Зрители Большого театра оперы и балета даже не подозревают, что на один костюм артиста уходит до пятидесяти метров ткани
Вдохновляемся игрой артистов, удивляемся масштабу декораций, ахаем, восхищаемся “королевскими” нарядами героев и даже не представляем, как и благодаря кому эти костюмы рождаются, ведь в быту наши идеи по поводу костюмов решает Fashion Studio. Казалось бы, какая мелочь — костюмы! Зрители в первую очередь приходят в Большой театр оперу слушать да смотреть на мастерство артистов балета, а не оценивать наряды на сцене. Может, не столь и важно, в чем именно будет показывать свое творчество артист? Однако без тщательно продуманных костюмов никогда не создастся целостный образ героя, да и весь спектакль развалится, словно башня из лего с недостающей деталью. Кто же колдует над костюмами артистов, сколько ткани уходит на один театральный наряд и как долго “одевают” артистов одного спектакля? Корреспонденты “НГ” заглянули в цех по пошиву театральных костюмов Национального академического Большого театра оперы и балета Республики Беларусь.
Тысячи нарядов через одни руки
Не зря театр Большим называется. Пока обойдешь здание, десять раз подумаешь: не театр, а фабрика целая, пусть и по производству культурно-массового продукта. Особенно смахивает на эдакую мануфактуру этаж с участком по пошиву костюмов. В одном помещении кроят, в другом шьют, в третьем примеряют... А руководит всем действом начальник цеха Лариса Мельник.
— В оперном спектакле бывает задействовано и 300, и 400, и 450 костюмов. Особенно много их в русских классических операх — “Борис Годунов”, “Князь Игорь”, “Хованщина”, — рассказывает Лариса Филимоновна.
— В балетах меньше костюмов — 150—170. Хотя для последнего “Щелкунчика” было изготовлено 240.
И “обшивают” всех артистов всего лишь тридцать сотрудников цеха.
— Зарплаты тут небольшие, но люди работают, потому что им это нравится, — рассказывает начальник цеха.
— Перед премьерами каждая портниха идет смотреть, как ее костюм на артисте сидит.
Праздник Купалья
Начинается создание костюма с эскиза и работы с художником.
— Собираем всех специалистов, конструкторов, технологов, мастеров участка. Художник рассказывает концепцию спектакля, объясняет, из чего должен быть изготовлен тот или иной костюм. Художник просит: “Мне, Лариса Филимоновна, нужна такая ткань, чтобы и светилась, и драпировалась, и гигроскопична была. Ищем, — рассказывает мастер. — Но сейчас с тканями сложная ситуация. Мы не имеем права пойти в магазин и купить понравившийся материал. Все продажи идут через интернет-торги и биржи. Руками не пощупаешь, приходится покупать наугад.
Сейчас сотрудники цеха заняты пошивом костюмов к национальному балету “Витовт”.
— Премьера спектакля запланирована на 5 сентября. Но мы уже работаем много месяцев, — говорит Лариса Филимоновна. — Эрнст Гейдебрехт, художник-постановщик балета, уже несколько раз лично приезжал из Германии. В основном же общаемся по телефону. Советуемся, обсуждаем, предлагаем.
— В первом акте, на празднике Купалья, князь Витовт будет с голым торсом, дальше уже в рубахе, — говорит Лариса Мельник. Долго решали, какой должна быть длина рубахи. Художник говорит — до пола, балетмейстер не разрешает. Спорили, наконец-то нашли выход. А вот это что такое? — вдруг замечает на поясе князя “висюльки” с бусинками и, улыбаясь, добавляет: — Это уже сама портниха придумала. Хорошая идея. Видите как: портные у нас не просто шьют, а творчески подходят к своей работе.
Никакого “безумия”!
— Неважно, для кого шьем — для солиста или артиста кордебалета. Все костюмы приходится продумывать до мелочей, — рассказывает инженер-конструктор Юлия Мацкевич. — Костюмы должны отражать определенную эпоху, настроение спектакля, характер героя.
Параллельно с “Витовтом” шьют костюмы к балету “Семь красавиц”.
— Премьера спектакля планируется в ноябре. Балет восточный. Очень яркий и красочный, — рассказывает художник по костюмам спектакля Екатерина Булгакова. — Интересно работать с другой культурой, эпохой. В подобных спектаклях стараюсь проработать костюмы так, чтобы современный зритель смог их воспринять. “Нафталин” сегодня никому не нужен. И в то же время не понимаю, когда в классических спектаклях под музыку Моцарта или Вагнера выходят в современных безумных, чуть ли не бытовых костюмах. Если стилизовать костюм, то так, чтобы он не был привязан к какому-то определенному периоду, а представлял бы собой некий микс. Как раз этого требовал главный режиссер театра Михаил Панджавидзе, когда работали с ним над спектаклями “Аида” и “Набукко”.
Производственный шпионаж
— Крадем ли мы идеи? Нет, не крадем. Я это называю шпионажем... производственным, — улыбается Лариса Филимоновна. — Помню, однажды балетмейстер отправил в Москву: “Не умеем мы шить пачки, съезди-ка посмотри”. Поехала в цеха Большого. Попросила портниху поделиться секретом. Но в ответ услышала: “Что? Ту пачку, которую шью я, может одеть только Плисецкая!” Так и уехала восвояси ни с чем. Прошло время, приехала московская балерина со своей пачкой танцевать в нашем балете. Заведующая костюмерным цехом смекнула: “Что-то ваша пачка грязная. Давайте эту постираю, а вам нашу подарим — чистую и новую”. Обменяли. И с концами. Московскую пачку так у себя и оставили. Чтобы распороть, разложить по кусочкам и собрать.
К слову, экспериментировать в театре приходится постоянно.
— Помню, шили однажды солистке балета Раисе Красовской, сейчас она уже на пенсии, испанское платье к спектаклю “Лебединое озеро”, — рассказывает Мельник. — Артистка захотела, чтобы вся юбка сверху донизу была в маленьких рюшечках. Пришлось творить. Юбка получилась большая, пышная, вся в рюшах из капрона. Правда, если на обычный костюм уходит не более пяти—семи метров, на тот наряд израсходовали 51 метр ткани.
За пятьдесят лет работы в театре у Ларисы Филимоновны накопилось немало любопытных историй. И, безусловно, интересных и необычных костюмов.
— Очень бы хотелось, чтобы в театре появился музей, где можно было бы эти самые костюмы хранить и выставлять на обозрение зрителям. Ведь каждый костюм — это целая история! А еще — старание, труд и частица души наших талантливых и любящих свою работу специалистов.
