Георгий Колдун для меня тот артист, с которым не раздумывая можно отправиться в кругосветное путешествие. Жора может добыть огонь в дождь без спичек или соорудить плот из бамбука. Вот так на маленьком плоту, свитом из песен и слов, плыть бы с ним и плыть и слушать его бесконечные байки про шоу–бизнес. Если его, конечно, не утащат за каштановые кудри в пучину морскую русалки. Им ведь тоже будет охота заполучить такого ладного певуна.
Вы же в курсе: Жора Колдун нарасхват. Встретиться с ним лично — большая удача. К счастью, он несколько лет подряд остается бессменным ведущим проекта ОНТ «Один против всех», на съемках которого мы его и застукали.
— Георгий, что самое лучшее в работе на ТВ?
— То, что у тебя есть работа и это видно (смеется). Вообще, насколько я знаю, у многих это просто мечта «работать на телевидении». Люди верят в другой мир. И это здорово. Мне нравится работать на ТВ, особенно когда есть возможность оставаться самим собой и при этом профессионально расти. Конечно, приятно, когда тебя узнают на улице, но это не является целью жизни. Для меня телевидение — это не достижение, а место работы.
— Ты научился планировать свою жизнь? Какие перемены с возрастом в себе отмечаешь?
— Джону Леннону приписывается хорошая фраза: «Жизнь — это то, что с нами происходит, пока мы строим планы». С возрастом начинаешь ощущать это острее. Несмотря на то что в общем и целом все как бы неплохо, время хочется притормозить, чтобы насладиться определенными моментами. Есть ощущение, что машина вышла на полные обороты и ты вроде как этому рад, но, с другой стороны, осознаешь, что существует финишная прямая, мысли о которой, мягко говоря, угнетают... «Зигмунд Яковлевич, что со мной?» (цитата из к/ф «О чем еще говорят мужчины». — Прим. авт.). Но планирование действительно вещь полезная. Оно помогает рационализировать жизнь в хорошем смысле слова. Самостоятельно ставить задачи и выбирать сроки. Когда уволился с последней работы, где нужно было отчитываться перед руководителем, где ты и что ты, я понял, что именно меня раздражало больше всего. Когда твое время кому–то принадлежит. Осознание этого момента меняет в жизни многое.
— Не могу тебе как бывшему учителю географии не задать этого вопроса: в начале февраля московский школьник пришел в школу с отцовскими ружьями и застрелил своего учителя. До сих пор много копий ломают по теме: чья вина в случившемся — интернета, учителей, родителей, властей?.. При твоем опыте работы с подростками как ты мог бы прокомментировать эту трагическую ситуацию?
— Пока я работал учителем географии, я не задумывался, что это опасная профессия. Если серьезно, то не считаю, что имею право указывать виновного по своему усмотрению. Это больше тема для ток–шоу, и то, скорее, поговорить и поразмахивать руками, чем сделать правильный вывод и принять решение. Взаимоотношения в социуме такая тонкая штука, что предсказать и предотвратить подобные ситуации вряд ли кому–то под силу. Специалистам проще задним числом прокомментировать и предположить, с умным видом поправляя очки на переносице, чем взять на себя ответственность за точный прогноз. Есть пословица «Что б я был такой умный до, как моя жена после». Конечно, существуют определенные законы развития общества в целом, но конкретные ситуации и исключения никто не отменял. Просто очень жаль, когда случается что–то непоправимое и трагическое.
— Но мне известно, что ты участвуешь в проекте одного из мобильных операторов «Дети в интернете»: колесишь по стране, обучаешь школьников первым IT–навыкам. Считаешь ли ты такой проект полезным?
— Естественно. Если нам удается донести действительно важную информацию, которая поможет ребятам развиваться и дополнительно систематизирует их знания в этой области. Тем более что дети начинают пользоваться интернетом все с более раннего возраста, а это делает их более уязвимыми с точки зрения безопасности в силу небольшого пока жизненного опыта.
— Смотрю на тебя и думаю: что заставляет людей становиться певцами?
— Я не готов ответить за остальных. У меня, к примеру, нет музыкального образования, полученного в соответствующем учебном заведении, и диплома, что, мол, предъявитель сего «именно певец, а не кто иначе». Но мне повезло, я считаю, что природа наделила меня музыкальным слухом и какими–то минимальными задатками, а родители дали возможность вырасти в хорошей аудиосреде. Я просто люблю петь. Нет, это, конечно же, не обязывает теперь остальных жителей планеты слушать мое пение, но некоторым это нравится, как они говорят и иногда пишут. Надеюсь, не врут и ни с кем не путают (смеется).
— А в каком ты жанре работаешь? По–моему, пытаешься совместить мелодизм рок–баллады в стиле Брайана Адамса с современным городским романсом. Не пренебрегаешь и здоровым мачизмом шансона в духе Стаса Михайлова. Можно ли усидеть на трех стульях?
— Неожиданный поворот... Мне казалось, я максимально далек от творчества Стаса Михайлова. Надо будет на свежее ухо переслушать свои песни (смеется). Дело в том, что я не приверженец какого–то определенного стиля и не считаю, например, что «рок — это круто, а остальное...». Да, у меня есть свои предпочтения. Причем в разных стилях. И при этом мне нравится чье–то творчество очень выборочно. И это нормально, мне кажется, если ты именно интересуешься и живешь музыкой, а не употребляешь только то, что тебе вкладывают в уши с экранов и из радио в маршрутках. По этой причине мне интересно делать разный музыкальный материал. Я занимаюсь музыкой скорее для самовыражения, нежели с финальной задачей попасть вопреки всему в верхние строчки хит–парадов. Особенно постсоветских. Зачастую, это просто иллюзия. Я не считаю, что та или иная музыка более или менее достойная, а просто вырос на другой культуре. Возможно, если бы жизнь поставила условия выживания, я бы пересмотрел свой репертуар и стал бы писать что–то более «местное». Но я не хочу. Пусть мои песни не будут собирать огромные залы, я не для того их пишу. Но если это произойдет, конечно, буду отчасти счастлив.
— А о чем сейчас пишутся песни?
— Простой и непростой вопрос. У меня обычно начинается с мелодии с определенным настроением, а потом, если сложится, придумывается текст. В основном, конечно, это какие–то жизненные впечатления, полученные от отношений, от прочитанных книг и просмотренных фильмов. Что–то собирательного характера. Тут главное — верить и понимать, о чем ты поешь и что хотел сказать этой строчкой. Особенно принимая во внимание, что сейчас очень актуальная вещь в русскоязычной музыке — «зарифмованный многозначительный бред», преподносящийся как высокое искусство песенного стихосложения. Нет, конечно же, попробовать объяснить можно что угодно... Но хочется, чтобы у слушателя был хотя бы шанс понять, о чем вообще речь. Причем у слушателя подготовленного, это важно. Лично для меня один из ориентиров — Константин Никольский.
— Можешь ли ты вот запросто, вечерком, завалиться на диван с томиком Чичибабина и читать стихи вслух и с выражением?
— Если уж зашел разговор о поэзии, то я тут не большой эстет. Во–первых, не очень люблю тяжелую депрессивную форму изложения, когда перед глазами встают бескрайние степи, вдалеке слышится казачья песня и уханье рыбного филина — для усиления ощущения безысходности. Первые, кто приходит в голову, это Иртеньев и Губерман. Вот этих я обожаю за сочетание ума, идеи и чувства юмора, не опускающегося до недозволенных пределов.
— На семейных посиделках, когда вы — мама, ты и Дима (брат Георгия Колдуна, певец. — Прим. авт.) — собираетесь все вместе за большим столом, есть ли история, которую вы постоянно вспоминаете и друг другу рассказываете? О чем она?
— То есть у тебя все–таки возникает ощущение, что мы собираемся за самоваром, пьем чай из блюдечек с ватрушками и смотрим «Давай поженимся»? Нет, мы не такие. Мы, конечно, собираемся, но не за большим столом и очень редко. А одну и ту же историю мы обычно не рассказываем, потому что: а) много чего интересного происходит в жизни сейчас, б) у нас пока нет склероза.
— Прочла у тебя на странице в Фейсбуке, что ты в детстве был страстным коллекционером сигаретных пачек, пока Дима их не выбросил. Есть ли сейчас охота коллекционировать? И что конкретно?
— Это было последнее, что я коллекционировал. Стараюсь не привязывать себя к вещам, иначе становишься зависимым или появляется навязчивая идея, как у Хемуля из книги о муми–троллях. Дима, к примеру, собирает ящериц. Но если вдруг я их выброшу втихаря, как он когда–то мои пачки, он расстроится, поэтому я не буду этого делать. Разные мы...
— Каким видишь себя 20 лет спустя?
— Это из рубрики «как бы мне хотелось». Нормальным здоровым мужчиной, в своем уме. Семья, двое детей, свой уютный загородный дом, своя маленькая студия звукозаписи, полки с интересными книгами, куча интересных дел и работы и много времени для отдыха и путешествий. Так, что там еще... Мировое господство и творческое бессмертие (смеется).
Советская Белоруссия №39 (24422). Пятница, 28 февраля 2014 года.
