Прочитав материалы уголовного дела о гибели 82-летней Надежды Антоновны Юруть, я впервые, наверное, усомнился в правильности слов классика о том, что “нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте”.
Есть повесть печальнее. Это повесть об одинокой жизни и одинокой старости. Ведь повесть о двух юных влюбленных — это прежде всего рассказ о любви, наисветлейшем человеческом чувстве, о счастье сознания, что любишь ты и любят тебя, и лишь потом о драматической гибели влюбленных по вине близких людей, не пожелавших принять их любовь. В истории же Н.А.Юруть, а может быть, и всей жизни этой одинокой женщины нет ни намека не то что на любовь — даже на человеческое сострадание. У нее не было детей, а кто, если не дети, способен испытывать чувство сыновней любви к старому человеку? Подумайте, какое это на самом деле горькое горе — одинокая жизнь и одинокая старость... ... Несколько месяцев прожила в доме племянника Ивана Макового (фамилия изменена) восьмидесятидвухлетняя Юруть. Перед этим некоторое время жила у племянницы. К Ивану перебралась, может быть, потому, что надеялась на лучшую заботу. Сразу же отдала ему вырученные за проданный дом 800 долларов, велела тратить их на общие нужды. Пенсия, по словам племянника, шла на содержание старухи. Колбасу ей покупали, водку. Так теперь рассказывает племянник. Но что-то я не видел в наших деревнях старух, чей дневной рацион состоит из колбасы и водки. По словам же Макового, он, якобы по требованию старой тетки своей, буквально за день до ее гибели купил в магазине именно для нее аж четыре бутылки водки. Да столько и здоровенный молодой мужик не выпьет за раз! Впрочем, оставим предположения, перейдем к фактам. А факты таковы, что 31 марта нынешнего года в доме Маковых, проживающих в одной из деревень Кореличского района, была зарублена топором восьмидесятидвухлетняя Н.А.Юруть. Сначала версия происходившего в изложении хозяйки дома Маковой. Поднялась она в пять часов утра — работа молокосборщицы того требует. Она хоть и пенсионного возраста, а продолжала работать. Управилась по хозяйству, собрала молоко, позавтракала и вместе с мужем вышла рубить дрова. Где-то около девяти часов зашла в дом. Старая Юруть лежала в своей крошечной, наподобие чуланчика, каморке. Стонала, кряхтела, что-то бормотала. Маковая заглянула к ней за ширму, и, по ее словам, старуха, достав из-под подушки чарку и бутылку водки, выпила сама и налила сто грамм Маковой. Та не отказалась. Через часик молокосборщица снова зашла проведать старую. И снова старуха налила ей сто грамм, причем и сама выпила. А выпив, вдруг заявила, что покончит с собой. Снова ушла рубить дрова Маковая, а через часик, когда муж уехал на велосипеде в соседнюю деревню за хлебом и продуктами, опять зашла посмотреть, как там старая. И увидела, к своему ужасу, что в руках у лежащей на кровати Юруть топор, лоб покрыт платком, а по лицу течет кровь. “Что случилось?” — якобы воскликнула Маковая, на что нетрезвая старуха ответила ей, что она себя душила-душила — и не смогла. А потом била-била себя топором по голове — да вот не получается у нее на старости лет саму себя прикончить. И попросила Маковую добить ее. Жену племянника долго упрашивать не пришлось, взяла она топор да и шваркнула старуху по башке. Та захрипела в предсмертных судорогах. Тут муж из магазина заявился. Глянул на то, что в доме творится, вскочил в страхе на велосипед и умчал. А жена отправилась к соседкам, чтоб разделили ее горе. А вот что рассказала соседка Е.В.Рексть. Где-то в четвертом часу вбежала к ней в дом Маковая. Была очень взволнованная и все время твердила, что бабушка умерла. Пошли к ней. На кровати лежала Юруть с грязной тряпкой на голове. Недалеко от кровати, прислоненный к печке топорищем вверх, стоял топор. Соседка сняла с лица старухи тряпку и увидела на лбу глубокие рубленые раны. Маковая при этом бегала по комнате и кричала, что она не убивала старуху, что та сама себя зарубила — упала, мол, с кровати на топор. А она, Маковая, ее только подняла с пола. Вот и все. И никто не виноват. Тут приехала машина скорой помощи, ее вызвал, оказывается, муж. Доктор постучала в двери. Маковая бросилась к выходу и загородила дорогу врачу. Мол, нечего тут “скорой” делать, подумаешь, старушка умерла. Но врач настояла на своем. Войдя в дом и оценив обстановку, она тотчас вызвала милицию. Мужа и жену Маковых отвезли в райотдел милиции. Вскоре мужа отпустили домой, а Маковую направили лечиться от пьянства. Вернувшись, она какое-то время не пила, а потом опять взялась за старое. Сорок дней по убиенной Н.А.Юруть Маковая не отмечала и даже в церковь не ходила... На что рассчитывала Маковая, судить не беремся. Одно несомненно: совесть здесь не была советчицей, пропила она совесть. Это и есть главное преступление. Теперь предстоит наказание. Статья Уголовного кодекса, по которой Маковой предъявлено обвинение, предусматривает лишение свободы на срок от восьми до двадцати пяти лет. В августе нынешнего года Маковой исполняется шестьдесят. Если суд отмерит ей хоть половину возможного максимума, то ей вполне хватит, чтобы понять в полной мере, насколько старость не радость. Особенно под опекой чужих людей.
