Недавно, роясь в дедушкиной библиотеке, я обнаружила две книги, которые неделю спустя породили множество вопросов. Это ленинградский журнал "Литературный современник" - первый и шестой номера за 1937 год. Такие "древности" мне прежде не часто доводилось читать, поэтому с превеликим интересом неделю штудировала их. В первом номере - главы "Клима Самгина" Максима Горького, рассказы Александра Грина, большая подборка очерков - советские писатели об А.С.Пушкине; в шестом - встречи и переписка Горького с живописцем Исааком Бродским, его письма Корнею Чуковскому.
И вот, когда я уже собралась водрузить журналы на прежнее место на книжном стеллаже, появились вопросы... Мне бросились в глаза штампы и печати - и не только на титульных листах - непонятного мне происхождения. Штампы - в одну строчку - на немецком языке. Это я сразу перевела: "Конфисковано военным штабом". Под строчкой вроде как адрес - "Ревель". А круглая печать - тоже "латинка", но немецкий ли это? Позвонила знакомым в Германию. Они подтвердили: нет, это не немецкий язык. Предположили - эстонский. Пришлось в Минске искать переводчика с эстонского. И вот перевод - по кругу печати: "Еврейское литературно-драматическое общество". В центре - инициалы и фамилия H.N.BIALIK.
Переводы на русский породили еще вопросы. Что это за воинский штаб, который конфисковал книги? Где конфисковал? У кого? И при чем здесь литературно-драматическое общество? Почему Ревель? Так город Таллин назывался до 1917 года. А журналы-то за 1937 год...
Естественно, с вопросами я обратилась к хозяину библиотеки, к дедушке - журналисту, ветерану газеты "Советская Белоруссия" Роману Ерохину: откуда книжечки? Откуда на них штампы-чужестранцы?
И вот что он рассказал
: - Откуда эти штампы - могу только догадываться. А вот книжечки... В сорок седьмом году это было. Я учился на первом курсе Белгосуниверситета, жил в общежитии на улице Московской в доме номер пять... Он, четырехэтажный, и сейчас стоит там. Однажды поутру отправился я на лекции, и на лестничной площадке своего второго этажа увидел нагроможденные друг на друга ящики с книгами. Вчера их здесь не было. Две книжечки я взял, посмотрел, пробежал глазами оглавления и решил: возьму их с собой, на лекциях почитаю, а к вечеру верну на место. Вернуть не смог: к вечеру ящики исчезли. Несколько дней пытался разузнать, куда исчезли, чьи это книги, - без успеха. По штампам не понять... Так и получилось, что вроде я умыкнул книги эти... Более чем на полста лет и прописались они в моей домашней библиотеке.
Когда он сказал "По штампам не понять", я снова - механически - открыла титульный лист "Литературного современника". И вдруг... еще один круглый штамп увидела. Совсем бледненький... Слился с пожелтевшей за шестьдесят пять лет бумагой. С помощью лупы прочитала и ахнула: "Библиотека Академии наук Белорусской ССР"!..
Ахнул и дедушка
: - Кажется, я начинаю догадываться... Книги из тех, что в сорок пятом вернулись из плена. Из Германии. И я знаю, кто их вернул. Мария Михайловна Ваганова. Ветеран "Советской Белоруссии"... Но сначала давай-ка сходим в академическую библиотеку, вернем эти две книжицы их истинным хозяевам. Покаюсь... А потом уж напросимся на чашку чая к Марии Михайловне. Познакомлю тебя с ней. Удивительный человек, большого обаяния. Первого апреля будем поздравлять с юбилеем - 95-летием со дня рождения...
Заведующая академической библиотекой Наталья Юрьевна Березкина и заведующий отделом Александр Викторович Стефанович встретили нас более чем благожелательно. Возвращенные журналы восприняли, мне показалось, как подарок судьбы. Появление штампов на немецком языке объяснили со знанием дела: гитлеровцы создали мощную организацию по сбору и конфискации на оккупированных ими территориях художественных ценностей. Ее штаб находился в Таллине, который они снова нарекли Ревелем. Что же касается круглой печати на эстонском языке... Сейчас разгадать эту загадку трудно.
- У книги, как и у человека, - сказал Александр Викторович, - есть своя судьба. Может, когда-нибудь тайна этого Биалика и будет разгадана. Проследим, к примеру, судьбу библиотеки Радзивиллов из Несвижа. В Первую мировую войну ее изрядно распотрошили. В сороковом году библиотеку передали нам, в Академию наук. В годы Великой Отечественной войны немцы вместе с нашими книжными фондами вывезли ее в Германию. В сорок пятом она вернулась в Минск и разбилась на три части. Нынче ее книги у нас и в Национальной, Президентской библиотеках. И кто сегодня знает, все ли они вернулись в Беларусь? Может, что-то попало в частные библиотеки. Как вот эти журналы "Литературный современник", возвращенные вами. За что мы вам очень благодарны...
...А сейчас я иду знакомиться с Марией Михайловной Вагановой, которая в сорок пятом году вернула из плена, из Германии, книжные фонды белорусских библиотек.
Она обрадовалась нашему приходу, засуетилась с чаепитием. Если бы я не знала, что ей нынче уже девяносто пять, не поверила бы. По-молодому живые глаза, по комнатам чуть ли не порхает... На круглом столе, за который она нас усадила, лежит раскрытая книга. Из любопытства взяла ее в руки. Ал. Писемский...
- Одолела Александра Куприна, теперь вот за Писемского взялась, - заметив мое любопытство, говорит Мария Михайловна.
И это в девяносто пять лет!
- Только глаза вот уж не так, как в молодости, видят, - будто подслушала она мое удивление, улыбается. - Хорошо, если крупный шрифт...
Я, не скрывая, вынимаю из сумки диктофон и, как заправский журналист, кладу его на стол с вопросом
: - Мария Михайловна, не откажете, если я попрошу вас дать мне интервью?
- О чем же ты будешь меня расспрашивать? - смеется она.
- Ну, наверное, мой первый вопрос издалека: когда и как вы пришли работать в "Советскую Белоруссию"? Недавно газета отметила свое семидесятипятилетие...
- А пришла я в газету, когда ей от роду было всего одиннадцать. В тридцать седьмом году. Окончила КИЖ - Коммунистический институт журналистики и пришла. Тогда газета носила другое имя - "Рабочий". Аккурат в тридцать седьмом решили имя поменять на "Советскую Белоруссию": в ту пору стали больше внимания уделять и крестьянству.
- И работали до...
- До первого дня войны. В первом часу ночи подписали в печать свежий номер за 22 июня, а спустя три часа Минск уже бомбили фашисты. Муж - корреспондент "Советской Белоруссии" Давид Пинхасик - ушел на Великую Отечественную, а я с детьми - в эвакуацию на восток, в Казань. Там работала в горкоме партии.
- И в газету уже не вернулись?
- А это как посмотреть! - смеется по-девчоночьи весело Мария Михайловна. - Мой муж за нас двоих отработал: более полувека, не считая перерыва на войну, трудился в "Советской Белоруссии". В большой дружбе жил и работал с твоим дедушкой.
- Ваш супруг не хотел семейственности в отдельно взятой газете? - шучу я.
Шутку мою Мария Михайловна не приняла
: - Почему я не вернулась в свою газету?
Поставила вопрос и замолчала, вроде бы обдумывая, как самой на него ответить.
- Так сложились обстоятельства, что вернулась я в Белоруссию... раньше "Советской Белоруссии". В ноябре сорок третьего, за полгода до освобождения Минска. Красная Армия по весне освободила от фашистской нечисти Гомель и некоторые районы области. Совнарком республики тотчас перебрался в пригород Гомеля - в Новобелицу, в тридцати верстах от передовой линии фронта. Заместитель председателя Совнаркома Надежда Григорьевна Грекова, под началом которой работала в эвакуации в горкоме партии Казани, отозвала меня в Новобелицу, назначив начальником группы культуры. Да, правительство республики думало тогда не только о том, как накормить, вывести из землянок людей, только что освобожденных из фашистской неволи, но и о том, как посадить ребятишек за школьные парты, обеспечить их учебниками, книгами. А библиотеки-то все были разграблены, сожжены. Всеми правдами и неправдами разживались учебниками из союзных республик, не подвергшихся немецкой оккупации. А ведь места, куда складывать книги, не было. Было здание барачного типа, был огромный стол, и каждый сотрудник Совнаркома имел свой кусочек этого стола. Чернильницы - из чашечек поверженных телеграфных столбов... Вот так сформировались мои новые заботы, уже не газетчика, а правительственного чиновника.
- И как долго вы жили этими заботами?
- Спустя год или два после возвращения в Минск меня повысили в должности, я стала заместителем начальника управления по делам искусств при Совете Министров республики, еще спустя шесть лет - заместителем председателя правления Белорусского общества культурной связи с заграницей.
- Мария Михайловна, простите меня за настырность: неужто ни разу не потянуло вас снова в журналистику?
- Считай, что я и не уходила из нее. С первых же дней, как догнала меня в освобожденном Минске "Советская Белоруссия", я постоянно писала в нее... Могу даже вспомнить для тебя свои первые заметки - "Об увековечивании знаменательных мест и событий, связанных с Великой Отечественной войной". Статью обсуждал Совет Министров, принял специальное постановление. Приводили в порядок места захоронений наших воинов. Открыли Музей истории Великой Отечественной войны... Так что нет, не уходила я из журналистики. И сегодня я, наверное, самая старейшая, преданная читательница "Советской Белоруссии".
- Не забывает вас "Советская Белоруссия"?
- Наша газета своих ветеранов не забывает ни летом, ни зимой, ни в будни, ни тем более в праздники. Спасибо главному редактору Павлу Якубовичу - постоянно выписывает нам родную газету, и я каждодневно живу ее хлопотами, взлетами и просчетами, если они, конечно, случаются, - и опять смеется. - Как будто работаю с ее молодыми журналистами...
Смеется и спрашивает
: - Ну, какие еще у начинающей журналистки вопросы ко мне?
Я рассказала Марии Михайловне про злоключения двух номеров журнала "Литературный современник", что вот сегодня они вернулись в библиотеку Академии наук... И попросила
: - Я узнала, что вы в сорок пятом году вернули из плена, из Германии, книги наших главных библиотек. Расскажите, как это было.
- Ну почему я? Не одна я возвращала, - как-то вдруг раздумчиво отвечает Мария Михайловна. - А почему именно мне довелось заняться этим? В какой-то степени дело случая...
- Так расскажите об этом случае.
- В Минск я вернулась сразу после его освобождения. Город был разрушен. Дали мне крышу - квартиру без окон, отопления, без элементарных удобств. Это на улице Московской, против того дома под номером пять, где жили работники Академии наук, а потом и студенты университета. Дом этот немцы не успели взорвать: госпиталь там у них был. В Минск приехали из Новобелицы директора двух крупнейших библиотек - республиканской имени Ленина, правительственной имени Горького. Это Симановский Иосиф Бенцианович и Ошерович Семен Осипович.
- Симановский по совместительству был и директором академической библиотеки.
- Откуда у тебя такие вести? - с удивлением смотрит на меня Мария Михайловна.
- Сегодня нам нынешний директор Наталья Юрьевна Березкина сказала.
- Этого я не помню. Может, и забыла... Вот они-то, эти двое, и стали моими главными помощниками в возрождении библиотек. Связывались с библиотеками всех республик Советского Союза, просили о помощи. А отгремела Победа - по разным каналам пошли поиски наших книг в Германии. И нашли! Только вот вернуть их домой, в Минск, не удавалось месяц за месяцем: эшелоны шли с войсками на восток, в Манчжурию. Но помог тот самый случай, о котором я тебе говорила. Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко - председатель Совнаркома БССР и первый секретарь ЦК КП(б)Б в одном лице - предложил благое дело: как-то отблагодарить маршалов Советского Союза, которые командовали фронтами при освобождении Белоруссии...
- В операции "Багратион", - подсказываю я.
- Молодчина, знаешь нашу историю, - хвалит Мария Михайловна. - Так вот готовить подарки маршалам поручили мне.
- Вы помните эти подарки?
- А как же! Подарки небогатые, не золото с бриллиантами. Республика была разграблена, разорена. Но, может, не надо так уж подробно о них?
- Ну почему? Ведь тоже история...
- Ладно, назову, что помню... Купоны, вышитые на шелке с белорусским орнаментом. Каравай из белорусского шоколада весом под пять килограммов, а на нем виньетка из белого сахара, на которой - имя маршала. Из различного цвета карамели - салют Победы. Четырехкилограммовый дубовый бочонок с маринованными боровиками из белорусских пущ. Антоновка... Я специально летала в Гродно в литографию за салфеточками с орнаментом, чтобы каждое яблочко завернуть... Двенадцать бутылок белорусского вина. Ну вот... Первую поездку с этими подарками я совершила в Москву в самый канун праздника Октябрьской революции. Встречалась с маршалами Жуковым, Василевским, генералом армии Малининым, начальником Генерального штаба Вооруженных Сил Антоновым...
- Ой, как завидно! - не сдержалась я.
А Мария Михайловна смеется
: - Я тогда сама себе завидовала...
- А Рокоссовский, Мария Михайловна? Его же фронт тоже освобождал Белоруссию?
- Вот с Рокоссовского-то и начался тот случай. В те дни в Москве его не было. В сорок пятом, сразу после Победы, Константин Константинович стал главнокомандующим Северной группой войск. Штаб его располагался в Лейбнице. Это бывшая западная область Германии, а теперь восточная область Польши. В той самой Лейбнице, в которой отыскались украденные книги белорусских библиотек. До октябрьских праздников мы не успели поздравить Рокоссовского, решили это сделать после. Пономаренко пригласил к себе Грекову - свою заместительницу в правительстве, и меня, ее подначаленную, сказал: поздравьте маршала. "Но главная задача вашей, Мария Михайловна, командировки - упросить его своими женскими чарами выделить эшелон железнодорожных вагонов для перевозки книг наших библиотек в Минск. Нам помогли немецкая неспешность, пунктуальность: книги не разбежались по разным городам и весям, они в Лейбнице. Надо торопиться".
Мария Михайловна замолчала. То ли устала от рассказа, то ли обдумывала, вспоминая, что же было дальше.
- В эту волнительную командировку я летела с работником промышленного отдела ЦК КП(б)Б Гореликом. Имени-отчества уже не помню. Да и то - под шестьдесят годков уже минуло. Летели на персональном самолете Пономаренко. Подарки с нами... В тот день очень непогодилось, и в Лейбнице мы были поздно вечером, Рокоссовского в штабе уже не застали. Так что лично вручить подарки не смогли, передали кому-то из хозяйственников. Где мы ночевали - уже не вспомнить. А поутру я заявилась в штаб, говорю: мне нужно к товарищу маршалу. Меня спрашивают: кто я, откуда и по какому вопросу хочу видеть Рокоссовского. Доложила, предъявила документы. Мне говорят, у него сейчас совещание, придется подождать. Сижу, жду. Через полчаса выходят из кабинета генералы, а за ними и сам Константин Константинович.
- Мария Михайловна, нарисуйте портретик - каким он был?
- Ну, портретик будет невелик, столько лет минуло с того времени... Высокий, крепко сложенный, красавец. И глаза... очень умные, теплые - не по-маршальски. Подходит ко мне, жмет руку, приглашает в кабинет. Я скоренько протараторила, зачем я сюда пожаловала. И стала сразу чуть ли не со слезами просить выделить вагоны для книг. "Книги в немецких вагонах, в пакгаузах, без охраны, ваши солдаты раскуривают их..." Он почему-то сразу сказал: "Будут у вас вагоны. Охрану мы сегодня выставим". Я даже растерялась: "Я могу идти?.." Он поблагодарил за подарки, подошел, обнял меня. И тогда я поверила ему. Почему-то не могла не поверить. Хотя, конечно же, догадывалась, что вагоны сейчас - на вес золота.
- И когда вы в Минске встречали эшелон с вернувшимися из плена книгами? По каким "квартирам" расселяли их? Ведь город-то, дедушка рассказывал мне, лежал в руинах.
- Буквально неделю спустя встречала. Спасибо маршалу - он даже в дорогу солдат для охраны снарядил. Закатили товарняк прямо во двор Дома правительства. Еще немцы проложили туда рельсы от станции Минск-Товарная. А вот по каким, как ты говоришь, "квартирам" их расселять... Выгрузили ящики прямо на землю, накрыли чем могли. Был ноябрь, снега еще не было, но ведь и дождь, понятно, не союзник. Все работы курировать довелось мне. И главными исполнителями были директора библиотек Симановский и Ошерович. Какие это были люди! Энтузиасты. Просветители века! Одержимые люди... А еще некая баталия разгорелась между ними: как бы побольше ухватить. Чуть ли не до драки при распределении книг доходило - какая книга в какую библиотеку? И еще - ведь это же не просто взял из ящика книгу и переложил ее на библиотечную полку. Руками, глазами прощупать, чтоб определить ее место на полке... В дождь, в стужу...
Мария Михайловна передернула плечами, будто стужа та ворвалась в комнату.
- Ошеровичу больше повезло. У библиотеки Горького сохранилась "квартира". Немцы заминировали Дом правительства, но взорвать не успели. Наши саперы разминировали его еще в сорок четвертом. И Ошерович прихватил шестой этаж в левом крыле, книги переезжали на свое светлое и постоянное место жительства. А вот "Ленинка" и академическая еще годы искали себе пристанища. Книги прятали в уцелевших домах, подвалах, в давно пустовавших храмах...
- Мария Михайловна, а какая награда была вам за ваше благородное дело -спасение сотен тысяч книг?
- Награда? Какая награда? - не сразу поняла она мой вопрос. А потом говорит: - Вот когда мой сын подвозит меня в очередной раз "подремонтироваться" в больницу, что на Красноармейской улице, я с волнением гляжу на нашу "Ленинку", на бесконечную череду людей, идущих в библиотеку за знаниями. Это и есть награда моя... Только уже тесновато стало и здесь книгам. Хорошо, что новое и светлое жилище строят для них люди...
1 апреля я поздравлю Марию Михайловну Ваганову с 95-летием, пожелаю ей здоровья и еще многих лет жизни...
ЕРОХИНА Ольга.
