В Гомельском областном суде сейчас слушается дело, которое, как утверждают сведущие люди, вполне может закончиться высшей мерой наказания. Подсудимого обвиняют в трех жестоких убийствах, совершенных с десяток лет назад. Если вину докажут, человека, возможно, расстреляют.
Пишу именно так — «человека». Потому как вопрос применения высшей меры наказания в мире сейчас рассматривают именно в общечеловеческом, мировоззренческом, если хотите, контексте. Нынешние правоведы и гуманисты, представители ООН и иных структур утверждают: не так важна личность преступника, не имеет определяющего значения, орудовал ли убийца ножом, топором, напильником или держал в руках капроновую нить. Вопрос, касающийся смертной казни, сформулирован иначе: имеет ли государство право забирать жизнь? Глядя на дилемму с позиций цивилизации, истории, ответ для кого–то очевиден: нет, не имеет.
Но вот вам типичная ситуация. Лежит человек на диване, щелкает телевизионным пультом, а в новостях показывают сюжетец: отморозок два раза ударил топором отца, шесть раз — мать, потом задушил младшую сестренку (реальный эпизод из нашей практики применения исключительной меры наказания). А все для того, чтобы украсть у родителей деньги и купить себе автомобиль. Нелюдю выписывают «вышку». Справедливо? Справедливо, считает человек с пультом. И вовсе факт покарания злодея не ущемляет достоинство личности, как говорится в принятой недавно ООН резолюции. Нет там личности, даже подобия — есть получеловек, зверь, который получил адекватно и по заслугам. Спросите, достоин ли подобный индивид снисхождения в виде пожизненного заключения, и вам с негодованием ответят: нет, ни в коем разе. Уничтожить, стереть в порошок!
Недавно прочитал в интернете интервью одного из работников правоохранительной системы, которое он давал в середине 90–х, когда вопрос об отмене казни впервые стал актуален. «Смертная казнь — это акт социальной мести», — сказал специалист. И во многом был прав. Но не являются ли такие рассуждения дорогой в темные века? Колесование, сожжение, четвертование — массы, будь их воля, с радостью вернули бы все эти многочисленные средневековые «упражнения», применив их к серийным убийцам и маньякам. Более того, не только к ним. Разве пьяный водитель, спровоцировавший аварию, в которой погибли дети, менее омерзителен, чем «тройной» убийца? А финансовый махинатор, создатель пирамиды, нагревший руки на скудных сбережениях пенсионеров? Я знаю людей, которые таких злодеев также предлагают ставить к стенке. Финансовым преступникам, утверждает один мой приятель, и вовсе нужно лить в глотку расплавленный металл, как это делали с фальшивомонетчиками в старину. Другим тогда неповадно будет.
С такими настроениями, с таким взглядом на «вышку» снизу, впрочем, приходилось и приходится сталкиваться абсолютно всем странам. В России подавляющее большинство требует вернуть смертную казнь, будто бы от этого изменится их жизнь и криминала на улицах станет меньше. В Европе казнь отменяли вопреки мнению того самого большинства. Это объяснимо: большие философские категории вроде ценности жизни не привьешь одномоментно, с размаху. Надо объяснять, учить, просвещать. Поэтому аккуратное зондирование общественного мнения, «круглые столы», форумы, в том числе с участием тех самых правоведов и гуманистов, в нашей ситуации видятся самым правильным ходом. Главное — не торопиться с выводами.
Вот и представители парламентской рабочей группы по обсуждению проблематики смертной казни заверяют: объективные и субъективные условия для широкого изучения проблемы созрели, но спешить, принимая решение, у нас не намерены. А уж тем более реагировать на какое–либо давление со стороны.
«О механизме отмены пока говорить преждевременно, это вторичный вопрос», — беседую с руководителем рабочей группы, председателем Постоянной комиссии Палаты представителей по законодательству и судебно–правовым вопросам Николаем Самосейко. По словам парламентария, сейчас не суть важно, будет ли это ратификация международных протоколов, изменения в Уголовный кодекс либо более вероятный путь — введение моратория. Прежде необходимо послушать камертон — общественное мнение. Этим депутаты и намерены заняться в ближайшее время. Летом, не исключено, пройдут парламентские слушания.
Хотя, если подойти к вопросу буквально, оперируя фактами, можно прийти и к такому выводу: мораторий у нас уже отчасти действует. Просмотрел статистику последних лет: если в 1998–м году казнили 47 человек, то в 2009–м — двоих. Цифры, согласитесь, весьма красноречивые.
Осталось принять глубоко осмысленное решение. А это требует времени...
