Президент Международного олимпийского комитета (МОК) ЖАК РОГГЕ в интервью "Коммерсанту" подвел итоги лондонской Олимпиады и рассказал, чего ждет от Олимпиады в Сочи в 2014 году. Он также назвал свои основные достижения на посту руководителя главной в мировом спорте организации, среди которых — успешная борьба с допингом.
— Лондонские Олимпийские игры — шестые, которые пришлись на тот период, что вы возглавляете МОК. И многие уже называют их лучшими за эти 11 лет. Вы тоже так считаете?
— Я думаю, мы не можем сравнивать Игры, которые проходят в разное время в разных странах. Потому что существуют экономические, политические условия, культурные различия. Мы можем оценивать только одну конкретную Олимпиаду. И я очень-очень доволен лондонской. Это были замечательные Игры.
— Вы, правда, не увидели никаких проблем с их организацией?
— А никаких особенных проблем и не было. По крайней мере таких, к которым подходило бы слово "кризис".
— Какие моменты стали для вас на этой Олимпиаде наиболее эмоциональными? Что, на ваш взгляд, может войти в историю олимпийского движения?
— Их было много, один какой-то не выделишь. Конечно, Усейн Болт. Конечно, Майкл Фелпс, превосходящий рекорд Ларисы Латыниной. 22 медали — это невероятно! Конечно, Давид Рудиша с его мировым рекордом на дистанции 800 м... Шесть или семь событий точно останутся в моей памяти.
— Программа этой Олимпиады казалась, скажем так, плотнее, чем предыдущей. Складывалось впечатление, что она стала раздутой...
— Насчет того, что она раздута, я не согласен, и обратное легко доказать. В Пекине было представлено 28 видов спорта, в Лондоне — 26. В пекинской Олимпиаде участвовали 10 тыс. спортсменов, в лондонской — те же 10 тыс.
— С посещаемостью в Пекине дела обстояли лучше, разве нет?
— Китай — самая большая по численности населения страна мира. И Лондону было трудно в этом смысле превзойти Пекин. Если брать размеры стадионов, количество зрителей, то с Олимпиадой 2008 года вообще конкурировать сложно.
— А как, по-вашему, прошел дебют на Олимпиаде новых для нее спортивных дисциплин? Я имею в виду женский бокс в первую очередь.
— Он был успешным. Вы были на трибунах, когда проходили эти соревнования? Тогда вы видели, какой интерес они вызвали.
— Но не все остались в восторге от уровня подготовки спортсменок...
— Мы консультировались с экспертами в области бокса. Они сказали, что большинство участниц были технически подготовлены очень хорошо. Я абсолютно удовлетворен уровнем турнира.
— Кажется, эта Олимпиада — чуть ли не первая, на которой тема допинга не вошла в число центральных: скандалов мало, по-настоящему громкий — один. Означает ли это, что МОК удалось справиться с проблемой допинга?
— Вы никогда не решите проблему допинга полностью. Допинг — это такая форма преступности в спорте. А вы же понимаете, что от преступности общество не избавится. Оно не сможет существовать без судей, полиции, тюрем. Так же и спорт не сможет существовать без системы допинг-контроля. Обман заложен в человеческой природе. Ситуации, когда никто из людей не идет на него, когда все ангелы, возникнуть не может. Но я полагаю, что нам удалось добиться значительного прогресса в борьбе с допингом. А то обстоятельство, на которое вы обратили внимание — минимальное число скандалов,— доказывает, что нам удалось создать эффективно работающую антидопинговую систему.
— Этот механизм нуждается в дальнейшем совершенствовании?
— "Совершенствование" — слишком жесткое определение. Более подходящим выглядит "адаптация". После каждой Олимпиады мы проводим анализ всего, что произошло на ней, включая работу антидопинговой службы. Если мы видим, что что-то можно подправить, мы делаем это.
— На Олимпиаде были скандалы, связанные с судейством: в борьбе и боксе, допустим. Результат одного из боев даже пересмотрели. Как вы к этому относитесь?
— В видах спорта, где результат определяют судьи, подобные случаи бывают. Лондонская Олимпиада — не исключение из правила. Что мы будем предпринимать? Опять же проанализируем происшедшее, разберемся в причинах, которые вызвали эти скандалы, и посмотрим, как их можно устранить.
— Вернемся к олимпийской программе. С вашей точки зрения, она требует дальнейших изменений?
— Мы постоянно работаем над ее коррекцией. Какие-то изменения вводятся практически на каждых Играх. Сейчас мы ввели женский бокс, реформировали программу в велоспорте, чтобы женщины были больше в ней задействованы в трековых гонках. В Рио-де-Жанейро на Олимпиаде 2016 года впервые будут представлены гольф и регби-7.
— А есть ли такие виды спорта, у которых, по вашим ощущениям, есть реальный шанс потерять место в программе?
— Это тоже предстоит проанализировать. В любом случае, как вы понимаете, один вид это место потерять должен, чтобы в программе появились новые. Этот непростой вопрос будет решаться на генеральной ассамблее МОК в сентябре следующего года.
— А как вообще такие вопросы решаются? Какие главные критерии при выборе вида, который включается в программу, и вида, который из нее выпадает?
— Ну давайте начнем с того, что программа, чтобы быть привлекательной, должна быть сбалансированной. В ней должны быть, как я бы сформулировал, чисто атлетические виды — такие как легкая и тяжелая атлетика, плавание. Обязательно должно быть определенное количество командных видов: баскетбол, волейбол, футбол, гандбол, хоккей. Должен быть определенный набор видов, которые называют racket sports,— теннис, настольный теннис, бадминтон. Должны быть виды на воде — академическая гребля, каноэ, парусный спорт. Все должны значиться в программе. Но нельзя, чтобы было так, чтобы, к примеру, командные виды доминировали. Или атлетические. Это и есть баланс.
— То есть то, насколько вид популярен, вас все-таки интересует во вторую очередь?
— Нет, он должен быть востребован публикой. И должен соответствовать такому критерию, как универсальность. Универсальность — это когда вид практикуется по всему миру. Так что виды, которые настолько дороги, что ими может заниматься лишь узкий круг людей, в него не вписываются.
— В следующем году срок ваших президентских полномочий истекает. Как бы вы описали ваши основные достижения на посту главы МОК?
— О себе говорить тяжело... Ну ладно. Самое важное достижение, думаю, заключается в том, что все шесть Олимпийских игр, за которые я нес ответственность начиная с Солт-Лейк-Сити в 2002 году, прошли успешно. Что участникам они понравились — а мы, МОК, ведь организуем Игры прежде всего для спортсменов. Еще одно достижение — это рождение юношеских Олимпийских игр. Я уверен, что у них великолепные перспективы. Третье достижение — это то, что мы энергично боролись за традиционные олимпийские ценности: против допинга, против договорных матчей, незаконных ставок. Мы сумели добиться стабильного финансового положения МОК — его доходы сейчас очень высоки. В то же время на виды спорта мы распределяем 90-92% от них. Это большая цифра. И, наконец, реформирование программы — тоже успех. Хотя бы потому, что за последние десять лет гораздо больше женщин стали участвовать в Олимпийских играх.
— Намного — это на сколько?
— Доля женщин среди участников московской Олимпиады 1980 года составляла 18%; в Сиднее в 2000-м — меньше 40%; в Лондоне — уже 44%.
— Вы упомянули финансовую ситуацию. Она действительно не вызывает никаких опасений, даже в нынешние — не лучшие для экономики времена?
— С МОК все будет в порядке. Контракт с телевидением у нас действует до 2020 года, а это очень серьезные деньги. Спонсорские контракты у МОК также рассчитаны на такой срок. Так что за следующие десять, ну по крайней мере, восемь лет беспокоиться не следует: средства на спорт будут. Я не сомневаюсь.
— Недавно МОК перезаключил контракт, касающийся распределения средств от телевизионных и спонсорских доходов, с Национальным олимпийским комитетом США, который долго получал колоссальную долю от них — около пятой части. С 2020 года, согласно новому договору, будет получать вдвое меньше. Как вам удалось продавить такие условия?
— (Улыбается.) Просто, наверное, мы сумели внятно объяснить им свое видение ситуации, убедить, что то, что хорошо для нас, хорошо и для них. Понимаете, переговоры — это такая штука, на которых нужно добиться того, чтобы выигравшими почувствовали себя обе стороны. Американцы предлагали нам свою схему — мы предложили им свою. В итоге нашли компромисс. Все были счастливы.
— В Лондоне очень хорошо ощущалось, насколько это удовольствие — проведение Олимпиады — стало дорогим. Что, у маленьких небогатых стран уже нет шансов получить ее?
— Почему? Разве Норвегия не организовала прекрасные зимние Игры в Лиллехаммере в 1994 году? Население Лиллехаммера — два десятка тысяч жителей, Норвегии — около 4 млн. С Россией точно не сравнить. Греция с населением 11 млн отлично организовала Олимпиаду в 2004 году.
— Абсолютно все государства, выходит, имеют шанс стать хозяином?
— Нет. Все-таки странам с населением 1 млн или 2 млн Олимпиаду, скорее всего, не провести.
— А каким должно быть население?
— Для зимних Игр — 4-5 млн человек. Для летних — по меньшей мере 10 млн.
— Вы скоро покидаете президентский пост. Означает ли это, что вас больше не волнует все, что творится вокруг сочинской Олимпиады?
— Я буду продолжать работать для Сочи изо всех сил до сентября следующего года — до того момента, как освобожу пост. То же самое с Рио. Это не вопрос персональных симпатий — это вопрос служебных обязанностей.
— Кризисных проблем с организацией лондонской Олимпиады вы не припомнили. А с организацией сочинской они есть? Или, может быть, могут возникнуть?
— Я доволен тем, как идет подготовка к Олимпиаде в Сочи. Мы вступаем — или уже, вернее, вступили — в решающую ее стадию. Я имею в виду тестовые соревнования, на которых атлеты соревнуются на олимпийских сооружениях, испытывают в каком-то смысле их. Здесь все пока идет нормально. Но необходимо, конечно, продолжать работу над улучшением и спортивной, и сопутствующей ей инфраструктуры, условий для проживания.
— Успеют улучшить, как вы считаете?
— Вся инфраструктура в Сочи построена уже почти на 100%. Уверен, что все будет сделано вовремя... Это меня как раз не беспокоит. Самое важное сегодня для оргкомитета "Сочи-2014", для его главы Дмитрия Чернышенко — это сформировать операционную команду, людей, которые будут обслуживать все эти сооружения, соревнования.
— И все — тогда Олимпиада станет победой для России?
— В Лондоне вы убедились, что, для того чтобы Олимпиада воспринималась как успешная в стране, которая ее проводит, вызывала ажиотаж, нужно, чтобы побед добивались ее спортсмены. Популярность, резонанс Игр в Сочи будет зависеть от того, каким получится выступление российских спортсменов. У вас хорошие спортсмены. Но мы-то хотим видеть не просто хороших спортсменов — мы хотим видеть медали, побольше медалей от российских атлетов. Впрочем, вопросы их подготовки — компетенция уже не Дмитрия Чернышенко, а президента вашего Олимпийского комитета Александра Жукова и министра спорта Виталия Мутко.
— Вас не шокируют громадные затраты на подготовку сочинских Игр?
— Вы не должны смешивать все в одну кучу. Именно бюджет организационного комитета является сбалансированным. Ничего негативного про бюджетную стратегию Дмитрия Чернышенко сказать нельзя: доходы покроют расходы. А что касается государственных расходов... Прежде всего вы должны четко понимать: это не просто траты — это инвестиции. Дороги, обеспечение доступа к инфраструктуре в горах, гостиницы — это же делается не ради двух недель, которые продолжается Олимпиада. А размер инвестиций зависит от экономического потенциала страны. Значит, у России сильная экономика и она может себе позволить крупные инвестиции.
— Чего вы ждете от своего преемника на посту президента МОК?
— Того же, чего ждали от меня. Чтобы мотивировал людей в олимпийском движении. Чтобы поддерживал единство между спортивными федерациями... Вообще работа президентом МОК — это умение вести дискуссии. А вести дискуссии приходится постоянно — с телевидением, со спонсорами, с политиками, потому что есть вещи, которые лишь они в состоянии решить. Что бы мы ни говорили про отношения между спортом и политикой, они присутствуют и на национальном, и на международном уровне... Еще он должен бороться с допингом, коррупцией. И, конечно, находиться в контакте с атлетами. Иначе ничего не выйдет.
— Вы уже знаете его имя? В России обычно в такого рода случаях его знают заранее...
— Поверьте, нет.
