О странных людях
26.02.2010
Что ж, потребители искусства всегда требовали, чтобы творческий человек отличался от образа «среднего человека». Если ты поэт, художник, музыкант — будь любезен выделяться из толпы, иначе как объяснить, что именно тебя отметил Бог своим даром? К сожалению, этот стереотип общественного мышления вовсю используют даром не наделенные. Эксцентрические поведение и наряды, амбициозное поведение и «пощечина общественному вкусу» — верный способ заставить говорить о себе. На какое–то время. Потому что далее поднимается роковой вопрос о наличии талантливых произведений... А их–то и нет!
Впрочем, многим большего и не нужно, чем временной громкой славы, и не трогают их слова Пастернака о том, что «постыдно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех». А к «гибели всерьез» на подмостках искусства они просто не способны.
Ромен Роллан как–то написал в дневнике, что «важнейшее условие, необходимое гению, — это моральное одиночество. Однако гений делает все, чтобы от него освободиться. Разумеется, потому, что оно его тяготит... Спасти его может только эгоизм. Все превозносимые добродетели, семейные и социальные, годны лишь на то, чтобы его погубить, вынудив его, примерного сына и примерного супруга, пожертвовать своей божественной Идеей ради дорогих ему, но чересчур земных созданий!».
Чудаки и оригиналы встречались и среди наших литераторов. Наверное, самым ярким был Карусь Каганец, представитель рода Костровицких (из этого рода вышел еще один оригинал, французский поэт Гийом Аполлинер). Карусь Каганец ходил в полумужицкой одежде, в рубахе–вышиванке и разговаривал везде на белорусском языке, что для представителя шляхетского сословия начала прошлого века было не совсем обычно. Есть легенда, что на улицах города поэта можно было увидеть днем с зажженным фонарем в руке подобно Диогену. И, как древнегреческий философ отвечал на расспросы, что ищет человека, Карусь Каганец отвечал, что ищет белоруса.
Исследователя фольклора и бывшего повстанца Зориана Доленга–Ходаковского, о котором уважительно писали Пушкин и Гоголь, недруги, не таясь, засчитывали в сумасшедшие, рассказывая о нем всякие анекдоты. Одержимый своим делом Зориан, в действительности — Адам Черноцкий, собирал фольклор, подобно великому сербу Вуку Караджичу обхаживая деревни и местечки, навещая корчмы и постоялые дворы... Не раз его принимали за жулика. Однажды мужики, которых он расспрашивал, какие названия существуют в их местности, да нет ли там курганов, решили, что чужак только прикидывается ученым, а на самом деле подослан соседом, пытавшимся отсудить у их барина имение. И потащили «шпиона» на съезжую, надавав тумаков. Причем, говорят, Доленга–Ходаковскому далеко не сразу удалось удостоверить свою личность.
Но случалось, что причиной зачисления в сумасшедшие была отнюдь не эксцентричность... Как говорят на Востоке, «просветленного человека принимают за сумасшедшего».
Всякое бывало и в ХХ веке... Не будем упоминать о действительно больных людях. Их трагические судьбы не предмет для забавных рассуждений. Были те, кто попадал в сумасшедший дом, доведенный пытками и преследованиями, вроде брата Змитрока Бядули, поэта и переводчика Изи Плавника, или поэта Виктора Козловского. Поэт Тишка Гартный, он же Дмитрий Жилунович, видный государственный деятель, умер в могилевской психушке. Кстати, рассказывают анекдот, как Козловского отправляли в сумасшедший дом в сопровождении ответственного коллеги. В приемной больницы Козловский вдруг очень убедительно объяснил врачу, что это он и доставил пациента... Поскольку коллега очень нервничал, а Козловский выглядел представительно, то бедного сопровождающего упекли в палату... Последние годы жизни Козловский доживал на родине, вырыл себе землянку...
Без странных людей наша жизнь была бы пресной... А без тех, кто не боялся показаться смешным, кто посвящал себя возрождению культуры своего народа, не рассчитывая на понимание и признание, не было бы у нас ни своего театра, ни литературы... И еще. Не нужно укорять свое время, в котором нет гениев, — откуда вы знаете, что их нет?