Казалось, жизнь и дальше будет проходить под знаком красной звезды. Однако в середине 80-х годов все изменилось. И прежде всего изменился сам взгляд на Октябрь, появились критические публикации, книги, киноленты. А потом не стало и СССР. 7 ноября уже больше не знаменуется грандиозными парадами, а в некоторых постсоветских странах с площадей даже убрали памятники и монументы той эпохи, словно ее никогда и не было. Опять — до основанья?
Впрочем, Октябрь по-прежнему притягивает к себе внимание многих. К юбилейным датам вновь и вновь вспыхивают диспуты о том, как оценивать события 17-го года?
С одной стороны, ну как можно относиться к историческим вехам? И что изменится от перезахоронения Ленина? (Кромвеля в Англии выкопали из могилы и четвертовали — но это характеризует только людей, свершивших “суд”. Фигура Кромвеля, как и Ленина, будет всегда в истории.)
В связи с этим Октябрьская революция имеет много общего с теми событиями, которые ранее пережили западные государства, и именно в контексте мирового ревдвижения Октябрь и можно только рассматривать, чтобы попытаться получить объективную картинку. И первый пример здесь, конечно, Франция, где и доныне как государственный праздник отмечается День взятия Бастилии — 14 июля 1789 года. И люди не одно столетие повторяют лозунг: “Свобода, равенство, братство”. Хотя о каком равенстве и братстве речь, когда замки миллионеров находятся рядом с трущобами эмигрантов, когда есть богатые и бедные, есть владельцы фабрик и наемные рабочие?
Более того, была ли французская революция “более цивилизованной”, чем Октябрьская? Вряд ли. Гильотина в Париже работала без перерыва. Сложили свои головы не только гражданин Людовик Капет (Людовик XVI) и его приближенные. Вскоре и сами вожди восставшего народа были по очереди казнены. Сперва Робеспьер избавился от своих соперников Дантона и Эбера. Но позднее и Робеспьер с Сен-Жюстом не миновали такой же участи.
И Англия в ХVII веке была залита кровью, а Оливер Кромвель как предводитель не отличался ангельскими добродетелями, расправлялся с “предателями” без церемоний и жестоко подавил восстания в Ирландии и Шотландии.
Таким образом, любые революционные перемены сопровождаются массовыми жертвами. Однако самое парадоксальное в том, что происходит потом. Во Франции народная буря была усмирена Наполеоном, провозгласившим себя императором, а затем на трон вернулись Бурбоны. И в Англии после Кромвеля была восстановлена монархия.
Лев Троцкий (один из вождей Октября) по этому поводу написал: “Достаточно известно, что каждая революция до сих пор вызывала после себя реакцию или даже контрреволюцию, которая, правда, никогда не отбрасывала нацию полностью назад, к исходному пункту... Жертвой первой же реакционной волны являлись, по общему правилу, пионеры, инициаторы, зачинщики, которые стояли во главе масс в наступательный период революции... Аксиоматическое утверждение советской литературы, будто законы буржуазных революций “неприменимы” к пролетарской, лишено всякого научного содержания”.
Ключевой здесь является мысль об исходном пункте. То есть ни возникшая на сметенных баррикадах империя Бонапарта, ни возвращение монархии в Англии не отменили переход от феодализма к капитализму, равенство всех перед законом и право всех, несмотря на сословия, занимать гражданские, военные и церковные должности.
Суть же Октябрьской революции (то, что востребовано и сегодня) — создание социально ориентированного государства. Во многих странах выработана целая система соцмер, законодательно закреплена помощь потерявшим работу, инвалидам, действуют медстраховки и государственные больницы, ограничен рабочий день, выплачиваются пенсии, бюллетени, предоставляются декретные отпуска. А ведь ничего этого не было в “старом капиталистическом мире”.
Конечно, Октябрь в своем страшном порыве разрушил даже то, что и трогать, как показала история, было нельзя. Сегодня кажется невероятным: семья была объявлена мещанским пережитком, и ее собирались заменить “системой общественного ухода”, детей должно было воспитывать государство. В вузы брали сообразно классовой принадлежности. Что уж говорить про церковь (наверное, трудно найти человека, который не видел бы кадры кинохроники, как с часовен сбрасывались колокола, как разбирались по бревнышку, по кирпичику храмы).
Прошел 91 год с той поры. И нынешний мир значительно отличается от того, что планировалось в 17-м. Все в деталях. Сейчас каждый лейтенант мечтает когда-то надеть генеральские погоны, и это никому не кажется предосудительным (большинство званий были отменены). В школах рассказывают об истории религии, а не преподают атеизм. Строятся церкви. И елка, новогодняя елка — радость ребятни — тоже ведь была под запретом почти два десятка лет. Возвращен подобающийся статус частной собственности, и законы рынка больше никто не клеймит позором. В то же время и госпланирование не игнорируется в большинстве западных стран. Особенно роль государства в экономике возросла в условиях нынешнего финансового кризиса, когда Англия и США пошли по пути национализации некоторых стратегических предприятий, оказавшихся на грани банкротства.
Революции многому учат, особенно если отказаться от штампов и стереотипов. Каждый маленький шажок человечеству дается очень тяжело через страдания и муки, и нужно учиться ценить достигнутое, постараться следующий шаг сделать менее болезненным.
До сих пор историки, философы, политологи спорят: можно ли было в 17-м избежать революционных потрясений? Но правда заключается в том, что уже к февралю 1917 ситуация достигла градуса взрыва. Царь отрекся от престола не просто потому, что к нему на огонек заглянули несколько закадычных дружков и попросили им на время уступить корону, а царь был пьян и ничего не помнил. Нет. Страна, ослабевшая, раздираемая со всех сторон, разрушалась с неимоверной скоростью. Сперва февральские “лекари” взялись за лечение. Но этот курс не помог. И тогда на первый план вышли силы, которые прописали обществу более радикальное лечение.
Власти же западных стран своевременно пошли на социальные уступки. И когда на необъятных просторах измученной империи шла гражданская война, в США, Франции, Англии не прекращали работать предприятия, ковалась нынешняя мощь “старой Европы”. СССР же понадобились десятки лет, чтобы вообще робко заговорить, что Запад-то, оказывается, можно попытаться догнать. И невероятная концентрация усилий позволила стране Советов во многих сферах нагнать капиталистические государства. Однако с идеологической точки зрения коммунизм не смог стать реальностью. Но от этого пройденный путь не менее значим...
Сегодня Беларусь строит государство, которое ориентировано именно на народ, а не на узкую группу лиц. И это позволяет сохранять в обществе спокойствие. 60 процентов республиканского бюджета идет на социальные нужды. Сохранена система бесплатного образования и здравоохранения. Уровень безработицы один из самых низких в Европе. Растут пенсии, выплачиваются стипендии - возможно, не в тех объемах, в которых бы хотелось, но сколько можно, государство тратит на соцсферу. Будут лучше работать предприятия, станет быстрее пополняться казна, возрастут и выплаты нуждающимся. Но в то же время развиваются рыночные механизмы, формируется гражданское общество.
Эволюция всегда предпочтительнее революции. Не зря мудрый Конфуций сказал — не дай бог жить в эпоху перемен.
Когда происходит землетрясение, разрушается все, что создано. Когда происходит революция, разрушения еще более страшные, так как они касаются основ общества. И восстановление занимает долгие и долгие годы. Нынешний этап в мире характеризуется отсутствием революционных предпосылок и непреодолимых противоречий. Возможно ли это было бы без Октября 17-го?
