Ольга Шелест: Не надо бояться о нем говорить

— Ольга, «Википедия» сообщает о вас удивительные вещи: будто бы в вашу честь назвали новый вид микроорганизмов. Я себе даже на бумажку выписала: простейшие из класса солнечников — Аcanthocystis olgashelestae. В интернете есть картинки — очень красивая штука. Что за волшебная история?

— Да, я удостоилась такой чести! Ученый-микробиолог Михаил Леонов, который живет в Воронеже, подростком смотрел МТV, и я была его любимой ведущей. И вот спустя много лет довелось ему открыть новый вид солнечников. Он написал мне письмо, попросил разрешения назвать его моим именем. Я подумала, что это шутка, и ответила, что не против. И вот что получилось. Мы потом встречались, он показал научные подтверждения этого открытия. Очень приятно, что есть на земле микробы, которых назвали в мою честь.

— Очень романтично. И вот вы, такая солнечная, стали послом движения «Вместе против рака». Тема нелегкая — у нас многие от нее, мягко говоря, вздрагивают. Не было сомнений?

— Нет, никаких. Я знаю, что такое рак, не понаслышке. Мои друзья и родные боролись с ним — кто успешно, кто не очень. Это всегда отдельная история, борьба — то главное, что их объединяет.

— Но вы-то лично что можете с этим сделать?

— Могу привлечь внимание к теме, которой избегают. Мне лично важно, чтобы ученые продолжали поиски лекарства от рака. Поэтому я и участвую в этом проекте — призываю неравнодушных помочь движению «Вместе против рака», которое собирает средства на гранты ученым, изучающим эту болезнь. По сути это инвестиция в свое здоровье. Чем больше умных людей бьются над проблемой рака, тем больше шансов, что они однажды найдут решение. В таком деле абсолютно любой вклад ценен.

— Если забыть о войнах, рак сейчас — тема номер один в мире. Но люди все равно интуитивно стараются держаться от этого подальше. Вас саму разве эта тема не пугает?

— Меня пугает не рак, а статистика. С каждым годом больных все больше. И никто не застрахован — ни бедные, ни богатые, ни старые, ни молодые. Вот поэтому нельзя останавливаться, изучая эту болезнь. Что касается умалчивания... В разных странах и в разных семьях люди по-своему переживают эту проблему. В Америке принято говорить о раке, у нас люди предпочитают скрывать это и не возвращаются к теме, даже поправившись. Но мне лично кажется, что это такой бесценный опыт, которым обязательно нужно делиться. Моя подруга пережила это дважды — рак груди, а потом рецидив. И вот она ведет блог для тех, кто болен, и помогает справляться с болезнью не в одиночку. Я ею горжусь. Глядя на нее, женщины знают: есть кто-то, кто может тебя понять, кто плывет с тобой в одной лодке. Это же важно — ощущать, что ты не один. Тогда страхи уходят. 

— Вы ведь наверняка знаете о недавнем скандале вокруг заявления Ольги Голодец, которая считает, что работу благотворительных фондов, собирающих деньги на лечение за границей, надо проверять?

— Да, конечно. Но, насколько я слышала, она опровергла введение административного влияния на фонды.

— Хочется надеяться. Но там шла речь еще и о том, что нет необходимости кого-то отправлять за границу — у нас тут хорошо лечат. Что думаете?

— Думаю, что никто не вправе решать, где лечиться мне и моим детям. Если объективно медицина в Германии, Израиле или США пока лучше, чем в России, то нужно заниматься очевидным — налаживать отечественную медицину госвливаниями, увеличением зарплат врачам, возрождением научно-медицинской базы, а не запретами лечения за рубежом. Вот когда люди увидят, что их действительно могут спасти на родине, они сами никуда не поедут. 

— А с чего началась ваша работа с благотворительными фондами? Какой проект был первым?

— Думаю, все началось с WWF — Фонда защиты дикой природы.

— Это с тех пор вы отказались от мяса?

— Нет, одно с другим не связано. Я всегда любила животных и понимала, что сохранить их в наших силах. У меня есть «усыновленный» уссурийский тигр — я купила такое право, заплатив энную сумму, и знаю, на что она пошла.

— На что же?

— На зарплату егерям, на камеры слежения за перемещением тигров. С Фондом защиты дикой природы дружу много лет и помогаю по мере сил. После них был GreenPeace, потом «Подари жизнь» — они первыми стали активно привлекать к благотворительности известных людей. Меня часто зовут в попечительские советы, но я отказываюсь. Я и так отдаю свое имя в безвозмездное пользование, если надо привлечь внимание к каким-либо проблемам, не хочу кого-то выделять.

— Есть вообще трудные для вас темы? Такие, от которых ком в горле и хочется ответить: нет, не могу, позвоните через месяц...

— Такого не случалось. Если могу помочь, я это делаю. Но ком подкатывает к горлу частенько. Порой от бессилия, что ничего нельзя изменить, что дело не двигается с мертвой точки. Иногда — от радости, что общими усилиями мы смогли кому-то помочь. Если честно, когда ближе знакомишься с работой благотворительных фондов, понимаешь, какие самоотверженные люди там работают. Каждому памятник нужно поставить.

— Сами жертвуете на благотворительность?

— Конечно. Это должно стать частью жизни каждого, если мы, конечно, хотим называться цивилизованным обществом. Я не жертвую семьей или работой, просто, если ты живешь полной жизнью, тебе хочется помочь еще кому-то стать счастливее, здоровее, радостнее. Всегда, когда есть возможность, участвую в таких акциях — не важно, касается это лично меня или нет. Была, например, лицом программы «Доступная среда», на съемках ролика познакомилась с глухонемыми ребятами, которые учили меня жестовому языку. Мы подружились. Потом я снялась у них еще в одном ролике — о том, как важно учить язык жестов, если у вас в семье плохо слышащий ребенок.

— Вы знаете язык жестов?

— Нет, к сожалению. Только несколько жестовых связок. Он очень трудный, его постоянно нужно практиковать. Поэтому многие родители глухих или слабослышащих детей не учат его толком, общаются в семье на собственном языке жестов. В итоге ребенок, когда подрастает, не может нормально социализироваться даже среди таких же, как он: просто не знает языка. Это целая проблема, об этом мы и пытались рассказать.

— Оля, а вы когда-нибудь испытывали отчаяние, пытаясь объяснить человеку что-то — об аутизме, ВИЧ или о другой непонятой обществом проблеме? Вот вы ему на пальцах раскладываете, а он ни в какую: аутисты опасны, СПИДа нет. Знакомо вам это ощущение, что бесполезно что-то объяснять?

— Я в этом смысле упертая. Могу до потери сознания спорить о том, что знаю наверняка и что считаю справедливым. У меня такой громкий голос, что все удается донести до костного мозга оппонента.

— Кстати, об аутизме. Недавно вы вместе с Ренатой Литвиновой, Ксенией Собчак, Анной Чиповской и другими коллегами участвовали еще в одной акции — ваши детские фото появились на футболках, выпущенных для фонда Дуни Смирновой...

— Да, дизайнер Александр Терехов выпустил лимитированную коллекцию футболок с детскими фото знаменитостей, и все средства от продажи пошли в фонд Дуни «Выход», который помогает аутистам адаптироваться к внешнему миру. Хотя скорее он помогает внешнему миру адаптироваться к аутистам, потому что у нас их считают социально опасными и даже умственно отсталыми. Конечно, это не так. Аутизм — не болезнь.

— Майку с вашим фото можно купить?

— В первый день большинство продали. Я сама купила пять штук, буду дарить друзьям. Это важно — вот так потихоньку приобщать людей к благотворительности, например с покупок какого-то эксклюзива. Потом, когда они чувствуют причастность к благому делу, им становится интересно делать что-то большее.

— А что, кстати, за фотография на вашей футболке? Сколько вам там лет?

— Года 3 — 4. Фотографировал папа. Там еще фингал был под глазом, но его случайно затерли в фотошопе. А получила я его, когда узнала, что в гости едет дедушка — радостно скакала, поскользнулась и врезалась в батарею. Так и встречала деда с бланшем.

Советская Белоруссия №133 (24516). Четверг 17 июля 2014 года.