В Светлогорском районе на месте бывшего болота Бридский мох, где 70 лет назад началась победная наступательная операция советских войск «Багратион», появится мемориальный комплекс. Подробно о самой идее, поддержанной известными в стране людьми, а также инициаторах создания такого памятника мы рассказали читателям около месяца назад («Здесь начинался «Багратион», «СБ» за 28 января). Отметили, что поучаствовать в этом благородном деле может каждый, перечислив деньги на благотворительный счет. И люди не остались равнодушными, активно поддержали проект.
Первым откликнулся, перечислив миллион рублей, минчанин Илья Иванович Горбачевский. Вскоре на имя Председателя Комитета государственного контроля Александра Якобсона от него поступило письмо: «Пишет вам бывший юный партизан отряда «Балтиец» Лидской партизанской зоны. Выражаю искреннюю благодарность от имени живых и ушедших ветеранов Великой Отечественной войны за увековечение памяти операции «Багратион». Она была уникальной по всем показателям военной стратегии. Для этих целей я дарю миллион рублей. Операция «Багратион» фактически спасла мне жизнь. При выполнении очередного задания был схвачен немецкой контрразведкой и приговорен к повешению на базарной площади города Лиды. Но быстрое наступление войск при операции «Багратион» не позволило фашистам это сделать. Им нужно было срочно спасать свои шкуры. Моя казнь была заменена на расстрел, из–под которого мне удалось сбежать. Только операция «Багратион» дала возможность прожить счастливую жизнь, воспитать двоих сыновей, построить дом и вырастить сад. Спасибо вам».
Мне захотелось побеседовать с автором этого письма. И не только чтобы поблагодарить за первый миллион рублей на благотворительном счете. Вскоре я узнал, что родился Илья Иванович 2 сентября 1927 года в поселке Орловское–Сортировочное Смоленска. Техник–строитель, инженер–механик, участник антифашистского подпольного движения в том же поселке. Был арестован немецкой контрразведкой, но освобожден за большой выкуп. Участник партизанского движения в Беларуси, агентурный разведчик отряда «Балтиец» бригады имени Кирова в Лидской зоне. Был вторично арестован. Сидел в секретной тюрьме Лиды. Приговорен к смертной казни, но бежал. Находился в отряде польских партизан до встречи с войсками Красной Армии. В 16 лет стал инвалидом из–за перенесенных пыток в немецких тюрьмах. Но оставался в рабочем строю: окончил Смоленский архитектурно–строительный техникум, Бежицкий институт транспортного машиностроения. Прораб одного из стройтрестов Ленинграда. Руководитель сектора конструкторского отдела на Днепродзержинском машиностроительном заводе. Ведущий конструктор Минского автозавода. Главный конструктор в Министерстве торговли, а затем в Министерстве жилищно–коммунального хозяйства. С 1990 года на пенсии. Награжден орденом Отечественной войны I степени, медалями «За отвагу», «Партизану Отечественной войны» I и II степеней, «За победу над Германией», медалью Жукова и другими. Автор нескольких документальных книг: «Отряд назывался «Балтиец», «Лидская партизанская зона», «Крест — мой хранитель»...
Все это факты пунктирно обозначенной судьбы необыкновенного человека. Некоторые из них поражают своим драматизмом. Как ему все же тогда, в сущности, подростку, удалось избежать, казалось бы, неминуемого расстрела. И вот слушаю...
Накануне расстрела ему приснился сон, будто находится он в родных местах. Стоит под крышей соседского сеновала и видит на обочине шоссе старомосковской дороги возле дуба золотой светящийся крест. Лучи от него, рассыпаясь, исходят во все стороны. Всю ночь Илья пытался подойти к нему и унести. Однако не мог. На него летела шрапнель от рвущихся зенитных снарядов, преграждала путь, и каждый раз, не успев взять крест, возвращался под крышу сеновала...
Потом он часто вспоминал этот сон. Крест — символ вечной жизни. Значит, Всевышний предвещал спасение. А тогда... Он снова и снова вспоминал военнопленных «Баулагеря», которые входили в подпольную антифашистскую группу, возглавляемую Леонидом Рубиным, сестру Зинаиду, ставшую уборщицей в конторе строительного лагеря, Марию Егорову, достававшую бланки аусвайсов, ее дом, превращенный в явочную квартиру... Арестовали их в мае 1943 года — Рубина, Бориса Выходца, всех десятерых расстреляли. Спустя некоторое время арестовали и его. Две недели длились допросы. Избивали резиновыми шлангами, устраивали очные ставки с провокаторами. Сестра Зина передала немцу, который вел дознание, золотые сережки и корзину яиц. На пятнадцатый день Илью выпустили, взяв расписку о том, что никуда из дому отлучаться не будет. Но он отлучался.
В памяти всплывала Мария Супрен, которая и передала ему первую записку от командира партизанского отряда «Балтиец» И.А.Пролыгина. Однажды получил от него особое задание. Необходимо срочно достать фотоаппарат и медикаменты, которых не оказалось в Лиде. Но проезд в Минск без пропусков невозможен. В поездах гражданским лицам ездить запрещалось. Достали форму добровольца немецкой армии с нарукавной нашивкой. Нарядили в эту одежду его и выправили в столицу. Тогда все обошлось удачно. Представили к медали «За отвагу»...
А в Лиде в помощь местному отделению СД прибыла команда тайной полиции с оперативной группой абверовской контрразведки. Начались аресты. Были схвачены подпольщики из группы Михаила Игнатова и других групп. Теперь многое зависело от связных и разведчиков «Баулагеря», которыми руководил Малыш — так для конспирации называли Илью Горбачевского. Но и он вскоре был арестован. Расстрелы начались 23 июня 1944 года. А 3 июля среди 70 обреченных был и он. Илья Иванович этого никогда не забудет:
«Машина, битком набитая жертвами, остановилась на лесной поляне. Палачи выстроились полукольцом в шести–восьми метрах. Вначале из кузова выгнали женщин и подростков. Повели в кусты. А оставшиеся услышали голос переводчика, скомандовавшего: «Всем раздеться...» Донеслись плач, крики, потом — выстрелы. В этой партии расстреляли Матрену Наказных, Зою и Леню Кудачовых, Аверьяновых и других — человек 10. В кузове засуетились мужчины, начали прощаться. Я простился с доктором Кальфой. Сидевший в центре Михаил Лихорад крикнул: «Ребята, души гадов! За мной!» И обреченные на смерть вдруг выпрямились, словно обрели какую–то сверхъестественную силу. Вслед за Михаилом все бросились к заднему борту кузова, стали прыгать на головы охранников. Палачи не ожидали такого и на мгновение оторопели. Потом застучали автоматы, защелкали пистолеты. Поднялась невообразимая кутерьма, крики на русском и немецком языках. Клубки сцепившихся тел катались по земле. Но силы были неравны — палачи одолели своих жертв... Я не успел выпрыгнуть со всеми и оказался в углу кузова возле кабины. Пули меня не задели. Придя в себя, подобрался к борту, выглянул из–под брезента. Чуть подальше от машины палачи добивали полуживых людей и стаскивали их за ноги в ямы. Из глубины леса доносились выстрелы, крики. Я стал торопливо вылезать из кузова в надежде рвануть в кусты. Но меня заметили. Немец кричал: «Хальт! Русише швайн! Раздевайсь!» Он стоял рядом, широко расставив ноги, направив на меня автомат. «Бежать поздно, — мелькнула мысль, — это конец!» Я сразу успокоился, пропала дрожь, начал молча снимать комбинезон. Увидев, что палач на какой–то миг отвлекся, я использовал этот последний шанс — накинул снятый комбинезон на голову немцу, а сам бросился бежать. Два прыжка — и траншея. «Бежать что есть мочи! Только бежать!» — билась в голове мысль. Вскочив в траншею, сбросил демаскировавшую меня матросскую тельняшку, пробежав с десяток метров, перемахнул через бруствер и юркнул в кусты. Вслед свистели пули и неслось остервенелое: «Хальт, рус! Хальт!» Но хриплые крики преследовавшего немца только подхлестывали и придавали силы... А впереди — спасительный лес, чуть ближе — деревня, справа и слева от нее — поля ржи, овса. В рожь — и ползком. Мысль лихорадочно искала решения: куда дальше? Только не в деревню! Назад к месту... расстрела. Там искать не станут. И я по–пластунски пополз назад, надеясь, что там все прочесано, а гитлеровцы ушли вперед... Потом узнал, что, кроме меня, из–под расстрела убежал также Петр Макуцевич. Он живет и работает в Юратишках. Спаслись Виктор Шаронов и Михаил Кальфа...»
Илья Иванович рассказывает и о том, как собирал во ржи камни, чтобы хоть как–то отбиться от овчарок или от немцев, как разорвал на себе белье, чтобы перевязать кровоточащие раны, и даже раздел огородное пугало, чтобы прикрыться. Потом все же постучал в один из домов. Вышедшему на крыльцо крестьянину ничего объяснять не довелось. Он все понял. Вынес краюху хлеба и дал какие–то брюки. Осенью 1947 года Илья Иванович отыскал этого человека. Им оказался Вацлав Петрович Запасник из деревни Боры. А тогда Горбачевский снова добрел до ржаного поля и, уже поверив в свое спасение, уснул.
И была еще счастливая встреча с женщиной, которая шла в Лиду. Она–то и сообщила о нем сестре Зине, которая появилась в тот же день с одеждой. А дальше — встреча с одним из отрядов польской Армии Крайовой, в котором и воевал до соединения с наступающими войсками Красной Армии.
Остальное мы уже знаем из письма Ильи Ивановича. Более подробно обо всем можно прочесть в его документальной книге «Крест — мой хранитель». А в письме, адресованном мне, есть такие слова: «Обещаю вам, что обязательно приеду на открытие памятного знака, посвященного операции «Багратион». Я тоже надеюсь, что Илья Иванович будет в тот торжественный день почетным гостем. Вместе с теми, кто содействовал возведению символа нашей священной памяти о Великой Победе.
P.S. Благотворительный счет «КУП «Управление капитального строительства Светлогорского района» № 3132041610054 в ЦБУ № 322 филиала № 312 ОАО «АСБ Беларусбанк» в г. Светлогорске» работает. Уже есть не только первый миллион, но и первый миллиард рублей. Присоединяйтесь! Каждый может внести свой вклад в создание мемориала.
Советская Белоруссия №36 (24419). Вторник, 25 февраля 2014 года.
