Огонь на унижение
10.06.2009
На мокрое и липкое, как кровь, слово «заложник» мы наталкиваемся в любой свежей газете. Слышим его каждый день в теленовостях. Известие об очередном захвате мирных людей звучит словно сводка с фронта. Пушечным мясом в такой войне без тыла и передовой становятся не обученные профи, а обыватели. О нападении террористов не сообщают в прогнозе погоды. И гороскопы их не предсказывают. Это как цунами, смерч или землетрясение: локально, внезапно и жутко. И совсем не обязательно, что в роли «стихийного бедствия» выступит группировка воинов джихада или «борцов за свободу». Их методами вполне могут воспользоваться «безыдейные» уголовники — особенно когда их загоняют в угол. И тогда солнечное утро наполняется автоматным грохотом и запахом пороха. А вместо вежливого приветствия коллеги или соседа вмиг оказавшийся в заложниках несчастный слышит: «Всем лежать! Руки за голову! Не двигаться! Кто дернется — тому пуля!»
15 процентов ужаса
...В сценарии игры — никакой экзотики. Все приземленно: трое вооруженных «калашом», пистолетами и ножами уголовников — наркоман Филин и его подручные Валет и Ахмет — совершают налет на банк. В руках главаря — кейс с пачками долларов. Но вдруг срабатывает тревожная кнопка, начинается перестрелка с сотрудниками департамента охраны. Грабители действуют спонтанно: хватают всех, кто оказывается на пути, и выстрелами в воздух да пинками загоняют в подвал банка. Теперь в укрытии за живыми щитами у них появился шанс выторговать для себя транспорт, оружие, водку, наркотики.
Вот меня куда–то тащат за шиворот, вот имитируют отсечение ножом мизинца, потом заставляют стоять в «позе фараона» на расставленных полусогнутых ногах. Колени дрожат, хочется присесть, но меня заставляют «заниматься физподготовкой». А это уже я вместе с другими заложниками пою в центре комнаты для заскучавшего без «ширева» Филина «Катюшу». «Громче! Громче!» — мы получаем затрещины. Потом я словно впадаю в транс, неестественно вывернув ноги, не поднимая головы. «Ты походу йог?» — гогочут бандюги. Когда нас скопом тащат в угол, тыкая пистолетами в затылок и ухо, я понимаю, что ноги меня почти не слушаются. Как же я побегу?
«Не надо больше трупов! Увидят трупы — нам живыми не уйти! — увещевает сообщник главаря. Но тот не унимается и выискивает себе новую жертву: — Может, тебя «завалить»? А может, тебя? Никто отсюда не выйдет!» В какой–то момент нам освобождают руки, заставляют закрыть уши — бандиты обсуждают план действий. «Если останетесь в живых, братки, передайте мамане...» — кажется, это Филин. Неожиданно все меркнет, раздаются хлопки, вопли схваченных террористов. Это, как всегда, без стука, зато с шумовыми и световыми эффектами вошла группа «Альфа». Несколько секунд — и экзекуторы уже лежат в коридоре лицами в пол. Человек в черной униформе передает кому–то по рации: «Операция завершена. Вывожу заложников».
Под прессом прессы
После нашего «освобождения» Филин предстает перед нами в учебном классе. Все также в маске, спортивной куртке, но уже в статусе офицера Антитеррористического центра Комитета госбезопасности. Наш недавний подвальный «куратор», представившийся как Сергей, считает, что такие тренинги для журналистов проводить необходимо. Ведь, ощутив себя живыми щитами, вряд ли телерепортеры «подставляли» бы спецназовцев, готовившихся к штурму Театрального центра на Дубровке.
Однако роль журналистов во время захвата заложников — все же весьма специфическая. И мы во время тренинга, напомню, изображали не корреспондентов, а работников банка и посетителей, зашедших «поменять 10 «баксов». Потому наш лектор в маске подробнее остановился на обычном ликбезе.
Синдромы в ассортименте
Сергей обращает внимание на то, что оказавшийся во власти захватчиков человек подвержен целому ряду синдромов. Самый известный — так называемый стокгольмский синдром, открытый в 70–х годах прошлого века после захвата банка в шведской столице. Тогда между заложниками и террористами возникла... симпатия. Один из преступников и заложница даже завязали роман. Психологи объясняют такое сплочение экстремальной ситуацией, жертвы, не понимая реальной угрозы, исходящей от преступников, в процессе общения начинают им симпатизировать, жалеть, часто становятся на их сторону. Во время тех же мюнхенских событий женщины–заложницы закрывали своими телами молодых террористов–арабов...
Следующий по списку — синдром Рэмбо. От него, к примеру, пострадала женщина, которая пошла «разбираться» с Мовсаром Бараевым в центре на Дубровке. Просто пришла и стала дерзить террористам: «Что вы здесь устроили? Чего всех переполошили?» Без лишних слов ее застрелили. Синдром Рэмбо бросает людей на автоматы, но герои–одиночки (а, скорее, это люди отчаявшиеся) обречены. Более того, такое безрассудство провоцирует бандитов на агрессию в отношении других заложников.
Далее — синдром черепахи. Шокированный заложник как бы прячется под «панцирем» (признаюсь: нечто подобное испытал во время игры и я). Старается ничего не видеть и не слышать, просто ставит «барьер», уходит в психологический вакуум, и ему даже может казаться, что лучше не знать, не вспоминать и не слышать, что происходит вокруг. Кажется, что так проще и легче.
Самое страшное — посттравматический синдром, который заложники испытывают уже после освобождения. Нередко появляются проблемы с психикой, возникают болезни внутренних органов, через некоторое время могут случаться инфаркты, инсульты. Психическая травма, особенно у женщин и детей, остается на всю жизнь. Так что после бойцов спецназа под свою опеку заложников берут медики и психологи.
Остаться в живых
«Прикинься ветошью и не отсвечивай!» — такой совет заложникам может дать не только террорист, но и любой сотрудник подразделения антитеррора. «Выполняйте все указания захватчика, — рекомендует Сергей. — Не смотрите ему в глаза — это воспринимается как вызов или желание запомнить обидчика. Многие пособия советуют фиксировать в памяти все, что затем может пригодиться следствию».
Не паникуйте. Нужно попытаться успокоиться, особенно если вы видите, что в первые минуты никто не расстрелян и не убит. Значит, есть шанс остаться в живых. Помните, что часто стреляют в тех, кто слишком много разговаривает, впадает в истерику. От «лотерей» вроде описанной мною выше лучше вежливо отказаться. Оказывается, вежливость ценится даже террористами. Как и правдивость, ведь если заложник, отвечая на вопросы, придумал себе легенду и обман вскроется, тогда несдобровать. Так что нужно говорить правду, причем на эмоциях повиновения спокойным и тактичным тоном.
Не стоит скрывать от бандитов и свои болезни. Если у вас, к примеру, сердечная недостаточность, заявите об этом. Преступнику не нужны лишние жертвы. И если он не настроен убивать, а заложник умрет от инфаркта, эту смерть «повесят» на него. Поэтому чаще всего больных отпускают. В большинстве случаев есть большой шанс на обмен у детей, женщин, стариков.
Главное же — не терять надежды и помнить: профессионалы никогда не оставят в беде и обязательно придут на помощь.
...Покидая под конвоем бойца «Альфы» пропитанный запахом пороха мрачный подвал, я оставлял там столь свойственную большинству из нас беспечность, получив взамен на вооружение ценный опыт. Урок был пусть немного грубоватый, но полезный. Лучше «играючи» узнать лишь 15 процентов страшной правды, чем ощутить на собственной шкуре все 100.
Автор благодарит Центр информации и общественных связей КГБ за помощь в подготовке материала.
Фото Артура СТРЕХА.