Об этом писала «СБ» 5 августа 1945 года

Люблю Володарку. Нет, не тюрьму, конечно, а район. Улицу. Она — мой ответ тем, кто говорит, что от старого Минска ничего не осталось. А это что тогда? Да здесь же типичный дореволюционный Минск — как на открытках! Живой. Домики в стиле модерн, Пищаловский замок.

Станьте посередине улицы Володарского, напротив Русского театра, лицом к нему. Видите за колоннами окошки? Ничего не напоминает? Восточные сказки с мечетями. С такими же формами. Странновато, правда, — античная классика и мавританские мотивы? А в действительности все объяснимо. Просто раньше здесь была синагога. А мавританский стиль — это вроде моды начала ушедшего века в зодчестве иудейских «божниц». В Вильнюсе такая же на Пилимо, по–старому Завальной, улице стоит. Вы ее видели, конечно, но с минской не сравнивали.

Какая такая минская? Есть такая. Во дворе затерялась.

От старой минской синагоги осталось все. Кроме интерьера. Но это все, ее настоящие «формы», видно только со двора. Впрочем, смотрится тоже ничего. Как в Альгамбре, только без блеска. Только в подворотню (на Володарского настоящие подворотни, как питерские, — тоже ХIХ века) сворачивать, дабы убедиться в сравнении, не каждому охота. Не то чтобы боязно, просто неудобно. Голос с балкона: «Что забыл, эй, парень (дядя, бабуля?!)»

Кто ходит на экскурсии по подворотням? Не сумасшедшие ли?

Но мы с вами не сумасшедшие. И в цветник чужой не полезем. Мы романтики с большой дороги. С проспекта свернувшие в старый Минск. Дойдем же до конца.

Выйдем из холодной тени древних «камениц» на улицу. Разворачивайтесь от театра, смотрите вперед! Видите? Красный костел. А теперь понимаете, в чем он витает, этот дух города, места? Костел, синагога, а между ними — вы. Как звено связующее.

Чувствуете, дрожь по телу пошла, воспоминания нахлынули... Флюиды от призраков прошлого.

Так и хочется, чтобы снова понеслась восточная мелодика еврейских молитв, встретилась с возвышенными нотами костельного органа. Но нет. В храме — театр.

Синагога до конца 40–х еще сохраняла свое лицо. А потом ее перестроили. Все случилось неслучайно, пардон за каламбур.

60 лет назад, 5 августа 1945 года, наша газета в скромной заметке на второй полосе, между репортажем с полоцких «цагельняў» и репортажем из колхоза «Чырвоная зорка» сжато сообщила: «Секция еврейских писателей при Союзе советских писателей БССР возобновила свою работу и организует по воскресеньям чтение и обсуждение новых произведений еврейских писателей Белоруссии». 12 августа поэт Айзек Платнер читал стихи... После Холокоста это было возрождением.

Давайте послушаем воспоминания поэта Гирша Релеса, последнего еврейского писателя Белоруссии:

— Прошла такая страшная война. Казалось бы, жить должны главным — созиданием. Поначалу казалось, что происходит какое–то оживление. В Минск из эвакуации вернулся Государственный еврейский театр. Вышел ежегодный литературный альманах «Твердой поступью», который редактировал Хаим Мальтинский. Появились радиопередачи на идиш. Вышли в свет даже две книги — рассказы Айзека Платнера и стихотворения Гирша Каменецкого. Но... недолго музыка играла. Начались аресты еврейских писателей, ученых, артистов. Сначала нас Бог миловал — аресты шли в Москве, Ленинграде, Киеве, Кишиневе, Вильнюсе. Но вот волна докатилась и до Минска.

Скромно началось. А как закончилось — все знаем.

Не хочется называть все одними и теми же словами. Но факты так неумолимы! Что может быть безобиднее культуры, грех ли писать стихи на родном языке? Однако стихи «завернули», «вырвали» язык.

И в «СБ» уже не появлялись объявления о творческих вечерах, «возобновлениях» и представлениях.

А что человек без культуры? Пылинка в «этом мире бушующем».