимал, что если Стельмах смалодушничает, то наша семья и близкие Степана Романовца пополнят список жертв Тростенца. И все–таки он предложил ему работать на партизан. А первое, что нужно было сделать, так это захватить Ганько и отправить его на «большую землю». Для этого предстояло разыграть якобы свадьбу Дмитрия с Лидой. Здесь–то все и должно было произойти. Правда, насчет Ганько задача потом изменилась, поскольку более ценным стал для нас Стельмах, который поначалу колебался и все просил время на раздумья. В конце концов он сделал решительный шаг и попросил встречи с Градовым. Туда мы его вместе с С.Романовцом и доставили. Он нам потом помогал»...
Внезапные аресты
Обстановка между тем обострялась. В 1943 — 1944 годах войска действующей армии начали освобождать Белоруссию. И чем ближе подходил фронт к Минску, тем сильнее лютовали нацисты и преданные им полицаи. Чтобы спасти семью, Романовец отправился в лес к партизанам, где и дождался прихода своих. Потом он вновь работал дорожным мастером. Но недолго. Последовали арест, следствие. Почти девять месяцев провел С.С.Романовец за решеткой.
Из справки № 3269 тюрьмы № 1 НКВД БССР (форма «Б») от 20 июля 1945 года: «...Выдана гражданину Романовец Степану Семеновичу 1910 года рождения, уроженцу Полесской обл., гражданство СССР, национальность белорус, в том, что он с
4 ноября 1944 года содержался в тюрьме № 1 НКВД БССР и 20 июля 1945 года освобожден с прекращением дела на основании ордера № 119 НКГБ БССР от 19.07.1945 года и следует к месту жительства в дер. Б.Тростенец Минский район. Настоящая справка выдана 20 июля 1945 года»...
Впрочем, то же самое произошло и с Буровыми. Вот только сроки заключения у них были значительно большие. Отец получил четыре года лагерей, а сын — все восемь. Ведь согласно заданию Градова они вместе с фашистами уходили в Германию, где разведка должна были восстановить с ними связь. Увы, не сложилось. Те чекисты, которые с ними работали, были уже далеко. Вновь же прибывшим в освобожденный Минск пришлось изучать все обстоятельства темного дела с самого начала. Ведь поступили сигналы от «бдительных граждан», не раз видевших наших героев в «подозрительных» ситуациях. В конечном итоге усилиями уже КГБ СССР и БССР справедливость восторжествовала...
Нужно отметить, что таких, выполнявших рискованные тайные задания органов госбезопасности и связанных обетом молчания партизан, подпольщиков, разделивших судьбу С.С.Романовца, Ф.А.Бурова, А.Ф.Бурова, Л.Ф.Буровой, было немало. А сколько из них, погибших в тылу врага, так до сих пор и остаются безвестными!
Потом наши герои вновь долгие годы честно работали, ничего для себя не требуя и не прося. Заслуженные боевые награды нашли их лишь почти 40 лет спустя! Но, несмотря на всю горечь воспоминаний, они были не в обиде. Ведь не ради теплых должностей, чинов да наград жизнью рисковали! Главное, что они, как и сотни тысяч других патриотов не покоренной врагом Беларуси, честно и беззаветно выполняли долг перед Родиной и внесли свой вклад в ее освобождение. Тем и жили.
Николай СМИРНОВ, сотрудник Института национальной безопасности.
